Чтение 107–й страницы книги ~Гонители~

Романович в тревоге и беспокойстве. А тут хлынули с Дикого Поля половцы,
принесли весть о врагах незнаемых. Разослал он гонцов во все стороны,
приглашая на совет князей дальних и ближних.

Было это еще до приезда Котяна. Ко времени его прибытия в Киеве
собрались Мстислав Удатный с зятем своим, восемнадцатилетним Даниилом,
князем Волыни, Мстислав Святославич, князь Черниговский, со своим
племянником Михаилом. Другие в Киев ехать отказались, отговариваясь то
недосугом, то болезнями...

Мстислав Удатный встретил тестя-хана на берегу. Целый день они провели
вместе, о чем-то уряжаясь, и только после этого Удатный попросил Мстислава
Романовича выслушать половчина. Разобиженный этим, Мстислав Романович
целый день протомил Котяна у крыльца своих хором, но так и не принял.
Пусть половчин поймет: в Киеве пока что княжит не его зять. На другой день
Мстислав Романович созвал и князей, и бояр, и воевод. Перед тем как выйти
к ним, серебряным гребешком расчесал темно-русую огромную бороду, смазал
усы благовонным маслом. Слуги возложили на голову княжью шапку с малиновым
бархатным верхом, набросили на плечи плащ - корзно - с золотыми
застежками. Опираясь на высокий посох, он вошел в палату, сел на резной
трон - тот самый, на котором сиживал Владимир Мономах, привечая чужеземных
послов. Сводчатый потолок и стены палаты были покрыты росписью. Картины
все мирские: охота на туров и вепрей, князь со дружиною в походе, князь на
пиру, а вокруг, сплетаясь в узоры,- травы и листья, сказочные звери и
птицы: звонки, чисты, веселы краски, их переливчатая игра усилена светом,
падающим из окна с набором разноцветных стекол.

Рядом с Мстиславом Романовичем сели князья, а бояре и воеводы - на
лавки, поставленные вдоль стен. Котян-хан снял перед Мстиславом
Романовичем шапку, поклонился в пояс, вытер ладонью вислые усы.

- Великий князь, враги отняли нашу землю. У вас мы ищем прибежища.

Хан говорил негромко, опустив очи долу, каждое слово будто силой
выталкивал из себя. <Ишь как проняло тебя!>- подумал Мстислав Романович,
радуясь, что надоумился потомить хана у крыльца. Всяк свое место знать
должен.

- Мы просим: защитите нас, помогите нам. Не поможете - мы погибнем
сегодня, вы - завтра.- Голос Котяна окреп, вскинув голову, хан быстрым
взглядом обвел всех.

- Ты нас не пугай!- Мстислав Романович постучал посохом.- Если и
поможем, то не из страха, а из милости. Так и знай!

Сказал и покосился на князей: добро ли молвил, внемлют ли они его
словам? Мстислав Удатный, худолицый, с редкой, склиненной книзу бородкой и
скошенным, как в усмешке, ртом, смотрел на своего тестя подбадривающим
взглядом. Мстислав Святославич, белобрысый, щекастый, сонливо свесил
голову, его серые глаза в венчике белых ресниц были мутны. По всему видно,
вечером князь Черниговский выпил больше того, что нутро приемлет, и маялся
муторной мукой. На Даниила Волынского, на Михаила и смотреть не стал:
потому что - отроки.

- Что же вы не постояли за свою землю?- ворчливо упрекнул Мстислав
Романович хана.- Или сильны против слабого, храбрецы против трусливого?

На щеках хана из-под густого загара пробилась краска, сдвинулись густые
брови. Сейчас скажет что-нибудь резкое... Но нет. Переглянулся с
Мстиславом Удатным, проговорил почти спокойно:

- На силу есть сила. Что везут два верблюда, не поднять одному.

И он стал рассказывать, как все получилось. Показалось Мстиславу
Романовичу - с умыслом: будете, мол, всяк свою вожжу тянуть, то же
получится. И оно, понятно, так. Однако кто же захочет свою вожжу отдать в
чужие руки?

- Ты, хан, ступай, а мы тут подумаем.

Как только Котян ушел, все зашевелились. Мстислав Святославич протяжно
вздохнул:

- Ох-хо, тяжка жизнь наша! Испить бы чего холодненького.

Даниил Волынский и Михаил рассмеялись. Мстислав Романович сердито
крикнул на князей-отроков, укорил князя Черниговского:

- Не для питья же ты приехал! Для думы о пользе земле Русской.

- Да что тут думать!- обиделся Мстислав Святославич.- Когда пойдут на
нас, тогда и будем думать. Половцам хвосты расчесали - и добро! Смирнее
будут.

- Неладно говоришь, князь Черниговский!- воскликнул князь Мстислав
Удатный.- Если мы не поможем половцам, куда им деваться? Они предадутся
врагам. И не за нас, а против нас подымут свои мечи.

- Тебе иначе говорить нельзя - тестя спасать надо,- огрызнулся
Мстислав Святославич.- Великое дело! Отведи ему галицкой земли, пусть
пасет своих кобылиц под твоей рукой.

Мстислав Удатный зло прищурил карие глаза.

- Негоже мужу разумному судить так! Негоже! Для тестя в Галиче земля
найдется, у Чернигова просить заемного не стану. Но не о тесте моя печаль.
И не о себе я думаю. Если враг незнаемый придет на Русь, он, прежде чем
добраться до Галича, потопчет земли киевские и черниговские.

- Неужто потопчет? Батюшки!- Мстислав Святославич вроде бы до смерти
перепугался.

Гневно глянул на него Удатный, вышел из палаты и тут же возвратился,
ведя за руку какого-то человека. Мстислав Романович насупился. Оба старших
князя были сейчас не любы. Мстислав Святославич - за похмельную
сварливость, Удатный - за непочтительность, держит себя так, будто его,
князя Киевского, тут нет, будто сам тут княжит. Кого еще притащил без
всякого спроса?

Светлокудрый человек, робея, приблизился к трону и как-то не по-русски,
почти расстилаясь на дубовых половицах, поклонился.

- Это Захарий,- сказал Удатный.- Он знает о татарах все.

- Они монголы, не татары,- поправил его Захарий.- Одно из их племен
прозывается татары.

- Погодь!- остановил его Мстислав Романович.- Сказывай с самого
начала. Как туда попал? Где был? Что видел?

Рассказывал Захарий долго, и его никто не торопил, не подгонял. Даже из
глаз Мстислава Святославича ушла похмельная муть. Страшно было то, что
случилось с землей хорезмийцев. Ища успокоения, Мстислав Романович
проговорил:

- Там, поди, города такие, что в наш Киев десяток вложить можно?

Захарий покачал головой.

- Кабы так! Иные, правда, меньше. Но многие с Киев и даже поболее.
Гургандж, в воде утопленный, был, думаю, больше.- Захарий помолчал,
покусывая губы, вдруг весь подался к Мстиславу Романовичу.- Не пускайте
врагов к городу. Если они станут под его стенами...

- Да ты что!- возмутился Мстислав Романович.- Мы не половцы. Тем
держаться не за что, сели в кибитки и поехали. Землю Русскую зорить не
дадим! Это заповедано нам дедами.

Он велел дворскому отвести Захария к Симеону-летописцу. Надо все
рассказанное занести в списки. А Мстислав Удатный тем временем сызнова
вперед вылез.

- Братья! Теперь вы видите, что враг воистину грозен и опасен. Одно
благо - не всей силой идет. Надо поспешно созвать мужей храброборствующих,
взять врагов в круг и посечь в Диком Поле, в земле половецкой. Побьем -
другим неповадно будет идти следом. Не побьем - держись, земля Русская!

Сходные мысли были и у Мстислава Романовича. Досадно стало, что их
перенял Удатный, теперь он принужден повторять то же самое. А что подумают
бояре и воеводы, князья Мстислав Святославич, Даниил и Михаил? Киев-де под
Галичем ходит... Воспротивиться? Себе хуже сделаешь. Если татары придут
следом за половецкими толпами - и опять же прав князь Галицкий,- первым
делом начнут зорить земли киевские... Поворотил голову к Мстиславу
Святославичу:

- Согласен ли с князем Галицким?

- Как ты, так и я.

Помедлив, как бы колеблясь, Мстислав Романович сказал:

- Ин ладно. Ополчим свои дружины!- Решительно стукнул посохом.

Но стук вышел глухой - не по дубу пола, по тканому половику ударил.

XIV

В монастырской келье вдоль стен вместо лавок стояли тяжелые, окованные
железом сундуки, прикрытые рядниной. В углу перед образом Спасителя
теплилась лампада. Над нею на потолке темнело пятно копоти. Боком к оконцу
за широким столом сидел горбатый старик - Симеон-летописец. Дворский
осенил себя крестным знамением, подтолкнул к старцу Захария.

- Князем к тебе прислан. Поспрашивай.

И ушел. Симеон, разглядывая Захария светлыми, большими, как у
великомучеников на иконах, глазами, спросил:

- Язычник?

- Верую, отче.

- Чего же лба не перекрестишь?

Захарий, как дворский до этого, сложил пальцы, перекрестился, глядя на
огонек лампадки, обреченно вздохнул. Он еще не побывал на Подоле, дома
родного не видел - цел ли?- только то и делает, что рассказывает о своих
мытарствах. Но иное было там, в княжеских хоромах. От его рассказов польза
какая-то будет. Для чего знать старику о монголах и гибели хорезмийских
городов - не понятно.

- Какое великое деяние сотворить сподобился?- В тихом голосе старца
была усталая усмешка.

- Мне велено рассказать о виденном, тебе - записать.

- Записывать или нет - то мне ведомо. Князь шлет то одного, то
другого. Восхотел, чтобы не строкой, а многими листами глаголела летопись
о его времени. Но летопись каждому воздает свое по деяниям его. Дело же от
дела рознится. В затылке почесать - тоже дело. Только в летописи сего