Чтение 107–й страницы книги ~Королева Марго~

- А то, что сейчас сам увидишь!

Ла Моль посмотрел на животное. Нагнув голову, словно собираясь щипать
траву, лань стояла неподвижно и прислушивалась. Внезапно она подняла голову,
отягощенную великолепными рогами, повела ухом в ту сторону, откуда до нее
несомненно доносился какой-то звук, и вдруг, без видимой причины, с
быстротой молнии умчалась.

- Да-а! Видимо, ты прав, ноль скоро лань убежала, - сказал Ла Моль.

- Раз она убежала, значит, она слышит то, чего не слышишь ты, - заметил
Коконнас.

И в самом деле: глухой, чуть слышный шорох пробежал по траве; для
малоразвитого слуха - это был ветер, для наших - отдаленный конский топот.

Ла Моль вскочил на ноги.

- Это они. Вставай! - сказал он.

Коконнас поднялся, но поднялся уже спокойно; казалось, живость пьемонтца
переселилась в сердце Ла Моля и наоборот - его беспечность овладела
Коконнасом. Дело было в том, что в сложившихся обстоятельствах один
действовал с воодушевлением, а другой - неохотно.

Вскоре ровный, ритмичный топот донесся до слуха друзей; лошадиное ржание
заставило насторожить уши лошадей, стоявших оседланными в десяти шагах от
них, и по Дороге Фиалок белой тенью мелькнула женщина - она повернулась в их
сторону и, сделав какой-то странный знак, скрылась.

- Королева! - вскрикнули оба.

- Что это значит? - спросил Коконнас.

- Она сделала рукой так, - ответил Ла Моль, - это значит: "Сейчас".

- Она сделала рукой так, - возразил Коконнас, - это значит: "Уезжайте".

- Она хотела сказать: "Ждите меня".

- Она хотела сказать: "Спасайтесь".

- Хорошо, - сказал Ла Моль. - Будем действовать каждый по своему
разумению. Уезжай, а я остаюсь. Коконнас пожал плечами и снова улегся. В ту
же минуту со стороны, противоположной той, куда умчалась королева, но той же
дорогой проскакал, отдав поводья, отряд всадников, в которых друзья узнали
пылких, даже, можно сказать, ярых протестантов. Их лошади скакали, как
кузнечики, о которых говорит Иов <Действующее лицо библейской книги Иова.>:
появились и исчезли.

- Черт! Это становится серьезным! - сказал Коконнас и встал на ноги. -
Едем в павильон Франциска Первого.

- Ни в коем случае! - ответил Ла Моль. - Если мы попались, первым
привлечет к себе внимание короля этот павильон! Ведь общий сбор назначен
там.

- На этот раз ты вполне прав, - проворчал Коконнас. Не успел Коконнас
произнести эти слова, как между деревьями молнией мелькнул всадник и,
перескакивая через овражки, кусты, свалившееся деревья, домчался до молодых
людей.

В обеих руках он держал по пистолету и в этой безумной скачке правил
лошадью одними коленями.

- Господин де Муи! - в тревоге крикнул Коконнас: теперь он был взволнован
куда больше, чем Ла Моль. - Господин де Муи бежит! Значит, надо спасаться!

- Скорей! Скорей! - крикнул гугенот. - Удирайте - все пропало! Я нарочно
сделал крюк, чтобы предупредить вас. Бегите!

Так как он прокричал это на скаку, то был уже далеко, когда крикнул
последние слова и, следовательно, когда Ла Моль и Коконнас вполне поняли их
значение.

- А королева? - крикнул Ла Моль.

Но голос молодого человека рассеялся в воздухе: де Муи был уже слишком
далеко, чтобы его услышать, а тем более - чтобы ему ответить.

Коконнас сразу принял решение. Пока Ла Моль стоял, не двигаясь с места и
следя глазами за де Муи, исчезавшим среди ветвей, которые раздвигались перед
ним и смыкались позади него, Коконнас сбегал за лошадьми, привел их, вскочил
на свою лошадь, бросил поводья другой на руки Ла Моля и приготовился дать
шпоры.

- Ну, Ла Моль! - воскликнул он. - Повторяю тебе слова де Муи: "Бежим!" А
де Муи - господин красноречивый! Бежим! Бежим, Ла Моль!

- Одну минуту, - возразил Ла Моль, - ведь мы сюда явились с какой-то
целью.

- Во всяком случае, не с той, чтобы нас повесили! - в свою очередь
возразил Коконнас. - Советую тебе не терять времени. Я догадываюсь: ты
сейчас займешься риторикой, начнешь толковать на все лады понятие "бежать",
говорить о Горации, который бросил свой щит, и об Эпаминонде, который
вернулся на щите <Гораций Квинт Флакк (65 - 8 г, до н.э.) - древнеримский
поэт, вступивший в армию Брута, сражавшегося за республику. После поражения
Брута при Филиппах Гораций, командовавший легионом, спасся бегством.
Эпаминонд (ок. 418 - 362 г, до н.э.) - знаменитый фиванский полководец,
дважды победивший спартанцев.>. Я Же говорю тебе попросту: где бежит
господин де Муи де Сен-Фаль, имеет право бежать каждый.

- Господину де Муи де Сен-Фалю никто не поручал увезти королеву
Маргариту, - возразил Ла Моль, - и господин де Муи де Сен-Фаль не влюблен в
королеву Маргариту.

- Черт побери! И хорошо делает, коль скоро эта любовь толкнула бы его на
такие глупые поступки, о которых ты, я вижу, сейчас думаешь. Пусть пятьсот
тысяч чертей унесут в ад такую любовь, которая может стоить жизни двум
храбрым дворянам! "Смерть дьяволу"! - как говорит король Карл. Мы, дорогой
мой, заговорщики, а когда заговор провалился - они должны бежать. На коня,
Ла Моль, на коня!

- Беги, дорогой, я тебе не мешаю, я даже прошу тебя об этом. Твоя жизнь
дороже моей. Спасай же ее!

- Лучше скажи: "Коконнас, пойдем на виселицу вместе", но не говори:
"Коконнас, беги один".

- Дорогой мой, - возразил Ла Моль. - Веревка - это для мужиков, а не для
таких дворян, как мы.

- Я начинаю думать, что не зря совершил один предусмотрительный поступок,
- со вздохом сказал Коконнас.

- Какой?

- Подружился с палачом.

- Ты становишься зловещим, дорогой Коконнас.

- Так что же нам делать? - с раздражением крикнул тот.

- Найдем королеву.

- Где?

- Не знаю... Найдем короля!

- Где?

- Не знаю... Но мы найдем их и вдвоем сделаем то, чего не смогли или не
посмели сделать пятьдесят человек.

- Ты играешь на моем самолюбии, Гиацинт, это плохой признак!

- Тогда - на коней, и бежим.

- Так-то лучше.

Ла Моль повернулся к лошади и взялся за седельную луку, но в то
мгновение, когда он вставлял ногу в стремя, раздался чей-то повелительный
голос, - Стойте! Сдавайтесь! - крикнул голос. Одновременно из-за деревьев
показалась одна мужская фигура, потом другая, потом - тридцать; то были
легкие конники, которые превратились в пехотинцев и, ползком пробираясь
сквозь вереск, обыскивали лес.

- Что я тебе говорил? - прошептал Коконнас. Ла Моль ответил каким-то
сдавленным рычанием. Легкие конники были еще шагах в тридцати от двух
друзей.

- Эй, господа! В чем дело? - продолжал пьемонтец, громко обращаясь к
лейтенанту легких конников и совсем тихо к Ла Молю.

Лейтенант скомандовал взять двух друзей на прицел.

Коконнас продолжал совсем тихо:

- На коней, Ла Моль! Еще есть время. Прыгай на коня, как делал сотни раз
при мне, и скачем.

С этими словами он повернулся к конникам.

- Какого черта, господа? Не стреляйте, вы можете убить своих друзей! -
крикнул он и шепнул Ла Молю:

- Сквозь деревья стрельба плохая; они выстрелят и промахнутся.

- Нет, так нельзя! - возразил Ла Моль. - Мы не можем увести с собой
лошадь Маргариты и двух мулов, - эта лошадь и два мула ее скомпрометируют, а
на допросе я отведу от нее всякое подозрение. Скачи один, друг мой, скачи!

- Господа, мы сдаемся! - крикнул Коконнас, вынимая шпагу и поднимая ее.

Легкие конники подняли мушкетоны.

- Но прежде всего: почему мы должны сдаваться?

- Об этом вы спросите короля Наваррского.

- Какое преступление мы совершили?

- Об этом вам скажет его высочество герцог Алансонский.

Коконнас и Ла Моль переглянулись: имя их врага в такую минуту не могло
подействовать на них успокоительно.

Однако ни тот, ни другой не оказал сопротивления. Коконнасу предложили
слезть с лошади, что он и сделал, воздержавшись от каких-либо замечаний.
Затем обоих поместили в центр легких конников и повели по дороге к павильону
Франциска I.

- Ты хотел увидеть павильон Франциска Первого? - сказал Коконнас, заметив
сквозь деревья стены очаровательной готической постройки. - Так вот, мне
сдается, что ты его увидишь.

Ла Моль ничего не ответил, - он только пожал Коконнасу руку.

Рядом с прелестным павильоном, который был построен во времена Людовика
XII, но который называли павильоном Франциска I, потому что он всегда
выбирал его как место сбора охотников, стояло нечто вроде хижины для
доезжачих, которая теперь была почти не видна за сверкавшими мушкетонами,
алебардами и шпагами, как взрытый кротом бугорок за золотистыми колосьями.

В этот домик и отвели пленников.

Теперь бросим свет на очень туманное, особенно для двух друзей, положение
дел и расскажем о том, что произошло.