также отрицать и тог о, что в некоторых, если не во всех, отношениях
церковная жизнь улучшается и что множество прежних злоупотреблений стали уже
невозможны. Подобным же образом никакой справедливый человек не станет
отрицать в государственных учреждениях - судах, полиции, ш колах, больницах
и т.д. - ни присущей им нравственной цели: защищать людей от обид и бедствий
и помогать их благосостоянию, ни того, что способы достижения этой цели
государством постепенно совершенствуются в смысле большего альтруизма. Но
где в области
бы добродетель воздержания и которое служило бы одухотворению материальной
природы? Нравственное начало, которое должно определять нашу материальную
жизнь и преобразовывать нашу внеш нюю среду, вовсе никакой реальности в
экономической среде не имеет, а следовательно, здесь нечему и улучшаться.
нравственной задачи, фактически несомненное, имеет, однако, с нашей точки
зрения, удовлетворительное объяснение. Нравственная организация
человечества, принципиально определенная в христиан стве, не могла
равномерно осуществляться во всех своих частях. Известная историческая
последовательность вытекла здесь из самого существа дела. На первый план
должна была выступить сначала религиозная задача, организация благочестия в
церкви - не только
простое, наименее обусловленное с человеческой стороны. В самом деле, связь
человека с открывшимся ему безусловным началом не может, как высшее,
определяться чем-нибудь другим, - она пок оится на своем собственном
основании - на том, что дано. Вторая задача нравственной организации -
задача христианского государства - кроме своего собственного мотива -
собирательной жалости обусловлена еще высшим, религиозным началом,
освобождающим эту м ирскую жалость от тех ограничений, которые она имела в
государстве языческом. Мы и видим, что политическая задача исторического
христианства, более сложная и обусловленная, чем задача церковная, выступает
после нее, так что была эпоха в средние века, ког да церковь уже приняла
твердые органические формы, государство же христианское представляло такое
же состояние видимого небытия, в каком ныне находится христианское
хозяйство. Разве кулачное право средних веков более соответствует
нравственной норме госу дарства, нежели современные банки и биржи -
нравственной норме экономических отношений? Практическое осуществление этой
последней, естественно, выступает после всех, так как эта область есть
крайний предел для нравственного начала, и ее должная организац ия, т.е.
устроение нравственной связи между человеком и материальною природой, не
просто, а сугубо обусловлено по существу: во-первых, нормальным религиозным
положением человечества, устрояемым в церкви, а во-вторых, нормальными
междучеловеческими, или а льтруистическими, отношениями, организуемыми в
государстве. Неудивительно поэтому, что истинная экономическая задача, к
которой некоторые социалисты первой половины XIX-го века лишь подходили
ощупью и от которой современные социалисты так же далеки, как
твердого и определенного выражения.
господствующих нравственных настроений в истории христианского мира
представляет уже и теперь с достаточною ясностью три главные эпохи. Эпоха
благочестия с преобладающим стремлением к "боже ственному", с равнодушием и
недоверием к началу человеческому, с враждою и страхом к началу природному.
Эта первая эпоха при всей своей крепости и продолжительности носила в себе,
однако, внутреннее семя разрушения: одностороннее исключительное благочест
ие средних веков по духу противоречило той полноте христианской истины,
которая по букве признавалась абсолютною нормой. Когда это противоречие
нашло свое прямое и крайнее выражение в бесчеловечности и безжалостности
"благочестивых" религиозных преследов аний, началась реакция сперва идейного
гуманизма, а затем и практической жалости и человеколюбия. Это движение
человечной нравственности, характеризующее вторую эпоху христианской истории
- с XV до XIX века включительно, в этом же последнем веке стало пе реходить
в третью эпоху, когда явились в живом сознании людей две подготовительные
истины: во-первых, что действительное осуществление человеколюбия должно
захватывать область материальной жизни, а во-вторых, что норма материальной
жизни есть воздержание - истина, ясная для философских школ еще в древности,
но для общего чувства еще и теперь более мерцающая и брезжущая, чем
светящая. Это ее мерцание, несомненно, началось в XIX веке в таких явлениях,
как аскетическая мораль модного философа Шопенгауэра,
аскетической стороны индейщины и буддизма, успех "Крейцеровой сонаты", страх
добрых людей, как бы проповедь воздержания не привела к внезапному
прекращению человеческого рода, и т.п .
порядка идей и явлений, которые в начале XIX века были - совершенно внешним
и грубым образом - сближены в мальтузианстве, внутренняя же, существенная их
связь заключается в утверждаемой н ами положительной обязанности человека
избавить материальную природу от необходимости тления и смерти и приготовить
для всеобщего телесного воскресения.
богатства. Но цель самого богатства - если только не становиться на точку
зрения "скупого рыцаря" - есть обладание полнотою физического существования.
Эта полнота, без сомнения, зависит
пути: или своекорыстно эксплуатировать земную природу, или с любовью
воспитывать ее. Первый, изведанный путь не остался без косвенной пользы для
умственного развития человека и его вне шней культуры, но главная цель им не
может быть достигнута. Природа поверхностно уступает человеку, отдает ему
видимость господства над собою, но мнимые клады, добытые насилием, не
приносят счастия и рассыпаются, как перегоревший уголь. Обеспечить свое м
атериальное благосостояние, т.е. прежде всего исцелить свою физическую жизнь
и дать ей бессмертие, человек не может путем внешней эксплуатации земных
сил. А внутренно овладеть природою он не может, не зная ее истинного
существа. Но он уже знает благодаря своему разуму и совести те нравственные,
в его собственной власти находящиеся условия, которые могут поставить его в
должное отношение к природе. Разум открывает ему, что всякое реальное
явление и отношение в мире подчинено непреложному закону сохранени я
энергии. Плотские влечения стремятся связать душу с поверхностью природы, с
материальными вещами и процессами и превратить внутреннюю, потенциальную
бесконечность человеческого существа в дурную, внешнюю безмерность страстей
и похотей. Совесть, уже в о сновной элементарной своей форме - стыде,
осуждает этот путь как недостойный, а разум показывает, что он пагубен и
почему он пагубен: чем более душа расточается наружу, на поверхность вещей,
тем менее у нее остается внутренней свободной силы, чтобы прони кнуть до
существа природы и овладеть им. Ясно, что человек может действительно
одухотворить природу или возбудить и поднять в ней внутреннюю жизнь только
от избытка собственного одухотворения, и столь же ясно, что собственное
одухотворение человека может совершаться только на счет его внешних, наружу
обращенных душевных сил и стремлений. Силы и стремления души должны
вбираться внутрь и чрез это возрастать в своей интенсивности, а усиленное в
себе, могучее и одухотворенное существо человека будет уже соо тноситься не
с вещественною поверхностью природы, а с ее внутреннею сущностью.
и от культурного труда, а только перестановка жизненных целей и волевого
центра тяжести. Внешние предметы, за которыми большинство людей страстно
гоняется как за целями, связывая с
стать всецело лишь средствами и орудиями, а внутренние силы, собранные и
сосредоточенные в себе, должны быть приложены как могучий рычаг, чтобы
поднять тяжесть вещественного бытия, подавляющего и рассеянную душу
человека, и раздробленную душу природы.
скопление психических сил чрез превращения одного вида душевной энергии
(внешней, или экстенсивной) в другой вид энергии (внутренней, или
интенсивной). Человек или расточает свою чу вственную душу, или собирает ее.
В первом случае он ничего не достигает ни для себя, ни для природы, во
втором он исцеляет и спасает себя и ее. Организация в самом общем своем
определении есть координация многих средств и орудий низшего порядка для
дости жения одной общей цели высшего порядка. Поэтому господствующий доселе
принцип экономической деятельности - неопределенное размножение внешних и
частных потребностей и признание внешних средств их удовлетворения за
самостоятельные цели - есть принцип дезо рганизации, общественного
разложения; а принцип нравственной философии - собирание или вбирание всех
внешних, материальных целей в одну внутреннюю и душевную цель полного
воссоединения человеческого существа с природною сущностью - есть принцип
организац ии и всемирного восстановления.
нравственной организации человечества и что действительное решение этой
третьей задачи обусловлено двумя первыми. Как приемы личного аскетизма могут
быть нормальны и целесообразны лишь п од условием благочестивого отношения к
Богу и жалости к людям, иначе образцом аскета оказался бы диавол, точно так
же и собирательное устроение материальной жизни человечества по принципу
собирания внутренних сил и воздержания внешних потребностей может
экономической самой по себе, а лишь под условием признания абсолютной цели -
Царства Божия, представляемой церковью, и с помощью правых средств
государственной организации. Ни единичн ый, ни собирательный человек не
может должным образом устроить свою материальную, или природную, жизнь, если
он не осуществит нравственную норму в своих отношениях, религиозных и
Корнев Павел
Лондон Джек
Влодавец Леонид
Круз Андрей
Сапковский Анджей
Ильин Андрей