Чтение 108–й страницы книги ~Призвание варяга~

дни Семилетней войны русские орды, взявшие Кенигсберг и Берлин, обломали
зубы о Мемель. Такая любовь немцев к Мемелю -- неспроста.

В древности реку сию звали -- Русом, а племя естественно -- "русью".
Согласно немецким хронистам, "Русь" традиционно была очень сильна. Сила ее
заключалась именно в том, что она "сидела на Русе" и контролировала всю
торговлю по Русу (Мемелю, - он же -- Неман) и стало быть -- по Днепру.
Именно "Русь" была призвана Русью "на Царство" по той уж причине, что она и
без того держала за горло славян в плане экономическом.

Отсюда такая прусская ярость в защите "болотного царства". В свое время
они сдали Кенигсберг и Берлин, но -- спасли Мемель. Ибо Кенигсберг с
Берлином только -- столицы, а Мемель -- живые деньги, да "Удавка на шее
Украины и Польши". Так что пруссаки по сей день хранят сей мрачный край, как
зеницу ока.

Бонапарт квартировал в Инстербурге и каждый день слал все новых
парламентеров, суливших Риге безусловную помощь и французское
покровительство в обмен на Свободу и защиту "от русских". Не будь погромов и
массовой резни жидов в ходе этой войны, мы бы наверняка приняли все его
предложения.

Но переговоры сии весьма напугали Россию: она осталась без армии и
гроша в кармане. Так в июне 1807 года Государь лично прибыл в Ригу и просил
у матушки аудиенции.

Я думал, что без меня тут не обойдется и обескуражился, когда матушка
личным приказом наказала мне возглавить наши части на Мемеле. Только потом я
узнал, почему она не желала моего присутствия на сей беседе.

С нашей стороны, кроме матушки, были Бен Леви и Барклай, с русской -
кроме Государя, Кочубей и еще другие масоны - помельче.

На просьбу помочь деньгами и нарезным оружием матушка отрезала, что не
доверит гнутый пфенниг "хохлу Кочубею и всем полякам", не говоря об оружии и
кредите. Государь отвечал:

- "Называйте иных".

- "Меня интересуют лишь три поста, - командующего, Канцлера и
Диктатора. Армия, законы и производство, - я не лезу в политику".

Государь перемигнулся со своей свитой, масоны повздыхали, помялись, а
потом покорно закивали в ответ - у них больше не было армии. Тогда кузен
обернулся к матушке и просил:

- "Только поменьше жидов, - это плохо воспримут".

- "Я вижу на посту командующего - шотландца Барклая, Канцлером -
китайца Сперанского, а Диктатором - татарина Аракчеева. Ни одного жида!"

Лица государевых прихвостней скривились, - матушка требовала
фактической смены династии, ибо "Свита играет за короля". Государь принял
условия с пониманием, -- я уже доложил, что он был -- прагматик.

Свора же Кочубея, услыхав в матушкиных словах приговор всем масонам,
ощерилась. Сам Кочубей сразу выкрикнул:

- "Ничего себе ни одного жида?! Два сына жидовок, да - зять! Господа,
вот оно - жидовское иго, кое предрекал отец Авель!

Позвольте спросить, мадам, какова ж политическая физиономия такой своры
жидов - гешефтмахеров?"

Матушка одарила оппонента знаменитой улыбкой:

- "Наследственная. Либо мой сын станет Царем, либо -- нет. Если -- да,
- его сразу окружат знакомые лица и родственники. Ежели -- нет..." -- она на
минуту задумалась, лицо ее посуровело и Рижская Ведьма продолжила совсем
другим, - холодным, металлическим голосом:

- "Есть два возможных пути в таком случае. Законная смена Власти и --
незаконная. Если Власть перейдет от нынешнего Царя к его младшему брату --
юному Nicola, мы всецело поддержим сей выбор. А уж единокровные братья --
договорятся между собой. (Напомню, что матушка на людях называла меня сыном
Кристофера - А.Б.)

Ежели ж по каким-то причинам Nicola не устроит русский народ... Тогда
грядет -- Революция".

Государь Император в ужасе отмахнулся и перекрестился от таких слов. А
матушка, чуть пожав плечами, подошла к нему, почти доверительно положила
руку Государю под локоть и практически повела за собой, втолковывая, как
маленькому:

- "Когда победит Республика (а с моими деньгами она не может не
победить!), мы предложим всем -- Выборы. Меж татарином Аракчеевым и --
китайцем Сперанским. Ни тот, ни другой не относятся ни к важным политическим
партиям, ни -- народам, ни даже -- конфессиям. (Магометанцы с буддистами
пока не играют первых скрипок в этой стране!) Поэтому выбирать их придется
по признаку политическому -- при полной политической дремучести русских в
этом вопросе.

В то же самое время, - даже темному мужику будет приятно, коль мы его
спросим: что лучше -- Держава, иль Равенство? Порядок, или -- Свобода? Все
побегут на сии Выборы... Положительно -- все. А вы бы сами смогли, Ваше
Величество, бороться против -- и "Свободы с Равенством-Братством", и
"Порядка с Державными принципами"?"

По рассказам свидетелей, Государь надолго задумался, а потом поцеловал
тетку и произнес:

- "Я готов допустить к Власти всю Вашу партию. С одним условием.
Сперанский отныне -- мой Канцлер. Аракчеев -- мой Диктатор. Именно я буду
решать, - кого из них более любит русский народ. Ежели я ошибусь, - вот
тогда вы и начнете кидаться дерьмом и поставите второго на место первого. И
второй должен уже сегодня мне обещать, что... "простит" меня за то, что я --
"слушал первого"! По рукам?"

Матушка поклонилась перед Императором, сделав что-то вроде книксена
(насколько ей сие позволяла раненая нога) и, не глядя ему прямо в лицо, чуть
слышно осведомилась:

- "Так что с моим сыном? И всякими Кочубеями?"

Государь чуть обернулся, будто сморгнул, удивившись, что вся Кочубеева
свора с ужасом слушает сей дикий торг, а затем словно бы отмахнулся от всех,
обращаясь к несчастному Кочубею:

- "Как, Вы еще здесь?! Вас я более не задерживаю!"

На другой день Барклай стал военным министром, Аракчеев получил пост
неделею позже (ему пришлось ехать из Сестрорецка), а Сперанского назначили
лишь через год.

Вместе с ними к Власти пришли штуцера, паровые машины, Биржи и банки.
Несмотря на денежный дефицит, экономика с "первого глотка свежего воздуха"
стала делать первые, робкие шаги к нынешнему процветанию. Появились деньги с
налогов, транзитов и таможенных сборов. Впервые за много лет офицеры в армии
стали получать свое жалованье...

Солдаты стали учиться стрелять не -- дважды в году, но -- два раза в
месяц. Армия из того ужаса, в коем она пребывала до Фридлянда, вырастала до
лучшей армии мира...

Это все получилось не сразу. Впереди -- Сперанский сменил Аракчеева,
затем -- Аракчеев Сперанского и так далее... Наш путь никогда не был прям,
или - в розах. Скорей, - навроде отчаянных галсов против сильного ветра.

И ветер сей -- не глупость начальств, иль чья-нибудь злонамеренность,
но... холодные зимы с "рисковым" земледелием. Ни в одной стране мира нет
столь долгой зимы, и столь "странного" лета! И стало быть никому, кроме нас,
не нужно тратить безумные средства на обогрев, иль строить амбары -- вроде
Иосифовых.

Всем -- приятно быть либералами...

Но -- это было потом. Пока же -- нам нужен был Мир. Долгий, покойный
Мир с Францией, чтоб поднять экономику, восстановить армию, научить ее
стрелять, - если не из нарезного, так хотя бы -- гладкоствольного оружия
казенного типа. (К 1812 году русская армия -- первой в мире приняла на
вооружение "ружье образца 1811 года", - гладкоствольное, с картонною
гильзой, казенного заряжания... Это ружье выиграло не только Отечественную,
но и -- покорило Кавказ с Туркестаном! У нас на Руси -- много худшего, чем в
Европах. Но наше оружие -- с тех пор, - самое лучшее!)

Многие спрашивают, - в чем разница меж начавшейся "аракчеевщиной" и
деяниями Государя до этого.

Вражьи кредиты начала царствованья были проедены без остатка и лишь
увеличили наш внешний долг. Эпоха же Аракчеева характерна именно тем, что мы
впервые начали зарабатывать.

Да, реформы Аракчеева и Сперанского были..., скажем так -- однобоки.
Ожило все то, что было связано с военной промышленностью. Но мы и не
скрывали, что готовим Империю к Великой Войне. И во всех смыслах нам нужна
была передышка.

К счастью, передышка нужна была и Антихристу. Франция не могла воевать
бесконечно -- кому-то нужно было выращивать хлеб, а кому-то и -- готовить
солдат для новых кампаний... Тильзитский мир стал естественным выходом для
противников. (При этом ни у нас, ни у них никто даже не усомнился, что сие -
лишь затишье пред решительной дракой.)

Лишь в одном "союзники" не достигли согласия. Мы хотели пригласить к
переговорам Пруссию (дабы не допустить возрождения Польши), Бонапарт же,
подстрекаемый Польшей, желал ее уничтожить. У сей позиции было обоснование,
- прямая ветвь Гогенцоллернов пресеклась со смертью Железного Фрица, а
теперь, по мнению Франции, Пруссией правили узурпаторы.

Это мнение находило самые жесткие возражения со стороны моей матушки,
коя всеми силами старалась удержать кузину на троне, а Александр Павлович, у
коего матушка грозила отнять кредитную соску, тоже топал ножками и стучал
кулачком по столу.

Наконец, - Бонапарту надоела эта комедия и он решился постричь детей
прусского короля в монашество, дабы закрыть сию тему. Так он поступал в
отношении прочих домов и ему все сошло с рук. Королевский Дом Пруссии угодил