проходят весь свой путь от мягкой колыбели до мирной, поздней кончины, что
никакое чрезмерное страдание не вторгается в их судьбу, никакие бури не
сбивают с дороги. И часто это не себялюбивые, кичливые создания, но любимцы
природы, гармонические и прекрасные мужчины и женщины, наделенные
великодушием, живые свидетели милости господней.
Бреттон и Полина де Бассомпьер поженились, и доктор Бреттон оказался одним
из таких свидетелей. Время не омрачило его, недостатки его стерлись,
расцвели достоинства, ум его отточился, стала глубже душа, осадок отстоялся,
и еще ярче заблистало драгоценное вино. Столь же прекрасна была судьба
нежной его жены. Она всегда пользовалась горячей любовью мужа и стала
краеугольным камнем в прочном здании его счастья.
помогали другим великодушно и разумно. Конечно, и они узнали огорчения,
разочарования и тяготы, но умели их одолевать. Не раз приходилось им
смотреть в лицо той, которая так пугает смертного, покуда он дышит. Да, они
заплатили свою дань курносой. Достигнув полноты лет, ушел от них мосье де
Бассомпьер. Дожив до старости, покинула их и Луиза Бреттон. Однажды раздался
под их кровом и плач Рахили по детям. Но другие дети, здоровые и цветущие,
восполнили утрату. Доктор Бреттон вновь узнавал себя в сыне, унаследовавшем
его нрав и наружность; были у него и стройные дочери, тоже в него. Детей он
воспитывал бережно, но строго, и они выросли достойным потомством.
Полиной пало высшее благоволение, и, подобно любимому сыну Иакова, господь
благословил их "благословениями небесными свыше, благословениями бездны,
лежащей долу". Так это было, и бог видел, что это "хорошо весьма".
и осуществляется всегда независимо от того, склоняемся ли мы перед нею в
смиренной покорности. Сами законы творения ей способствуют; силы, видимые и
невидимые, заняты ее исполнением. Знак будущей жизни нам дается. Кровью и
огнем, когда надобно, начертан бывает этот знак. В крови и огне мы его
постигаем. Кровью и огнем окрашивается наш опыт. Страдалец, не лишайся
чувств от ужаса при виде огня и крови. Усталый путник, препояшь свои чресла;
гляди вверх, ступай вперед. Паломники и скорбящие, идите рядом и дружно.
Темный пролег для многих путь посреди житейской пустыни; да будет поступь
наша тверда, да будет наш крест нашим знаменем. Посох наш - обетования того,
чье "слово право и дела верны", упованье наше - промысл того, кто
"благоволением, как щитом, венчает нас", обитель наша - на лоне его, чья
"милость до небес и истина до облаков"; и высшая наша награда - царствие
небесное, вечное и бесконечное. Претерпим же все, что нам отпущено; снесем
все тяготы, как честные солдаты; пройдем до конца наш путь, и да не иссякает
в нас вера, ибо нам уготована участь славнейшая, нежели участь победителей:
"Но не ты ли издревле господь бог мой, Святый мой? Мы не умрем".
пробил; мы ждали учителя.
приготовленные к уроку, аккуратно перевязанные ленточками, ждали, когда же
их соберет быстрая рука профессора. Стоял июль, утро было ясное, стеклянную
дверь приотворили, и в нее врывался свежий ветерок, а увивавший ее плющ
колыхался, заглядывал в комнату и словно нашептывал новости.
запаздывает, но каково же было наше удивление, когда дверь распахнулась и
вместо стремительного мосье Поля на пороге показалась степенная мадам Бек.
свою яркую шаль и произнесла твердым, тихим голосом, не спуская с нас
пронзительного взгляда:
чтобы найти достойную замену мосье Эманюелю. А пока надо постараться
заполнять освободившееся время полезными занятиями. Ваш профессор, мои
милые, намеревается, если удастся, сам как следует с вами проститься.
Покамест у него нет досуга для этой церемонии. Он готовится к долгому
путешествию. Внезапный и неотступный долг призывает его в дальний путь. Он
решился надолго покинуть Европу. Возможно, сам он еще расскажет вам обо всем
подробнее. Сегодня, мои милые, вместо обычного урока мосье Эманюеля вы
займетесь английским чтением с мисс Люси.
класса.
плакал.
разлаживалась, начинался беспорядок, девицы словно почувствовали, что надзор
ослаблен и они остались без присмотра. Привычка и чувство долга заставили
меня быстро собраться с силами, подняться как ни в чем не бывало, заговорить
обычным голосом, потребовать и наконец добиться тишины. Мы долго и тщательно
разбирали английский текст. Все утро я их этим занимала. Помню, рыдающие
ученицы вызвали во мне досаду. В самом деле, чувствительность их немногого
стоила - просто истерика. Я это не обинуясь им объявила. Я их чуть не
подняла на смех. Я была сурова. По правде же, меня мучили их слезы, их
рыдания; я не могла их вынести. Одна глуповатая, унылая ученица продолжала
всхлипывать, когда все другие уже умолкли; безжалостная необходимость
заставила меня и помогла мне так с ней обойтись, что ей пришлось проглотить
слезы.
все стали расходиться, я задержала ее, подозвала и - чего никогда не
случалось со мною прежде - прижала к своей груди и поцеловала в щеку. Но,
поддавшись этому невольному порыву, потом я тотчас вытолкала ее за дверь,
потому что, не выдержав моей ласки, она залилась совсем уже в три ручья.
ложиться, если б можно было жечь свечу до утра. Ночь, однако, прошла
мучительно и плохо подготовила меня к предстоявшему на другой день испытанию
- необходимости выслушивать сплетни. Новость обсуждали все кому не лень.
Лишь сперва все от удивления попридержали языки; эта сдержанность скоро
прошла; языки развязались; у учительниц, учениц, даже у служанок не сходило
с уст имя "Эманюель". Как, служить в школе с самого начала и вдруг уйти! Все
находили это странным.
слов в конце концов кое-что выяснялось. На третий день, кажется, я от
кого-то узнала, что он едет через неделю; потом услышала, что он собирается
в Вест-Индию. Я заглядывала в глаза мадам Бек, отыскивая в них подтверждения
либо опровержения этих сведений, но не выудила из нее ничего, кроме обычных
пошлостей.
знает, кем заменить мосье Поля. Она так привыкла к своему родственнику, он
стал ее правой рукой; как ей без него обойтись? Она старалась удержать его,
но мосье Поль заявил, что его призывает долг.
обращаясь к Зели Сен-Пьер.
когда она спокойно проплывала мимо меня в классе, мне хотелось броситься к
ней, схватить ее за полу и сказать: "Постойте-ка. Объясните-ка что к чему.
Почему долг призывает его в изгнание?" Но мадам обращалась всегда к
кому-нибудь еще, а на меня даже не глядела, словно и не предполагала во мне
интереса к отъезду мосье Поля.
с мосье Полем; никто не спрашивал, придет он или нет; никто не выражал
опасений, как бы он не уехал, не повидавшись с нами, не сказав нам ни слова;
говорили о нем по-прежнему беспрестанно, но никого, кажется, не мучил такой
неотвязный вопрос. Мадам-то сама, разумеется, его видела и могла
наговориться с ним вдоволь. И что ей за дело, явится он в школу или нет?
едет он "на остров Бас-Тер в Гваделупе": призывают его туда не собственные
интересы, но интересы друга; разумеется, так я и думала.
одолевала дремота, я тотчас просыпалась, будто кто произнес слова "Бас-Тер"
и "Гваделупа" над самой моей подушкой, а то вдруг они мерещились мне,
начертанные огненными буквами во тьме.
был в последнее время так добр ко мне; он час от часу делался все добрее и
лучше. Прошел уже месяц с тех пор, как мы уладили наши богословские
разногласия, и с тех пор мы с ним ни разу не повздорили. Мир этот не явился
холодным плодом отдаления; напротив, мы сблизились; он стал чаще ко мне
приходить, он говорил со мной больше, чем прежде; он оставался подле меня
часами, спокойный, довольный, непринужденный, мягкий. О чем только мы не
переговорили. Он расспрашивал меня о моих планах, и я ими поделилась; мысль
моя о собственной школе пришлась ему по душе; он заставлял меня снова и
снова развивать ее перед ним в подробностях, хоть самое идею называл мечтою
Альфашара{427}. Все несогласия кончились, крепло и росло понимание; мы оба
ощущали родство и надежду; привязанность, уважение и пробудившееся доверие
все вернее связывали нас.
умом и вечные угрозы публичного экзамена! Как безвозвратно ревнивые