милосердны ко мне, в чем у меня нет ни малейшего сомнения. Я рассчитываю на
ваше милосердие! Вы благородные люди, люди с чувствительной душой. Я
подчинился Квилпу в силу необходимости, а необходимость такая штука, что,
если под нее нельзя подвести закон, она сама подведет любого законника. Вам
я подчиняюсь тоже в силу необходимости и в силу того, что считаю такую
политику разумной. Учтите и чувства, которые уже давно накипели во мне.
Покарайте Квилпа, джентльмены! Воздайте ему по заслугам! Растопчите его!
Сотрите его в порошок! Ведь он измывался надо мной столько лет! Неужто это
пройдет ему даром!
ярость, снова поцеловал перчатку и улыбнулся такой улыбкой, на какую
способны лишь подхалимы и трусы.
голову руками, но теперь подняла на Самсона глаза и с ядовитой усмешкой
смерила его взглядом, - это мой брат! И на него я работала всю свою жизнь,
веря, что он все-таки мужчина, а не тряпка!
беспокоишь наших друзей. Кроме того, ты... ты раздосадована, Сара, и в
досаде выдаешь себя, говоря не совсем то, что следует.
понятно! Ты боялся, как бы я не предала тебя первая! Да неужто им удалось бы
вырвать у меня хоть одно слово? Нет, никогда! Хоть бы они двадцать лет надо
мной бились!
что, глядя на него, действительно можно было подумать, будто он поменялся
местами с сестрой и передал ей те крохи мужества, какие еще были в нем. -
Это тебе только кажется, Сара, только кажется, а поступила бы ты совсем
по-иному, друг мой любезный! Небось помнишь, чему учил Старый Лис? - это наш
покойный родитель, джентльмены. "Держи всех на подозрении", - вот правило,
которому надо следовать всю жизнь! Может, ты и не сразу надумала спастись
любой ценой, но, не прибеги я сюда, сделка состоялась бы. А посему я взял
это на себя и тем самым уберег сестру от лишних хлопот и позора. Если тут
есть позор, джентльмены, - добавил Брасс, позволив себе несколько
расчувствоваться, - пусть он падет на мою голову. Пощадим женщину!
авторитету его мудрого предка, мы решимся - разумеется, с подобающей нам
скромностью выразить сомнение в том, что высокий принцип, провозглашенный
покойным Старым Лисом и применяемый на практике его потомком, столь уж
разумен и приносит желательные результаты во всех случаях жизни. Мысль,
высказанная нами, бесспорно смела и даже дерзостна, ибо многие почтенные
личности, а именно так называемые практичные люди, стреляные воробьи,
пройдохи, ловкачи, выжиги и тому подобная публика, спокон веков полагались и
полагаются на этот принцип, точно на полярную звезду или компас. Но все же
намекнуть на одолевающие нас сомнения не мешает. А в доказательство их
обоснованности укажем на следующее: если бы мистер Брасс не страдал
чрезмерной подозрительностью и если бы он. не увлекаясь слежкой и
подслушиванием, предоставил сестре вести переговоры от лица их обоих или же,
выследив сестру и все подслушав, не поторопился бы перебежать ей дорогу
(чему причиной опять же его вечная подозрительность и завистливость), весьма
возможно, что в конце концов это лишь пошло бы ему на пользу. То же самое
относится и ко всем прочим так называемым практичным людям, ибо, шествуя по
жизни в латах, они охраняют себя не только от зла, но и от добра, да
вдобавок терпят множество неудобств, то и дело вооружаясь микроскопом или же
надевая доспехи по каждому самому невинному поводу.
Когда же это совещание, продолжавшееся не больше двух-трех минут,
закончилось, мистер Уизерден подвел стряпчего к столику с письменными
принадлежностями и сказал, что, поскольку он изъявил намерение изложить свой
рассказ на бумаге, такая возможность ему предоставляется.
вы там будете себя вести и что будете говорить, это уж ваше дело.
ради мистера Уизердена и его друзей. - Если вы проявите ко мне сострадание,
в чем избави меня бог усомниться, вам не придется об этом пожалеть. И будьте
уверены: теперь, когда все открыто, я рассчитываю только на вас и, чтобы не
проиграть по сравнению с моими сообщниками, чистосердечно во всем признаюсь.
Мистер Уизерден, сэр, я что-то ослабел духом... если вы будете любезны
позвонить и потребовать стаканчик чего-нибудь согревающего и ароматного, я
не откажу себе в удовольствии, хоть и горьком, выпить за ваше здоровье,
несмотря на то, что произошло между нами. Как я надеялся, джентльмены, -
воскликнул Брасс, с грустной улыбкой озираясь по сторонам, - что в один
прекрасный день мне выпадет честь угощать вас троих обедом в моей скромной
комнатке на улице Бевис-Маркс! Но надежды недолговечны! О боже, боже!
выговорить ни слова до тех пор, пока ему не подали подкрепляющего напитка.
Выпив целый стакан, что не совсем вязалось с его взволнованностью, он сел к
столу и взялся за перо.
руки на груди, то заложив их за спину; изредка она останавливалась, вынимала
из кармана табакерку и прикусывала крышку зубами. Это хождение из угла в
угол продолжалось довольно долго, но, наконец, очаровательная Сара совсем
выбилась из сил и, сев на стул около двери, заснула.
признать, вполне обоснованное), что сон этот был не настоящий, а притворный,
ибо в сумерках мисс Салли ухитрилась незаметно выскользнуть из кофейни. Был.
ли ее уход намеренным, удалилась ли она в бодрствующем состоянии, или же,
как лунатик, двигалась во сне, об этом можно спорить и спорить. Так или
иначе, но спорщики сходились между собой в одном пункте (по сути дела самом
главном), а именно: в каком бы состоянии мисс Брасс ни покинула кофейню,
обратно она во всяком случае не вернулась.
понадобилось мистеру Брассу, чтобы справиться со своей задачей. Она была
выполнена лишь к вечеру, и тогда эта достойнейшая личность и трое друзей
отправились в кэбе к судье. Судья оказал теплый прием стряпчему и упрятал
его в надежное место, чтобы не лишить себя удовольствия встретиться с ним на
следующее утро, а остальных джентльменов отпустил, заверив их, что приказ об
аресте мистера Квилпа будет дан завтра же и что петиция на имя министра (он,
к счастью, был в городе) с изложением всех обстоятельств дела обеспечит Киту
немедленное оправдание и свободу.
Возмездие, которое подчас ступает медленно, - и обычно тем медленнее, чем
оно тяжелее, - наконец-то учуяло его и по верному следу пустилось за ним в
погоню. Не слыша у себя за спиной осторожных шагов, его жертва как ни в чем
не бывало идет все той же дорожкой и радуется своему мнимому торжеству. А
возмездие крадется за ней по пятам и, раз став на этот путь, уже не свернет
с него.
мистеру Свивеллеру, у которого дела так быстро пошли на поправку, что он мог
целых полчаса просидеть в постели и притом вести оживленный разговор со
своими гостями. Миссис Гарленд уже успела уехать домой, но мистер Авель был
все еще здесь. Рассказав мистеру Свивеллеру о своих успехах, оба Гарленда
удалились вместе с одиноким джентльменом - как это, видимо, было между ними
условлено - и оставили больного в обществе нотариуса и маленькой служанки.
его кровати, - что я рискну передать вам одно известие, которое дошло до
моего сведения официальным путем.
по роду своей деятельности к юридическому сословию, показалась Ричарду не
столь заманчивой. Весьма возможно, что в голове у него пронеслась мысль о
двух-трех очень уж просроченных долгах, относительно которых ему не раз
напоминали в угрожающих письмах.
сэр. Надеюсь, впрочем, что это будет не так уж огорчительно.
огорчительные известия! возразил ему нотариус. - Но прежде всего запомните:
мои друзья, которые только что вышли отсюда, ни о чем таком даже не
подозревают и, следовательно, заботятся о нас совершенно бескорыстно, не
рассчитывая, что вы вернете им истраченные деньги. Легкомысленному,
беспечному человеку полезно это знать.
думая, что мы с вами встретимся при таких обстоятельствах. Вы приходитесь
племянником покойной девице Ребекке Свивеллер из Чизелборна, в графстве
Дорсетшир?
тетушки двадцать пять тысяч фунтов стерлингов (так сказано в завещании, и я
не вижу причин сомневаться в этом), но поскольку вы такой, какой есть, вам
придется удовольствоваться ежегодной рентой в сто пятьдесят фунтов. Впрочем,
я считаю, что с этим вас тоже можно поздравить.
Потому что, видит бог, мы отдадим бедную маркизу в школу, и она у нас будет
ученая! Ей суждено ходить в шелках и серебром сорить*, или не подняться мне
никогда с одра болезни!
ГЛАВА LXVII
подозревая о пропасти, разверзшейся у него под ногами (ибо наши друзья,
опасаясь, как бы он не пронюхал, что ему грозит, окружали каждый свой шаг