Чтение 108–й страницы книги ~В тихом омуте?~

себе? Одно-единственное: я хотела, чтобы этот человек никуда
не уходил.

- Подниметесь ко мне? Я угощу вас кофе.

- Если я поднимусь, меня будет трудно выгнать.

- Обещаю, мне и в голову не придет вас выгонять.

- Увы, - Дан с сожалением развел руками. - У меня
сегодня чертова масса работы. Три встречи с утра.

- Значит, праздник кончился.

- Похоже, что нет. - Он взял мою руку и нежно поцеловал
ее. - Если вы не возражаете... Если вы не будете против - я
приеду к вам вечером...

- Я не буду против. Что теперь вы хотите мне показать?
Меня будет трудно удивить после сегодняшней ночи.

- Ну, острова Мартиника я не могу обещать. И Берега
Скелетов тоже. Но если вас не разочарует частнопрактикующий
верный рыцарь...

- Не разочарует.

- Тогда я позвоню вам в пять.

- Вы же не знаете моего номера телефона. - Ева
определенно обладала аналитическими способностями, нужно
отдать ей должное, она никогда ничего не забывала.

- Сдаюсь, сдаюсь, - Дан поднял руки. - Конечно с, я
знаю ваш номер телефона. Я узнал его у Сергея. Но разу им не
воспользовался...

"Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц", -
сказала бы Алена, но Алена была мертва.

- Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц, -
сказала я Дану вместо Алены, наставительно подняв палец.

- Тогда вы должны знать, что маленькая ложь - это
спутник влюбленных, - просто ответил Дан. - Это лишь часть
признания, которое я собирался вам сделать.

Я приложила ладонь к губам Дана:

- Не сейчас...

- Хорошо. Тогда в пять. Я позвоню вам.

- Да.
, Он помог мне выбраться из машины и снова поцеловал руку на
прощание.

- Это был мой лучший день рождения. Спасибо вам, Ева...

Я коснулась губами его щеки.

- Вы свозили меня на курорт, теперь я перестала
завидовать толстым женам советских номенклатурных
работников. А если серьезно - это было удивительное
приключение. Спасибо, Дан.

...Он резко взял с места - ему нравилась скорость, я
поняла это еще у моря, когда он выжимал из стареньких
"Жигулей" все, на что они были способны.

Я закрыла за собой дверь подъезда - замечательно
унылого, потрясающе обыкновенного, - и тут же силы оставили
меня. Я присела на ступеньки и прижалась лицом к крашеным
прутьям лестницы: мне хотелось спать, мне хотелось плакать,
мне хотелось видеть Дана, мне хотелось долго не видеть его,
чтобы при встрече сказать: "Как долго тебя не было. Я устала
жить без тебя..."; мне хотелось, чтобы эта ночь повторилась,
чтобы она повторялась еще и еще...

- Вам плохо, девушка? - раздался голос за спиной.
Старик с маленькой собакой внимательно рассматривал меня.
Собака, крошечная жалкая левретка со слезящимися глазами,
тоже взирала на меня с любопытством.

- Нет, мне хорошо, - ответила я старику, внезапно
полюбив и его, и собаку. - Мне очень хорошо. Но ведь так не
бывает... Так не может длиться долго. Как вы думаете?

- Я думаю, вам не стоит сидеть на камне, -
рассудительно сказал старик, - вы простудитесь.

- Может быть, мне стоит влюбиться? Может быть, мне
стоит поверить ему?

Я поднялась, пропустив старика, и отправилась к себе.

...Сунув ключ в дверь, я сразу же поняла, что что-то
произошло: ключ не проворачивался в замке. По инерции я еще
возилась некоторое время и даже толком не успела ничего
понять, когда дверь тихонько скрипнула и приотворилась. Все
мысли сразу же предательски оставили меня, а море стало
таким же далеким, каким ему и положено быть для жителей
северных городов. Праздник кончился.

Только не входи.

Я судорожно соображала: Олег Васильевич - нет, он
никогда бы так не поступил, ласки и горностаи всегда
осторожны, а их узкое тело может втиснуться в любую щель без
малейшего урона для последней... Сломанный замок был похож
на яростную акцию устрашения - и я тотчас же подумала о
кассете, письме и сумочке, оставленных у Володьки, - Боже
мой, я совсем забыла о них. А об этом не стоило забывать ни
на минуту - когда в квартиру Володьки вломились слесарь и
возмущенный сосед - там не было ничего... Я была защищена от
неизвестности только дверью, и даже Дан не мог помочь мне -
сейчас он наверняка мается в пробке на Сухаревской, в это
время всегда дикие пробки... Какой у него нежный небритый
подбородок.

Я тряхнула головой: думать о нем перед дверью вскрытой
квартиры - это полный идиотизм, неужели ты действительно
влюбилась? Это ясно давно, зачем задавать глупые
риторические вопросы...

В квартире было тихо - так тихо бывает лишь в
.bacbab"(% людей, от них не расходятся волны напряжение
ожидания. В конце концов, глупо стоять на лестничной
площадке, надо войти и посмотреть... В прошлый раз, когда ты
вошла в свою собственную открытую квартиру, ты обнаружила
там лишь мертвого Нимотси и двоих его убийц. Тогда тебе
повезло. Может, и сейчас повезет - глупо стоять на лестнице,
глупо, глупо...

За дверью было по-прежнему тихо.

Ну давай, не вечно же стоять здесь, и Дан должен
позвонить в пять часов...

Я вошла, оставив дверь открытой настежь, чтобы
сохранить себе путь к отступлению. Но в квартире никого не
было.

Никого и ничего, кроме изуродованной до основания
комнаты, вспоротых кроватей, развороченных кресел,
опрокинутого стола, разобранного телевизора, перевернутых
видеомагнитофонов.

Точно такой же беспорядок царил и в кухне, все
содержимое настенных шкафов было вывалено прямо на пол и
теперь лежало на паркете, пересыпанное гречневой крупой,
которую я купила пару дней назад...

Я не удержалась и села на изуродованный подлокотник
кресла: вот оно, сезон охоты начался, какого только тигра ты
решила подергать за усы? Я была почти уверена, что тигр
откликается на имя Александр Анатольевич и, вполне вероятно,
они и сейчас следят за мной. Логично предположить, что
Шинкарев хочет выяснить, кто же за мной стоит: в то, что я,
одиночка, довольно сложно поверить, я его понимаю. Но мне
было не до логики - Боже мой, провидение взяло меня за
потную ладонь, когда я решила оставить дневник и кассету у
Серьги, они опоздали...

Во всяком случае, нужно убираться отсюда, пока они не
пришли и не продырявили мне башку. И все-таки я не могла
отделаться от ощущения, что это действительно акция
устрашения: они как будто говорили мне, они как будто хотели
показать - ты у нас на крючке, ты и горстка дилетантов;
теперь мы знаем, что письмо состряпала ты, - но и ты знай,
что мы знаем. Самое время испугаться и начать делать
глупости.

Но как он мог догадаться, что это именно моя сумочка,
ведь там не было ничего, указывающего на меня: духи, помада,
косметичка, Юнна Мориц, которую я читала на перегонах метро,
- "Когда утихнет боль, и выпрямится рот, и с птицей укреплю
пронзительное сходство...". А что, если восторжествовала
корпоративная этика - и Шинкарев связался с Олегом
Васильевичем, ведь они проходят по одному ведомству... А в
ту ночь Олег выходил из подъезда Туманова... Нет, это полный
бред.

И тогда я вспомнила вечер знакомства с Володькой - я
уронила сумочку на ступеньках, а Шинкарев поднял ее. Боже
мой, у таких людей профессиональная память. Он мог связать
это, и гораздо успешнее, чем это обычно делаю я, ведь чему-
то же его учили...

Я зажала рот кулаком, чтобы не закричать. Шутки
*.-g(+(al.

Дан.

Дан, вот кто может помочь мне; вот кто может защитить
меня. Конечно, я не имела права перекладывать на него свои