Наверное, под землей надежнее. Хотя, как говорят ремонтники, километр под землей – это три по улицам. Эффект близкого горизонта. Ничего. Дорога всегда кончается.
Спуск прекратился, туннель стал чуть шире. Воздух был сырой и почти горячий. В полу попадались решетки – над дренажными каналами. Сквозь решетки выходил смрадный пар. Завтра проверить, отметил про себя Лот. Впрочем, это не его район…
Туннель резко свернул вправо и шагов через сто влился в гораздо более широкий и высокий – и даже с проложенными по полу вагонеточными рельсами.
Странно. На плане коммуникаций этого не было… хотя, конечно, на планах коммуникаций много чего недоставало. Видимо, какая-то заброшенная хреновина на случай войны.
На случай войны, подумал Лот. Сегодня это почти ностальгически. Войны не понадобилось…
А что понадобилось? Что?
Не знаю. Вдруг все поползло и растеклось киселем… Будто вынули какой-то маленький, но главный гвоздик. И вот – все, как было, но – по отдельности. Каждая деталь на месте, но – сама по себе.
Не было гвоздя – подкова пропала… враг вступает в город, пленных не щадя…
Теперь идти было легче – не требовалось сгибаться. Ника равнодушно шагала рядом. Ничего, маленькая, посмотрел на нее Лот – и вдруг ощутил где-то в глубине остаток прежней нежности. Ничего, уже с робкой радостью подумал он, все образуется, все еще будет хорошо…
Низкое гудение коснулось ног, потом ушей. Было что-то впереди, и сначала Лот подумал: трансформатор, – но нет, у трансформаторов тон выше. Впрочем, все, что оставалось – это идти вперед и быть осторожным. Выходов на поверхность пока не было.
Он считал шаги и насчитал четыреста, прежде чем в луче фонаря возникло черное, не отражающее света пятно на левой стене – и блестящие, как рельсы, перила вдоль этого пятна. Гудение стало громким, угнетающе-пульсирующим. Оно напоминало что-то – совсем недавнее – но оно же и забивало саму возможность вспомнить. Наконец, они поравнялись с перилами и остановились.
Гул шел отсюда и вонь горелой изоляции – тоже. Почти невозможно стало дышать, но почему-то вдруг не получалось, зажав носы, пробежать поскорее мимо этой непонятной ниши. Лот направил в нее луч фонаря. Луч стал ясно виден, как бывает он виден в тумане или в пыльном воздухе мучных складов. И все же, привыкнув, глаза стали различать контуры нового пространства.
В перилах, где они стояли, была дверца, и от дверцы вела вниз узкая металлическая лестница с дырчатыми ступенями. Там, тремя метрами ниже, шла кольцеобразная галерея. Противоположный край ее почти терялся в тумане. До него было метров тридцать-сорок. Но там, кажется, была такая же лестница – уходящая к люку в потолке. Потолок решетчатый, и к нему и сквозь него идет этот туман – значит, там есть ход наружу.
Ниже галереи луч не проникал – туман был слишком плотен. Наверное, не туман, а дым. Потому и запах. Не опасно ли будет спускаться? Потравимся к чертовой бабушке… или задохнемся…
Есть же спичка и свеча! В пещерах всегда ходят со свечами – чтобы не влететь туда, где нечем дышать. И можно сделать даже проще…
Лот зажег спичку и уронил ее вниз. Искорка, не потухая, упала на настил галереи и еще секунду-другую догорала. Кислород есть…
Или все-таки пойти прямо? Он с сомнением посмотрел вдоль туннеля. Черт знает, куда могут привести эти рельсы…
Дверца не открывалась, заклинилась или заржавела, но перила были по пояс, и Лот перелез через них и помог перебраться Нике.
– Держи свечу, – сказал он, поджигая фитилек. – Старайся не погасить… – и улыбнулся. Ника неуверенно улыбнулась в ответ.
Ступеньки лестницы слегка прогибались, и вся лестница подрагивала под двойной тяжестью. И так же стал вздрагивать настил галереи, когда они на него ступили.
Свеча горела спокойно.
И даже запах гари стал не столь ужасающ. В нем появился странный арбузный оттенок.
До лестницы осталось несколько шагов, когда Лот краем глаза уловил какое-то мягкое движение в тумане. Он рефлекторно повел туда лучом.
Всего лишь плотные клубы тумана вздымались со дна этой шахты. Лот догадался, что это шахта – почувствовал бездну под подошвами. Но предвестие чего-то ужасного накатило еще быстрее, чем чувство бездны.
– Скорее вверх! – шепнул он Нике, и она послушно обогнала его и взялась за перекладину лестницы – и в этот миг настил колыхнулся, как понтонный мост под волной, и множественный электрический треск перекрыл теряющее громкость гудение. Из туманных клубов, взлетевших до решеток потолка, вдруг выплыли тонкие сверкающие нити. В луче фонаря они сияли всеми цветами спектра: красным, желтым, зеленым и синим. И эти же нити поднимались из отверстий в настиле – вокруг Ники, и уже оплели ее ноги и поднимались выше… и Лота, шагнувшего к ней, вдруг приподняло новой волной и отнесло назад, и он, еще не поняв беспомощности своей, продолжал бежать к ней, а его относило и относило назад – будто между ним и Никой с тихим шепотом взрывались пылинки спрессованного пространства, обращаясь в метры, еще метры, и еще метры, и десятки метров… он только видел, как застывает ее тело, и на обращенном к нему растерянном лице живут одни глаза, а в глазах вместе с поздней нежностью возникает чужое нечеловеческое наслаждение – нити оплетали ее всю, она сверкала миллионами точечных бриллиантов, остриями алмазных игл – Лот уже стоял в туннеле, вцепившись в перила и только так сопротивляясь мягкому, но могучему нажиму – а потом померк свет в глазах, а когда свет вернулся – неровным желтым пятном с поперечными серыми полосами – уже ничего не было. И сквозь внезапную пустую тишину Лот различил далекое позвякивание. Он сделал шаг назад и приложил руку к рельсу. Едут…
Он нашел себе место, чтобы пропустить вагонетки и не быть замеченным.
Верхом на шахтном мотовозе ехал человек в черном защитном комбинезоне, в противогазе и с автоматом на груди. Точно так же был одет машинист. К мотовозу была прицеплена платформа с чем-то бочкообразным под брезентом. Еще двое в противогазах сидели на платформе – лицами назад. Лот стоял, замерев – сзади горели не только красные огни, но и рассеивающая фара. Его могли увидеть. Не увидели…
Состав превратился в туманное пятнышко, а потом исчез совсем – видимо, за поворотом. Четыреста шагов, помнил Лот. Не ошибиться поворотом, не пропустить… здесь. Да, здесь. Незнакомо – но так всегда, когда возвращаешься. И ближе. Дорога короче. Так тоже – всегда.
Дорога короче…
Лот боялся только, что не сможет откинуть крышку.
Падая, рукой удерживая прыгающее сердце, он забил в щель телефона магнитную карточку и, не попадая по кнопкам и сбиваясь в счете и начиная снова и снова, набрал номер Меестерса.
33. НОЭЛЬ
– Полный бак? – механик удивленно посмотрел на Ноэля. – Это же пять часов!
– Угу. – Ноэль жевал спичку и старался лишний раз не смотреть на маску, прикрывавшую распадающийся череп механика. – Пять часов.
– Я не возражаю, конечно, но ваш друг… неважно выглядит, – механик заговорщицки кивнул в сторону Микка.
– Ничего, – сказал Ноэль. – Если он наблюет в кабине, я уберу. Сам.
– Пять часов болтаться над городом, – пожал плечами механик. – Ну, как желаете. Мое дело – предупредить.
– Предупредить, – повторил Ноэль.
Механик странно посмотрел на Ноэля и открыл кран. Стрелка медленно ползла по шкале бензомера.
– Спасибо, – сказал Ноэль и отдал членскую книжку Микка. – Могу заплатить сейчас, могу потом.
– Вам вышлют счет, не беспокойтесь.
– Я никогда не беспокоюсь. Ни о чем. А вы?
– У меня большая семья, – сказал механик и посмотрел в книжку, – сэр рыцарь меча.
Ноэль вернулся к машине. Микк стоял, как и десять минут назад, синевато-белый и мокрый от пота. Но – живой. За весь сегодняшний день Ноэль видел живых человек шесть-семь.
– Кабриолет подан, – сказал он Микку. – Мадемуазель Флора, – он наклонился и подал руку. – Прошу вас…
Флора гибко выскользнула из машины. Ноэлю она нравилась все больше и больше. У Микка хорошо поставлен взгляд, подумал он, я на нее и внимания бы не обратил… Флора тоже была живая.
– Ну, что, Виль? – спросил он Вильгельма – в последний раз. – А то, может?.. Одно место еще есть.
Вильгельм покачал своей целлулоидной головой.
– Летите, – сказал он. – Удачи.
– И тебе удачи, Виль, – сказал Ноэль.
Он подхватил сумку с эрмом и зашагал к самолету. Микк и Флора последовали за ним.
В кабине было чисто и прохладно – кондиционер уже работал. Микк, как понимающий толк в управлении самолетами, сел на пилотское место. Пилотским оно было, конечно, чисто условно: просто перед ним был выведен дисплей автопилота. Ноэль сел рядом, Флора – на заднем диване.
– Поехали, – сказал Микк и ткнул пусковую клавишу.
Пока автопилот хорошим голосом объяснял насчет поведения в полете, потом запускал двигатели и выруливал на полосу, Ноэль откручивал приборную панель. Собственно, добраться нужно было лишь до разъемов бортпроцессора. Самолет замер в начале полосы и пошел на взлет, а Ноэль продолжал копаться в выводах.
– Дай ему взлететь, – выжал из себя Микк.
– Болит? – посочувствовал Ноэль.
Микк откинулся на спинку. Ему было очень плохо.
– Если вы хотите послушать рассказ о нашем прекрасном городе, нажмите клавишу «Да», – сказал автопилот. Сенситивным устройством он оборудован не был. И это хорошо – иначе, имея на борту Микка, он просто не стал бы взлетать.
Клавишу, естественно, никто не нажал, и автопилот в молчании заложил вираж в сторону моря. Под крылом проплыл стадион. На поле гоняла мяч какая-то команда. Одна, сама с собой. Потом появилась серая, в узорах, похожих на спил дерева, полоса пляжа. Потом – море.
– Можно? – спросил Ноэль. Микк кивнул.
Ноэль совсем отодрал панель и сунул ее вниз, под ноги. Разноцветные ленты кабелей позволяли это сделать. Ага, вот у нас сам процессор – еще «ПИК 4хЕ», старина, надо же… а вот программный блок. А поступим мы… а поступим мы вот так…
– Принимай управление, – сказал он Микку.
– Уже все?
– Да. Но учти – здесь программа для истребителя, – похлопал он по эрму. – Так что делай поправку на моторчики…
– Джойстика нет?
– Могу сделать голо.
– Давай. А педали?
– Вправо-влево? Поворотом головы. Закрываешь левый глаз и поворачиваешь голову. Ну, попробуй.
Микк попробовал. Призрачная ручка управления двигалась за рукой, и самолет послушно покачивался в такт этим движениям. Так же послушно, даже чуть торопливо он разворачивался, следуя поворотам головы.
– Отлично, – сказал Микк.
– Рутина вся на аппарате, – сказал Ноэль. – Устойчивость, курс. Твое дело – творческое.
– Так бы всегда, – сказал Микк. – Ну, что – спрямим курс?
– Нет, давай вдоль берега, – сказал Ноэль. – И еще долго – вдоль берега.
– А правда, красивый город, – сказал Микк. – Издалека особенно.
– Красивый, – сказал Ноэль. – Не плачьте, девушка.
Земляной Андрей
Максимов Альберт
Шилова Юлия
Андреев Николай
Сертаков Виталий
Конан-Дойль Артур