сразу ответил горько:
давно... даже не знаю, что меня движет. Но сейчас и это кончилось.
сверкнуло, в сиянии завис крохотный комок, поплыл по воздуху к Олегу.
Сияние слепило глаза, Томас никак не мог рассмотреть, но Олег протянул
руку, и комок лег ему на ладонь. Калика смотрел тупо, сжал и разжал
пальцы. Томас видел как он покачнулся, будто на плечи в довершение к
Авзацким горам обрушили еще и Рипейские.
брови все еще вскинуты, а рот открылся от великого и непонятного Томасу
изумления.
слышал, чтобы в голосе язычника звучало такое раскаяние. Олег повторил
виновато: -- Прости!.. Я дурак. Я тупой и ленивый дурак. Самовлюбленный
дурак!
Всевышнего. Он едва сдерживал рыдания, на душе было чисто, светло и
благостно, хотя ничего не понимал, но для истинного христианина понимать
не нужно, даже вредно, а надо верить и чувствовать сердцем.
глаз в сверкающие блики:
голос Бога прозвучал в хрустальной тишине:
кто говорит, что доведись прожить снова, то вот так же... А мы теперь
совсем другие.
явно хотела по-росски поклониться в пояс, а то и вовсе земным поклоном, но
в последний миг вспомнила, что она княжна, почти королева, и Томас с
удовольствием видел с каким царственным видом она склонила голову в
поклоне сюзерену ее жениха.
малость затрясло, а потом Томас услышал за спиной облегченный вздох. Они
шли к выходу через анфиладу залов, опустевшую еще больше, где теперь
простора мыслям намного больше, чем раньше. Томас ощущал присутствие Его
поблизости, так греет невидимый огонь, и он не удивился, когда прямо из
воздуха раздался Голос:
что прервали песнь певца.
последней каплей.
понимал поэзию певцов рыцарских турниров, пояснил высокомерно:
оставляет ради скоморошьего кривляния, тот уже не человек. Или не совсем
человек.
почувствовали, как божественное присутствие оставило, Господь проводил
гостей до порога своего жилища и вернулся. От распахнутых ворот открылся
зеленый сад, настолько свежий, зеленый, молодой, что у Яры вырвался вздох
восторга. А Олег медленно пошел вниз по мраморным ступеням.
почему-то заманчивее божественных песнопений под игру на арфах. Какой
глупец, верно?.. Вон ты б ни за что не променял на такую дурь. Мог бы
сидеть всю жизнь, не сдвигаясь -- ибо бестелесному нет нужды отлучаться,
играл бы да пел, играл да пел, играл и пел... Я думаю, тебе надо остаться.
Илья-пророк вычесывал коням гривы, что-то шептал в любопытно настороженные
уши.
чем плющ к плетню. На Олега из ее глаз нацелились два острых кинжала.
на эти невинные души, опору христианства!
на короткий отдых по дороге в теплые края. Только праведники в белоснежных
одеждах не гоготали, а красиво восседали в райских кущах и самозабвенно
пели хвалебную песнь во славу Божью. У всех были в руках арфы.
допустили!
нервно хохотнул,-- такое придумал! У меня ни голоса, ни слуха. В церкви я
еще мог бы вместе с сэром Винстоном и Чосером, а тут ежели рот раскрою,
вся ихняя песня гавкнется. А пальцы посмотри? Руки -- крюки, морда ящиком.
Струны порву. Мои ладони, сам знаешь, к чему привыкли... Мне меч держать,
не лютню.
выступили капли пота размером с лесной орех.
больно вы там мудрили, но твоя морда зажить не успеет... здорово тебя
отделали!.. как опять мечами махать.
прячь.
ока. Чернобородый верзила все так же придирчиво выспрашивал каждого,
словно все еще был первый век нового учения, когда христиан на всем свете
была горстка. Он побагровел и затрясся при виде подъезжающей со стороны
райского сада колесницы с невиданными седоками. Илья пренебрежительно
отмахнулся, соскочил. Ворота распахнулись от мощного пинка так, что
затряслись столбы. Кони горделиво выбежали на простор. Илья-пророк
удивленно присвистнул.
как пурпур, длинными гривами и роскошными хвостами. Мальчишка-табунщик
понесся навстречу, горяча коня:
его невесте!
позади. На лице пророка был откровенный восторг, хороших коней видел
сразу, только на Томаса посматривал с недоумением. Томас на всякий случай
сощурился, вроде бы у Аттилы глаза раскосые.
Томас оглянулся, но вороные послушно неслись следом. Его конь преданно
посмотрел Томасу в лицо. Глаза у него были как у ребенка, чистые и
ликующие.
видел. Хоть на тебе заживает как на собаке, но рубцы останутся! Надеюсь,
останутся.
быстрее. Далеко вверху и позади исчезали сверкающие громады небесных
дворцов, замков, крепостей, башен. Облака смыкались за колесницей,
пригашая небесное сияние.
все кончилось так удачно:
не хочешь, надо вылезать из-под теплого одеяла.
знакомый зверек из турьего рога. Цепочка была чиста от крови, только сам
оберег слегка обгорел по краю.
обронил у Сатаны!.. Ничего не понимаю. Выходит, Господь все же может
распоряжаться у Дьявола, как наш прелат в монастырских подвалах? Почему ж
не изничтожит?
буркнул раздраженно:
-- один человек. Или один бог, если тебе так удобнее.