Чтение 108–й страницы книги ~Диктатор~

Слишком знойное лето кончилось. Осень пришла естественная, а не
метеогенераторного производства - тучи, холод, дожди. Прищепа, раньше
спешивший с докладами к Гамову, теперь засиживался у меня. Пеано тоже
посещал меня без приглашения. Я с тревогой изучал сводки разведки,
ответные действия Пеано. Гамов - это становилось все очевидней -
переоценивал свое психологическое наступление. Жена Торкина, оправданная
судом присяжных, разъезжала по всей Кортезии, кляла и своего застреленного
мужа, и Аментолу, грозила новыми выстрелами. Но Прищепа докладывал, что ни
одного солдата не добавилось в охрану президента, который игнорировал
угрозы полубезумной женщины. И женские Комитеты, вместо того, чтобы
сталкивать правительства, стали терять популярность. Эпидемия водной
аллергии была задушена. Нужда отталкивать мужчин и брать на себя
государственные заботы у женщин слабела. Женская революция не совершилась.

Зато все очевидней виделось, что после тяжких поражений противники
планируют победу. На всех границах воздвигалась такая сила, что, приди она
разом в движение, противостоять ей мы не сумеем. И не было больше
сомнений, что эта сила ударит не позже весны.

Я сказал Прищепе, Пеано и Бару, что попытаюсь снова убедить Гамова в
том, что немедленные военные действия станут единственной гарантией
сохранения наших побед.

Но в то утро, когда я собрался к Гамову, произошло нечто, изменившее
весь ход событий. Аментола объявил, что прекращает экспорт продовольствия.
Сто лет Кортезия снабжала своими продуктами половину мира. Главная
промышленная держава, она наводняла своими машинами все страны. Но главной
статьей ее экспорта оставались сельскохозяйственные продукты. Село, а не
могучая индустрия образовали благосостояние этой страны, село, а не
заводы, питало ту широкую реку денег, что непрерывно лилась в Кортезию. И
вот Кортезия прекращала этот благотворящий поток - закрывала свои порты
для вывоза продовольствия. И не только для нейтралов, но и для своих
союзников - Корины и Клура.

Омар Исиро через каждые четыре часа передавал обращение Аментолы к
миру.

Он, конечно, обвинил нас во всех своих новых бедах. Это мы принудили
Кортезию сконцентрировать все средства в военной промышленности и на время
ослабить заботы о сельском хозяйстве. Это мы, разрешая помощь попавшим в
плен, грабили три четверти помощи - он не мог противодействовать такому
наглому грабежу, ибо тогда погибли бы от голода и болезней его солдаты.
Это мы, очищая от туч небо над союзниками Кортезии, нагоняли на Кортезию
массу циклонов, и он не мог отбросить их обратно, ибо это привело бы к
ливням в Клуре и Корине и буйству эпидемии, губившей детей. Он, Аментола,
ныне решил остановить разбой, прикрываемый помощью. Знойное лето в Корине
и Клуре наполовину снизило урожай в этом году - такова цена внешне
бескорыстной помощи детям. Дождливое лето в Кортезии на треть уменьшило
хлебные сборы - такова цена Кортезии за непротиводействие метеопиратству
Латании. Дальнейшее пособничество нам способно серьезно ослабить военное
могущество Кортезии. Он понимает, что и Клур, и Корина без энтузиазма
воспримут прекращение экспорта продовольствия. Но они не могут не знать,
что в этом повинно и то, что они поддались на шантаж врага. Война вступила
в окончательный период. Он готовит победу Кортезии и ее союзников. Победа
без жертв не бывает. Надо с жертвами примириться.

Вот такую речь произнес президент Кортезии.

Я поспешил к Гамову. Он был в чрезвычайном волнении, у него даже
нервно дергалась щека - я впервые видел это.

- Аментола признает свое поражение! - чуть не закричал Гамов. - Он
объявил, что силы его слабеют.

- Наоборот, он возвещает, что нанесет удар гораздо мощней прежних. И
что ради такого удара готов кое-чем и пожертвовать. Вижу здесь не
признание в военном поражении, а уверенность в военной победе.

- Я говорю о новом психологическом поражении Аментолы.

- А я говорю о том, что мы в последние месяцы одержали излишне много
психологических побед, но ослабили свои военные возможности. Гамов, мы
упускаем уже завоеванные победы! Аментола прекращает экспорт
продовольствия, но экспорт военной техники не прекратил.

- Вы слишком малое значение придаете борьбе за души, Семипалов.

- А вы слишком малое значение придаете борьбе армий. А ведь вы были
еще недавно первоклассным военным.

- Давайте разберемся в ситуации объективно, Семипалов.

- Только об этом и прошу.

У Гамова была хорошая особенность - приступая к объективному анализу
обстановки, он превращался из оратора в ученого. Никаких воодушевляющих
речей, пафоса и актерства! С Гамовым анализирующим мне было легче, чем с
Гамовым ораторствующим. Оратора Гамова приходилось только слушать, не
споря.

И он начал анализ с повторения, что признание в неурожае не
бахвальство, а жалоба. Прежде Аментола не призывал к жертвам ради победы,
он спокойно уверял свой народ и союзников, что все для окончательного
успеха уже есть - и это даже после гибели армии Вакселя и Троншке.
Упоминание о жертвах - исповедь в слабости. Каковы же эти жертвы? Первая -
предательство военнопленных. Раз экспорт продовольствия запрещен, значит,
они не получат посылок из Кортезии, а живут на нашем пайке. Тут две
возможности: мы не меняем пайка, военнопленные быстро худеют, растет
смертность. Мы терпим материальный убыток от прекращения конфискации части
посылок и несем психологический урон от негодования против нашего
обращения с пленными. Вторая возможность - мы увеличиваем пайки до
международных. Новый материальный урон, зато жестокость Аментолы
противостоит нашему великодушию. Какой вариант выгодней?

- Вы, конечно, выберете увеличение пайка пленным.

- А разве вы сделаете другое? Я продолжаю, Семипалов.

Вторая жертва Аментолы - он предает союзников. У них плохой урожай,
но он отказывает им в продовольствии, которое они всегда получали, а
сейчас должны бы получить в увеличенном объеме. И клуры, и корины
возмущены, они обвиняют кортезов в эгоизме. Тут все политические козыри в
нашу пользу. Но война не прекращена, и слово военных веско. Сейчас военные
за Аментолу - еще больше, чем раньше. Они ощутили силу и подняли голову.
Вот груз на политических качелях - на одном конце негодование на Аментолу
за отказ в продовольствии и благодарность нам за защиту их детей от
эпидемии, а на другом - обвинение, что мы виновны в их неурожае, и
растущая мощь военных, их стремление очистить себя от позора недавнего
поражения. Что пересилит?

- Клуры - воинственный народ, у них и в Корине сильны традиции
воинской чести, - сказал я. - Боюсь, не только у военных, но и у населения
немалая жажда реванша. И они потребуют от Аментолы отменить его запрет.

- Наверное, так. И если Аментола настоящий политик, он восстановит
экспорт продовольствия.

В тот вечер я вызвал к себе Готлиба Бара и Павла Прищепу.

- Второе конфиденциальное совещание, - сказал я. - Мне срочно нужны
две справки: какой точно урожай у нас и какой в Клуре и Корине. Карточная
система там уже введена. Что урожай плох, об этом упомянул и Аментола, но
я не верю его цифрам.

Готлиб Бар принес справку на другой день. Наша сводка показывала
средний урожай. Хотя Штупа энергично отгонял все циклоны с запада, но этим
открыл дорогу северным ветрам, они нагнали достаточно воды, чтобы растения
зрели нормально.

Прищепа принес свои данные только на третий день.

Как я и ожидал, сведения Аментолы были неверны. Он сильно приукрасил
положение союзников. Клур собрал не половину, а только четверть обычного
урожая, в Корине он приближался к трети. Прищепа прибавил еще две сводки -
резервы продовольствия в обеих странах. До войны там склады распирало от
запасов. Война внесла свои жестокие коррективы. Поражения в Патине и
Родере и забота о своих в плену сделали склады в обеих странах почти
пустыми.

- В принципе надо радоваться: раз у врага положение плохо, это на
пользу нам, - сказал Прищепа, но улыбнулся сумрачно, а не радостно.

- Не тот случай, чтобы искать себе выгоду в голоде врага, Павел. Мы
так часто и так крупно играли в неклассические игры, что и сами оказались
в неклассическом положении. Боюсь, нам не придется радоваться беде наших
врагов.

И Клур, и Корина долго не решались признаться в катастрофе. Возможно,
шли тайные переговоры между ними и Кортезией, но даже разведчики Прищепы
ничего не разузнали. И только с приближением зимы в Клуре и Корине в один
и тот же день объявили о снижении карточных выдач, о конфискации всех
частных хлебных запасов, чтобы предотвратить спекуляцию. А на другой день
мы услышали новое извещение обоих правительств: Клур и Корина обращались
ко всем странам мира с просьбой помочь продовольствием - за наличные
деньги либо взаймы.

Гамов созвал Ядро.

- Заметьте, что оба правительства обращаются не к союзникам, а ко
всему миру, то есть также и к воюющим с ними. Еще год назад мы и помыслить
не могли о таком повороте дел.

- Вполне неклассическая ситуация, - согласился я. - Но какая нам
польза от этого? Они ведь не предлагают нам мира. Без предложения о мире
не может быть и разговора о помощи.

- Запросим, не связывают ли они просьбу о помощи с предложением мира?
Вудворт, как это сделать?

Вудворт напомнил, что дипломатических связей с враждебными
государствами у него нет, но можно обратиться к стерео. В этом случае наше
предложение узнает все их население.

- Тогда - по стерео. Подготовьте наш запрос - и в эфир!

Обращение к клурам и коринам передавалось по нескольку раз в день. Из
печати и стерео этих двух стран мы быстро узнали, что оно вызвало большое