повторю реченное: кару надо принимать без ропота.
предопределено свыше?
глубже и вернее речет брат мой Стефан. А кара дается за грехи, совершенные
в мире сем, а отнюдь не прежде всех век, не до создания мира! Только и то
скажу: человек не один в мире, он отвечает и за род, и за народ, и за язык
свой - за всех, ибо все вместе и вкупе. И это тебе ведомо, князь! Бояре в
думе твоей гордятся делами предков, по местническому счету емлют почет и
должности, по грехам предков теряют места и почет. Тако и Господь наказует
за грехи обчие! Может и весь народ казнить за нечестье царей своих, может
и царя казнить за грехи народа. Помысли о сем: ты что бы предпочел, князь?
Семен, опуская голову.
принимать воздаяние за праведные дела других? И о том помысли такожде:
можно ли христианину думать о себе только? Тому, кто неложно служит
Господу, монах он или мирянин, смерд или князь, все одно надлежит
отвергнуть самость, забыть о величестве своем, ибо никто не выше небесного
отца, и работати ближнему, забывая себя самого! Опять скажу: не трудно
сие! Взгляни окрест и помысли, княже. Не токмо монах, но и всякая жонка в
дому в печаловании о муже и детях не забывает ли о себе самой? Не есть ли
этот пример вседневный всем нам в укор и в поучение?
всякому, но говорил необычно: получалось, что весь народ, все окрест него
живущие, христиане суть и только он, князь, в гордыне своей мыслит
надстоять над прочими, величаяся своею бедою. Мысль была несносна и
рождала в его душе тягостный, быть может, греховный отпор.
угрюмо и прямо глядя монаху в глаза, - то напрасны и наши старания, тех,
кто проклят свыше?
упреком. - И веришь, и хочешь видеть детей своих чистыми от греха? Как же
ты добьешься сего, ежели покинешь всякое упование?
наказует их Господь, иногда награждая и долгожитием, и роскошью в мире
сем?
Ежели у кого отнята жизнь вечная, долог ли для него самый долгий земной
век? А дальше - пустота, ничто!
свой лихорадочный взор. - Не реку о себе, но ежели таковых много?!
снял с себя ответственность за грехи мира. Искуплением - покаянием,
кровью, жертвою - смываются грехи. Христос сам взял на себя зло мира,
взойдя на крест. Путь указан! И непрестанен путь жертвенности. Опять не
надо измысливать излишней трудноты, князь! Такожде вот мужики идут на
войну не с мыслию о наживе и грабеже, но зная, что идут умирать, защищая
землю свою. Идут принести жертву за други своя. И чья жертва святее, те и
побеждают в бою. Я говорю о главном. Надобны и тщание воевод, и оружие
доброе, и обилие, и порты, и кони. Но и на все то такожде потребна вера и
воля переже всего, дабы сотворить и, сотворивши, доставить, не расхитивши
непутем. Трудитеся со тщанием о Господе, и воздастся вам!
молись и ты, молитва моя не святее иньшей. Не ослабы - набольшей трудноты
и воли к преодолению ее надобно просить.
на колени и, стоя так, не стыдясь ни Алексия, ни Стефана, робко принял
благословение от юного годами инока, непонятного ему и непонятно как, не
говоря совсем утешительных слов, успокоившего великого князя, словно
передав Семену часть своей незримой силы, часть света от своего светлого
лица?
стопы к Богоявлению, дабы, соснув на мал час в келье Стефана, в сумерках
раннего утра уже идти по дороге прочь от Москвы и вскоре, обув лыжи,
унырнуть в лес, чтобы уже поздно вечером вновь читать часы в крохотной
церковке в своей лесной далекой обители.
времен, - рассказывал Алексий слышанное от игумена Митрофана.
Вот что получилось из того!
недосказанное.
Надобно токмо не подавить, не сломать его в самом истоке, как редкое
растение цельбоносное, на которое опасно наступити ногою. Не трогай его до
поры! А там и возьми, и прими в себя благая и добрая, и вылечит тя! Тако и
праведник в мире сем: от него, егда произрастет и выстанет, истечет свет
надмирный и спасение во гресех сущим!
Василича Суздальского. Опять возгорелась пря - теперь из-за
великокняжеских вымолов в Нижнем, с которых князь Костянтин требовал
платить ему мытное и лодейный сбор. Возгорелась пря о причте
церковном - праве митрополита и великого князя рукополагать и назначать
церковных иерархов Суздалю.
Московскому дому надобны были наследники, сыновья. Он уже понимал, что
всему московскому дому, а не ему одному, - и все-таки...
похода под Выбор и заключения мира со Свеей новгородцы вновь совершили
переворот, сместив славлян - сторонников Москвы. Не встанет ли новая пря с
Новым Городом? Отец завещал: <Держи, и даже когда станет до ужаса трудно,
все равно держи!> Вот он и держит. И, кажется, добился немалого.
молодости, когда изобильно кипение сил, кажет, что в жизни есть и утехи, и
радости бытия. А есть только долг и труд, подвиг, непрестанное усилие,
освободить себя от которого - значит попросту умереть. И ничего нет иного.
Все прочее - мара, обман, змеиная пляска восточной рабыни, непонятные
слуху стихи, все то, чем прикрывает Джанибек царственное одиночество свое.
плывет в Орду судиться с суздальским князем, который расстраивает Нижний,
который тоже хозяин, быть может, получше него, Симеона... И все одно
неможно ему уступать, иначе не стоять земле! Надо, как прежде, держать
Ростов, готовый откачнуть к Суздалю, посылать бояр, хитрить, в срок
отвозить дани...
спросил: - А ежели бы тебе попал в руки сам Ольгерд?
он бы меня и не отпустил!
вызван в Сарай и отныне должен был считать себя младшим братом великого
князя московского. Подписали грамоты. Вскоре состоялся в Переяславле съезд
о причте церковном, на коем вновь одолела Москва.
помощью хана братьев-князей единой воле Москвы или, во всяком случае,
становился уже близок к этому.
островами стояли ломкие пересохшие травы. Низовой горячий ветер тянул и
тянул, неся мелкую пыль. Чтобы полюбить эту землю, эти травы, надобно было
родиться здесь, и всю жизнь гонять стада коней и отары овец, и всю жизнь
прожить в юрте, а не в бревенчатой избе, и не видеть леса, озер,
извилистых чистых рек, не слышать серебряного далекого звона праздничных
колоколов над Боровицким холмом... Все-таки у него было все это, и жизнь,
несмотря на горечь свою, была хороша!
церкви. Княгини выехали на Воробьевы горы, где были дивный воздух и
тишина.
октября родился у Ивана сын, нареченный Дмитрием. Вельяминовы, всею
семьею, ходили именинниками, хоть и мало кто мог догадать в ту пору, какая
судьба ожидает новорожденного княжича, да и вовсе не думал никто!
снегом. Сына назвали Иваном, в память деда, Ивана Калиты. Младень
благополучно сосал грудь кормилицы, избранной целым боярским синклитом, и
упорно, невзирая на все страхи родителей, оставался живым.