Чтение 109–й страницы книги ~Человек, который смеется~

узника.

В этот день обитатели домов, расположенных вдоль дороги из Виндзора в
Лондон, видели, как пронесся вскачь отряд личного ее величества конвоя,
сопровождавший две стремительно мчавшиеся коляски. В первой из них сидел
пристав с черным жезлом в руке. Во второй можно было разглядеть только
широкополую шляпу с белыми перьями, бросавшую густую тень на лицо
сидевшего в коляске человека. Кто это был? Принц или узник?

Это был Гуинплен.

Судя по всем признакам, кого-то везли не то в лондонский Тауэр, не то в
палату лордов.

Королева устроила все как подобает. Для сопровождения будущего мужа
своей сестры она дала людей из собственного своего конвоя.

Во главе кортежа скакал верхом помощник пристава черного жезла.

На откидной скамейке против пристава лежала серебряная парчовая
подушка, а на ней черный портфель с изображением королевской короны.

В Брайтфорде, на последней станции перед Лондоном, обе коляски и конвой
остановились.

Здесь их уже дожидалась карета с черепаховыми инкрустациями,
запряженная четверкой лошадей, с четырьмя лакеями на запятках, двумя
форейторами впереди и кучером в парике. Колеса, подножки, дышло, ремни,
поддерживающие кузов кареты, были позолочены. Кони были в серебряной
сбруе.

Этот парадный экипаж, сделанный по совершенно особому рисунку, был так
великолепен, что, несомненно, мог бы занять место в числе тех пятидесяти
знаменитых карет, изображения которых оставил нам Рубо.

Пристав черного жезла вышел из экипажа, его помощник соскочил с лошади.

Помощник пристава черного жезла снял со скамеечки дорожной кареты
парчовую подушку, на которой лежал портфель, украшенный изображением
короны, и, взяв ее в обе руки, стал позади пристава.

Пристав черного жезла отворил дверцы пустой кареты, затем дверцы
коляски, в которой сидел Гуинплен, и, почтительно склонив голову,
предложил Гуинплену пересесть в парадный экипаж.

Гуинплен вышел из коляски и сел в карету.

Пристав с жезлом и его помощник с подушкой последовали за ним и уселись
на низкой откидной скамеечке, на которой в старинных парадных экипажах
обыкновенно помещались пажи.

Внутри карета была обтянута белым атласом, отделанным беншским
кружевом, серебряными позументами и кистями. Потолок был украшен гербами.

Форейторы, сопровождавшие дорожные экипажи, были одеты в придворные
ливреи. Кучер, форейторы и лакеи парадного экипажа были в великолепных
ливреях уже другого образца.

Сквозь то полусознательное состояние, в котором он находился, Гуинплен
все же обратил внимание на эту пышно разодетую челядь и спросил пристава
черного жезла:

- Чьи это слуги?

Пристав черного жезла ответил:

- Ваши, милорд.

В этот день палата лордов должна была заседать вечером. Curia erat
serena [заседание происходило вечером (лат.)], отмечают старинные
протоколы. В Англии парламент охотно ведет ночной образ жизни. Известно,
что Шеридану однажды пришлось начать речь в полночь и закончить ее на
заре.

Оба дорожных экипажа вернулись в Виндзор пустыми; карета, в которую
пересел Гуинплен, направилась в Лондон. Эта карета с черепаховыми
инкрустациями, запряженная четверкой лошадей, двинулась из Брайтфорда в
Лондон шагом, как это полагалось карете, управляемой кучером в парике. В
лице этого исполненного важности кучера церемониал вступил в свои права и
завладел Гуинпленом.

Впрочем, медлительность переезда, судя по всему, преследовала
определенную цель. В дальнейшем мы увидим, какую.

Еще не наступила ночь, но было уже довольно поздно, когда карета с
черепаховыми инкрустациями остановилась перед Королевскими воротами -
тяжелыми низкими воротами между двумя башнями, служившими сообщением между
Уайт-Холлом и Вестминстером.

Конвой живописной группой окружил карету.

Один из лакеев, соскочив с запяток, отворил дверцы.

Пристав черного жезла в сопровождении помощника, несшего подушку, вышел
из кареты и обратился к Гуинплену:

- Благоволите выйти, милорд. Не снимайте, ваша милость, шляпы.

Под дорожным плащом на Гуинплене был надет атласный кафтан, в который
его переодели накануне. Шпаги при нем не было.

Плащ он оставил в карете.

Под аркой Королевских ворот, служившей въездом для экипажей, находилась
боковая дверь, к которой вело несколько ступенек.

Церемониал требует, чтобы лицу, которому оказывается почет,
предшествовала свита.

Пристав черного жезла, сопровождаемый помощником, шел впереди.

Гуинплен следовал за ними.

Они поднялись по ступенькам, вошли в боковую дверь и спустя несколько
мгновений очутились в просторном круглом зале с массивной колонной
посредине.

Зал помещался в первом этаже башни и был освещен очень узкими
стрельчатыми окнами; должно быть, здесь и в полдень царил полумрак.
Недостаток света иногда усугубляет торжественность обстановки. Полумрак
величественен.

В комнате стояли тринадцать человек: трое впереди, шестеро во втором
ряду и четверо позади.

На одном из стоявших впереди был камзол алого бархата, на двух
остальных тоже алые камзолы, но атласные. У каждого из этих троих был
вышит на плече английский герб.

Шесть человек, составлявшие второй ряд, были в далматиках белого муара;
на груди у каждого из них красовался свой особый герб.

Четверо последних, одетых в черный муар, отличались друг от друга
какой-нибудь особенностью в одежде: на первом был голубой плащ, у второго
- пунцовое изображение святого Георгия на груди, у третьего - два вышитых
малиновых креста на спине и на груди, на четвертом - черный меховой
воротник. Все были в париках, без шляп и при шпагах.

В полумраке их лица трудно было различить. Они также не могли видеть
лица Гуинплена.

Пристав поднял свой черный жезл и произнес:

- Милорд Фермен Кленчарли, барон Кленчарли-Генкервилл! Я, пристав
черного жезла, первое должностное лицо в приемной ее величества, передаю
вашу светлость кавалеру ордена Подвязки, герольдмейстеру Англии.

Человек в алом бархатном камзоле выступил вперед, поклонился Гуинплену
до земли и сказал:

- Милорд Фермен Кленчарли, я - кавалер ордена Подвязки, первый
герольдмейстер Англии. Я получил свое звание от его светлости герцога
Норфолка, наследственного графа-маршала. Я присягал королю, пэрам и
кавалерам ордена Подвязки. В день моего посвящения, когда граф-маршал
Англии оросил мне голову вином из кубка, я торжественно обещался служить
дворянству, избегать общества людей, пользующихся дурной славой, чаще
оправдывать, чем обвинять людей знатных и оказывать помощь вдовам и
девицам. На моей обязанности лежит устанавливать порядок похорон пэров и
охранять их гербы. Предоставляю себя в распоряжение вашей светлости.

Первый из двух одетых в атласные камзолы отвесил низкий поклон и
сказал:

- Милорд, я - Кларенс, второй герольдмейстер Англии. На моей
обязанности лежит устанавливать порядок похорон дворян, не имеющих
пэрского титула. Предоставляю себя в распоряжение вашей светлости.

Затем выступил второй, поклонился и сказал:

- Милорд, я - Норрой, третий герольдмейстер Англии. Предоставляю себя в
распоряжение вашей светлости.

Шесть человек, составлявшие второй ряд, не кланяясь, сделали шаг
вперед.

Первый, направо от Гуинплена, сказал:

- Милорд, мы - шесть герольдов Англии. Я - Йорк.

Затем каждый из герольдов по очереди назвал себя:

- Я - Ланкастер.

- Я - Ричмонд.

- Я - Честер.

- Я - Сомерсет.

- Я - Виндзор.

На груди у каждого из них был вышит герб того графства или города, по
названию которого он именовался.

Четверо последних, одетые в черное и стоявшие позади герольдов, хранили
молчание.

Герольдмейстер, кавалер ордена Подвязки, указал на них Гуинплену и
представил:

- Милорд, вот четверо оруженосцев. - Голубая Мантия.

Человек в голубом плаще поклонился.

- Красный Дракон.

Человек с изображением святого Георгия на груди поклонился.

- Красный Крест.

Человек с красным крестом поклонился.

- Страж Решетки.

Человек в меховом воротнике поклонился.

По знаку герольдмейстера подошел первый из оруженосцев, Голубая Мантия,
и взял из рук помощника пристава парчовую подушку с портфелем, украшенным
короной.

Герольдмейстер обратился к приставу черного жезла: