Но увы! - писал он также (настолько он был не уверен даже и теперь в том,
что будет делать), - некоторые обстоятельства в связи с работой могут
задержать его на день, два или три, - он еще не может сказать точно, но
напишет ей не позднее второго числа, когда все окончательно выяснится. И
при этом он говорил себе: если б только она знала, что за
обстоятельства... если бы только знала! Но и написав это - и притом не
ответив на последнее настойчивое письмо Роберты, - он все-таки продолжал
говорить себе, что это еще вовсе не значит, будто он рассчитывает поехать
с Робертой, а если даже и так, - это вовсе не значит, что он собирается ее
убить. Ни разу он честно - или, вернее сказать, прямо, смело, хладнокровно
- не признался себе, что задумал совершить такое жестокое преступление.
Наоборот, чем ближе подходил он к окончательному решению, тем более
отвратительной и страшной представлялась ему эта мысль, отвратительной и
почти неосуществимой, и потому все невероятнее казалось, что он когда-либо
это сделает. Правда, в иные минуты, - по обыкновению, споря с собой,
внутренне содрогаясь и отступая перед всеми. ужасами, какими грозили
мораль и правосудие, - он думал о том, что можно бы съездить на озеро
Большой Выпи, чтобы успокоить Роберту, которая сейчас так донимает его
своими настояниями и угрозами, и, значит (снова отговорка, увертка перед
самим собой), получить еще отсрочку, возможность окончательно обдумать,
как же ему быть.
ли... как знать. Может быть, он даже сумеет переубедить Роберту. Ведь что
ни говорите, а она, конечно, поступает очень несправедливо, она слишком
многого от него требует. Поглощенный роковой мечтой о Сондре, он считал,
что Роберта напрасно делает такую грандиозную трагедию из самого
обыкновенного случая. Если уж говорить прямо, она оказалась в таком же
положении, как и Эста. Однако Эста никого не пыталась на себе женить. А
чем Олдены, бедные фермеры, лучше его собственных родителей, бедных
проповедников? И чего ради так беспокоиться о том, что подумают родители
Роберты, - ведь Эста вовсе не думала, каково будет ее родителям?
виновата? Да, конечно, он старался обольстить и соблазнить ее, если
угодно, - пусть так, но разве это снимает вину с нее? Разве она не могла
отказать ему, если уж она была так строго нравственна? Но она этого не
сделала. А что касается несчастья, которое случилось с ней по его вине, -
так разве он не сделал все, что мог, чтобы ее выручить? К тому же у него
так мало денег. И положение у него такое сложное. Нет, она достойна
порицания в такой же мере, как и он. И, однако, Роберта упорно толкает его
на этот путь, настаивает на браке, тогда как, согласись она пойти своей
дорогой, - а почему бы ей этого не сделать при его помощи? - она избавила
бы и его и себя от всех ужасов.
Напрасно она думает, что сможет его заставить. Нет, нет, нет!
на все, что с легкостью утопит Роберту и она сама будет в этом виновата.
и как поступят, когда узнают, и что он сам впоследствии должен будет
думать о себе. И Клайд убеждался, что, как ни велико его желание остаться
в Ликурге, он не способен действовать и, следовательно, должен бежать
отсюда.
полученного в понедельник. А в четверг вечером (и его и Роберту весь этот
день терзали тяжелые мысли) Клайд получил следующее письмо:
или письма до полудня пятницы, я приеду в Ликург в тот же вечер, и все
узнают, как ты со мной поступил. Я не могу и не стану ждать и мучиться ни
часу больше. Мне жаль, что я вынуждена сделать такой шаг, но все это время
ты так упорно молчишь, а суббота - уже третье июля, и я ничего не знаю о
твоих намерениях и планах. Вся моя жизнь разбита, и твоя тоже будет
отчасти испорчена, но не я одна в этом виновата. Я сделала все, что могла,
чтобы облегчить тебе эту жертву, и, конечно, мне очень тяжело причинять
столько горя моим родителям и друзьям и всем, кто тебе дорог, тоже. Но я
ни часу больше не стану ждать и мучиться.
безусловно, должен действовать. Она приезжает! Если только он не сумеет
успокоить ее и как-нибудь задержать, завтра, второго, она будет в
Ликурге... Однако ни второго, ни третьего он не может ехать с нею, это
возможно лишь после четвертого июля. В праздничные дни везде будет слишком
много народу, их могут увидеть, узнать... А тут нужно все держать в тайне.
И ему нужно еще немного времени, чтобы подготовиться. Теперь он должен
быстро все обдумать и затем - действовать. Великий боже! Подготовиться.
Может быть, сказать ей по телефону, что он был болен, или слишком озабочен
поисками денег, или еще что-нибудь в этом роде, и потому не мог писать...
и что, кроме того, дядя пригласил его на Лесное озеро как раз на
четвертое. Дядя! Дядя! Нет, это не годится. Он слишком часто ссылался на
дядю. И какое теперь имеет значение для него или для нее, увидится ли он
лишний раз с дядей. Ведь он уезжает из Ликурга навсегда, так он говорил
Роберте. Пожалуй, самое лучшее - сказать ей, что он отправляется к дяде,
чтобы как-то объяснить ему свой отъезд: может быть, тогда он сумеет
вернуться сюда, скажем, через год. Она этому поверит. Во всяком случае, он
должен сказать ей что-нибудь, что успокоит ее и задержит в Бильце хотя бы
до пятого, до тех пор, пока он не составит окончательного плана... пока не
приготовится сделать либо одно, либо другое... Одно либо другое...
телефону, где его вряд ли могли подслушать. Он вызвал Роберту и приступил
к длинным, уклончивым и на сей раз вкрадчивым объяснениям; он уверял ее,
что был по-настоящему болен, простужен, не выходил из дому и потому не мог
добраться до телефона... далее, он решил, что ему следует как-то
объясниться с дядей, чтобы иметь возможность когда-нибудь впоследствии
сюда вернуться... Он говорил самым умоляющим и почти ласковым тоном,
просил Роберту понять, в каком состоянии он был в эти дни, - и в конце
концов не только сумел заставить ее поверить, будто в самом деле есть
какие-то оправдания его медлительности и молчанию, но и изложил ей свой
новый план. Пусть она подождет до шестого, - и тогда он наверняка,
непременно встретит ее в любом месте, какое она выберет, - в Гомере,
Фонде, Ликурге, Литл-Фолз... Но поскольку они хотят сохранить все в тайне,
он предложил бы ей приехать шестого утром в Фонду, чтобы дневным поездом
выехать в Утику. Там они смогут переночевать, - нельзя же им обсуждать
свои планы и принимать решения по телефону, - а затем поступят так, как
будет решено. Кроме того, он тогда сможет рассказать ей подробнее, как
именно, по его мнению, им надо действовать. У него явилась одна идея -
совершить маленькое путешествие, прежде чем они поженятся, или после, как
ей захочется... но... во всяком случае, это будет приятная прогулка...
(При этих словах голос его стал хриплым, а колени и руки слегка задрожали,
но Роберта не могла заметить его внезапного смятения.) Она не должна
сейчас его расспрашивать. Он не может рассказать ей все по телефону. Но
шестого в полдень он непременно будет на вокзале в Фонде. Когда она увидит
его, ей останется только купить билет до Утики и сесть в вагон, а он купит
билет отдельно и сядет в другой вагон, в соседний. Если она не увидит его
на станции до отхода поезда, он пройдет по вагону, чтобы она видела, что
он здесь, но не больше: ей не следует с ним заговаривать. В Утике она
сдаст на хранение свой чемодан, а он пройдет за ней до ближайшего
спокойного уголка, потом сходит за ее вещами, они вместе отправятся в
какую-нибудь скромную гостиницу, а обо всем остальном он позаботится сам.
поверить! Тогда он позвонит ей завтра - третьего и потом, конечно, утром
шестого; таким образом, оба они будут знать, что все в порядке: что она
выезжает, а он будет на месте. Что? Она хочет взять с собой сундучок?
Маленький? Конечно, раз он ей нужен, пусть возьмет. Но на ее месте он не
стал бы сейчас брать с собой много вещей. Когда они устроятся где-нибудь,
нетрудно будет переслать все, что ей понадобится.
окраине (аптекарь сидел в задней комнатушке, среди своих банок и склянок,
погруженный в чтение какого-то глупого романа), и казалось, великан-джинн,
что прежде являлся в молчаливом зале в его мозгу, снова встал за его
плечом, - поистине это он говорил устами Клайда, а не сам Клайд,
застывший, оцепеневший, испуганный.
какие ты видел на озере Крам и на других здешних озерах.
оставь ее на воде. Можно даже вырвать подкладку, чтобы неизвестно было,
где куплена шляпа.
можно будет, вернувшись сюда, тотчас взять его и скрыться.
на дачу, на Двенадцатое озеро, а не для окончательного отъезда; если тебя
разыщут на Двенадцатом озере, все будет выглядеть так, словно ты только
туда и ехал, - никуда больше.
Громыко Ольга
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Круз Андрей
Шилова Юлия
Куликов Роман