шой черный кот прыгает ему под ноги. ластится, трется,
мурлычет, выгибает спину; и, став на задние лапы, передние
кладет ему на плечи - и это уже не кот, а исполинский
зверь. И царевич узнает в звериной морде лицо чело-
вечье - широкоскулое, пучеглазое, с усами торчком, как
у "Кота-котабрыса". И хочет вырваться из лап его. Но
зверь, повалив его, играет с ним, как кошка с мышью, то
схватит, то выпустит и ласкает, и царапает. И вдруг впи-
вается когтями в сердце. И он узнает того, о ком сказано:
"Поклонились Зверю, говоря: кто подобен Зверю сему и
кто может сразиться с ним?"
В Воскресение Православия, 2 марта, совершал бого-
служение в Успенском соборе новопоставленный архиерей
Псковский, Феофан Прокопович.
В собор пускали только знатных и чиновных лиц.
У одного из четырех исполинских столбов, поддержи-
вавших свод, покрытых иконописными темными ликами по
тусклому золоту, под шатровой синью, где молились Древ-
ние московские цари, стоял Петр. Рядом с ним Алексей.
Глядя на Феофана, царевич вспомнил то, что слышал
о нем.
Феофан заменил Федоску, главного администратора
дел духовных, который устарел и в последнее время все ча-
ще впадал в "меланколию". Это он, Феофан, сочинил указ,
повелевавший доносить о преступлениях государственных,
открытых на исповеди. Он же составлял Духовный Рег-
ламент, по коему имел учрежден быть Святейший Синод.
Царевич с любопытством вглядывался в нового архие-
рея.
Родом черкас - малоросс, лет тридцати восьми, пол-
нокровный, с лоснящимся лицом, лоснящейся черной бо-
родой и большими лоснящимися черными усами, он похо-
дил на огромного жука. Усмехаясь, шевелил усами, как жук.
По одной этой усмешке видно было, что он любит скором-
ные латинские шуточки - фацетии Поджо не менее, чем
жирные галушки, и острую диалектику не менее, чем доб-
рую горилку. Несмотря на святительскую важность, в каж-
дой черточке лица его так и дрожало, так и бегало, как жив-
чик, что-то слишком веселое, точно пьяное: он был пьян
собственным умом своим, этот румянорожий Силен в ар-
хиерейской рясе. "О, главо, главо, разума упившись, куда ся
преклонишь?" говаривал в минуты откровенности.
И царевич дивился удивлением великим, как сказано
в Апокалипсисе, думая о том, что этот бродяга, беглый
униат, римского костела присягатель, ученик сперва иезуи-
тов, а потом протестантов и безбожных философов, может
быть и сам безбожник, сочиняет Духовный Регламент,
от которого зависят судьбы русской церкви.
По возглашении соборным протодиаконом обычной
в Воскресение Православия анафемы всем еретикам и от-
ступникам, от Ария до Гришки Отрепьева и Мазепы, ар-
хиерей взошел на амвон и сказал слово О власти и чести
царской.
В слове этом доказывалось то, что должно было сде-
латься краеугольным камнем Святейшего Синода: государь
глава церкви.
Вопиет учитель народов, апостол Павел: месть бо власть
аще не от Бога; сущия же власти от Бога учинены суть.
Тем же противляяйся власти, Божию повелению про-
тивляется. Дивная воистину вещь! Сказал бы, что от са-
мих государей послан был Павел на проповедь, так
прилежно увещевает, как бы молотом толчет, тоже паки
и паки повторяет: от Бога, от Бога власть. Молю вся-
кого рассудить: что бы мог сказать больше самый верный
министр царский? Приложим же еще учению сему, как бы
венец, имена и титлы властям высоким приличные, кото-
рые паче украшают царей, нежели порфиры и диадимы.
Какие же титлы? какие имена? Богами и Христами само-
держцы нарицаются. За власть от Бога данную богами,
сиесть наместниками Божиими на земле наречены. Другое
же имя - Христос, сиесть. Помазанный,- глаголется от
древней оной церемонии, когда елеем помазаны были цари.
И апостол Павел говорит: раби, послушайте господий сво-
их, якоже и Христа. Се, господ со Христом равняет апо-
стол. Но что весьма удивляет нас и как бы адамантовою
бронею истину сию утверждает,- того преминуть не мо-
жем: не только добрым, но и злым и неверным, и нечести-
вым властям повиноваться велит Писание. Ведомо всякому
апостола Петра слово: Бога бойтеся. Царя чтите. Равно
повинуйтеся во всяком страхе владыкам, не точию благим
и кротким, но и строптивым. И Давид пророк, сам царь,
царя Саула, от Бога отверженного, нечестивого, Христом
Господним нарицает. Яко, рече, Христос Господень есть.
Но, скажешь: каков бы ни был Саул, однако, явным
повелением Божиим на царство помазан, и того ради той
чести сподобился. Добро! Но скажи, кто был Кир Пер-
сидский, кто Навуходоносор Вавилонский? Однако же,
нарицает их сам Бог у пророков помазанниками Своими,
сиречь, по слову Давидову, Христами Господними. Кто
Нерон, римский кесарь? Однако же, учит апостол Петр по-
виноваться и ему, лютому христиан мучителю, яко Пома-
заннику, Христу Господню. Остается единое сумнитель-
ство: что не все-де люди сею должностью повиновения ца-
рям обязаны суть, но некие выключаются, именно священ-
ство и монашество. Се терн, или паче жало, жало змеино!
Папежский се дух! Ибо священство иной чин есть в наро-
де, а не иное царство. И как одно дело-воинству, дру-
гое-гражданству, и врачам, и купцам, и мастерам раз-
личным, так и пастыри, и все духовные имеют собственное
дело свое - быть служителями Божиими, однако же, по-
корены суть властям державным. В церкви ветхозаветной
левиты царям израильским подчинены были во всем.
Если же так в Ветхом, почто и не в Новом завете? Ибо за-
кон о властях непременный и вечный, с пребыванием мира
сего пребывающий.
И, наконец, вывод:
- Все люди Российского царства, не только мирские,
но и духовные, да имеют имя самодержца своего, благо-
честивейшего государя Петра Алексеевича, яко главы сво-
ей и отца отечества, и Христа Господня!
Последние слова произнес он громким голосом, глядя
прямо в лицо государю и подняв правую руку к своду
собора, где на тусклом золоте темнел Лик Христа.
И опять царевич дивился удивлением великим.
Ежели, думал он, все цари, даже отступники от Бога,
суть Христы Господни, то кто же последний и величайший
из них, грядущий царь земли - Антихрист?
Кощунство это произносилось архиереем православ-
ной церкви в древнейшем соборе Москвы, перед царем
и народом. Казалось бы, земля должна, раскрывшись,
поглотить богохульника, или попалить его огонь не-
бесный.
Но все было спокойно. За косыми снопами лучей, за го-
лубыми волнами дыма кадильного, в глубине свода, испо-
линский Лик Христов как будто возносился от земли, не-
досягаемый.
Царевич взглянул на отца. Он был тоже спокоен и слу-
шал с благоговейным вниманием.
Поощренный этим вниманием, Феофан заключил тор-
жественно:
- Благодушествуй, Россия! Величься, хвалися! Да