землю.
стало неловко, будто он и в самом деле хотел отобрать родительский дом.-
Ну, я пойду.
тоскующего по крепким отцовским рукам. Подергал его за нос.
худо, сказал женщине:- Прости... По дурости моей...
князя при себе держит.
Амбар пустой, спать в нем можешь.
терял надежды найти кого-нибудь из товарищей детских лет. Но где найдешь,
если столько лет прошло. Жизнь всех пораскидала. Да и, встретив, как
узнаешь? Кто признает в нем, бородатом мужчине, того босоногого Захарку?
Присматривал и дело себе. На родной земле надо садиться крепко, навсегда.
Дай бог царство небесное Фатиме, ее золото тут очень пригодится. Оно - ее
благословение на новую жизнь. Но с выбором дела он медлил. Вести о
неведомых врагах все больше будоражили торговище. Сказывали всякие были и
небыли. Чужедальные гости спешили сбыть свое добро и поскорее убраться
восвояси... А в Киев собиралось войско. По улицам носились всадники в
островерхих шлемах. На низком, пологом берегу Почайной делали новые лодки
и смолили старые... Домой Захарий возвращался встревоженным. Немного
забывался, забавляя детей Анны. Федя прилип к нему - руками не оторвешь...
ужинали. Потом долго разговаривали с ней. Жилось Анне трудно. Почти все,
что от мужа осталось, распродала, теперь с утра до вечера работала - кому
постирает, кому дом обиходит, за любое дело бралась. Возвращалась вечером
усталая, с заметно выступающими скулами. Но на жизнь не жаловалась. Грех
жаловаться. Кому что дал господь, у того то и есть... На ее руках дремала
Ясыня, на его - Федя. Когда на небе проклевывались звезды, расходились. В
амбаре пахло сухой пылью, старым деревом, прелым зерном; в углу шуршали
мыши, бормотал во сне и жался к боку Захария маленький Федя. Тут память о
войне, о буйстве человеческой ярости начинала казаться наваждением. Ему
порой даже не верилось в то, что довелось видеть...
От Джэбэ и Субэдэй-багатура прибыли посланцы - десять человек. Захарию
было велено переводить их речи. Подарков, от нойонов Мстислав Романович не
принял, посланцев в палату не позвал. Мстислав Романович, Мстислав
Удатный, Мстислав Святославич, Котян-хан сидели в открытых сенях, за
перилами с точеными балясинами. Посланцы стояли внизу, на каменных плитах,
мостивших двор. Говорил старший воин, кривоногий, с иссеченным шрамами
лицом. За его спиной теснились другие, помоложе. Они надменно озирали
широкий, как поле, княжий двор, дворцы с лепными карнизами, крутые купола
соборов с золотыми крестами.
воин.- Вы собираетесь в поход на нас?- Подождал ответа, не дождался,
продолжал:- Ни сел, ни городов, ни земли вашей мы не брали - для чего
вооружаетесь?
сюда? Кто их звал? Что им надо?
половцы вам много зла делали. Мы будем их бить с одной стороны, вы с
другой бейте и все их добро себе берите.
надо!
нашлись! Этих порубить сейчас же!
не чуяли, что все вокруг, быть может, последнее увиденное ими в этой
жизни. Захарию стало жаль их. На широком поле двора, пустого, чисто
подметенного, с поблескивающими плитами камней, оглаженных подошвами тысяч
и тысяч ног, они казались одинокими и беззащитными. Князь Мстислав
Романович медлил с решением, косился на князя Удатного, скреб пальцем в
бороде. И Захарий стал надеяться, что воины живыми уйдут с княжеского
двора. Но Мстислав Романович весь напыжился, изрек:
посланцев и куда-то уволокли.
поправил лезвие сабли. Анна собирала в дорожные сумы съестные припасы. В
этот вечер после ужина у огня сидели молча. Захарию не хотелось покидать
двор, заросший сорной травой, расставаться с Федей и Ясыней, с Анной - все
трое за короткое время стали близкими его сердцу.
душа. Это золото должно принести счастье тебе и твоим детям.
возвратиться - пусть судьба твоего сына будет более счастливой, чем моя.
его смыкались сами собой. Анна держала в опущенных руках мешочек с
золотом, смотрела на огонь. Дрова прогорели, но угли пылали ярко,
малиновый свет плескался на ее лице.
целости-сохранности.
высоко ценят, за крупицы лишают жизни, но и горой золота нельзя купить
жизни.
повязанная белым платочком, вышла за ворота. Неловко поцеловала его в
щеку, надела на шею бронзовый крестик с распятьем.
между лавок, подбирая что-то на земле, злобным лаем отпугивали друг
друга), повернул на дорогу Боричева спуска, сбегающего с горы. Оглянулся.
У ворот все еще белел платочек Анны. Он приподнялся на стременах, помахал
рукой.
светом. Сверху, с Боричева спуска, был виден почти весь Подол. Вокруг
торговища стояли дома богатых торговцев, рубленные из толстых бревен, с
каменными подклетями, кружевной резьбой по карнизам, крытые тесом, к ним
примыкали дворы с глухими заплотами и крепкими надворными постройками. За
ними были улицы ковалей, гончаров, косторезов, камнерезов, стеклодувов...
Их дома, обмазанные глиной, крытые камышом, вросли в землю, их окружали
огороды с узкими грядками. А над домиками умельцев и другого люда, над
домами торговцев возвышались церкви: у торговища снежно-белая, с
розоватыми бликами зари - святой богородицы Пирогощей, подальше
светло-серая, как бы вырезанная из цельного камня,- святых Бориса и Глеба,
еще дальше размытая утренним светом, словно плывущая над тесовыми и
камышовыми крышами,- архангела Михаила. Захарий перевел взгляд в то место,
где стоял дом его отца,- хотелось еще раз увидеть платочек Анны-горюньи,-
но и дом, и улица уже не видны.
земляным валом. Сразу за воротами стоял каменный дворец, по левую руку -
церковь Воздвижения, по правую - Десятинная церковь с огромным крутым
куполом в середине и четырьмя куполами поменьше на углах. Захарий слышал,
что стоит эта церковь без малого две с половиной сотни лет и построена во
времена князя Владимира Святого.
в город Ярослава. В соборе святой Софьи митрополит Киевский и всея Руси с
князьями, боярами, воеводами молился господу богу о даровании победы
воинству христианскому. Огромная площадь перед собором была заполнена
народом. Захарий слез с коня, подняв взгляд на сияющие золотом кресты,
вознесенные над куполами, попросил бога вразумить монгольских нойонов,
отвратить их острые мечи и сабли от земли Русской, не допустить того
позора и погибели, что пали на земли хорезмийцев...
правому берегу рысили всадники. А на левом появлялись и исчезали вражеские
дозоры, изредка пускали стрелы в ладьи, заставляя веселее шевелиться
гребцов.
Шломо Вульф
Суворов Виктор
Березин Федор
Мурич Виктор
Афанасьев Роман
Ильин Андрей