естественным требовать от того или иного изображения правильности, причем
правильность выражается для него в геометрической формальной правильности и
верности природе, которые не ну ждаются в дальнейшем пояснении, важно лишь
их достичь. При этом Дюрер даже не считает нужным доказывать, что эти идеалы
достижимы и что в них самих может заключаться какая-то проблема (см. там же,
125 - 126).
прослеживает переход художника от "безусловного" понимания красоты к понятию
"условной красоты" (ок. 1507). Если безусловная красота, в ранний период
творчества Дюрера, означала нечто своб одное от обстоятельств, некий объект,
прекрасный сам по себе, независимо от того, кто судит о нем и в какой связи
с другими объектами он стоит, то после 1507 г. появляется понятие условной
красоты. Это понятие восходит к Платону ("Филеб", 51с; "Пир", 29а ). Условно
прекрасный объект не обязательно должен нравиться всем людям и не
обязательно одному человеку, во всякое время; он не будет казаться
прекрасным при любом сочетании предметов; никогда нельзя сказать, что нечто
является прекраснейшим в своем род е, так что нельзя найти ничего более
прекрасного и даже иногда нельзя решить, какой из двух предметов является
прекраснейшим (см. там же, 129). Это не значит, что Дюрер отказался от
понятия единой и безусловной красоты вообще; но он пришел к выводу, что
эта красота недостижима для смертных.
о красоте объясняется у Дюрера соприкосновением с искусством Леонардо да
Винчи и его измерительной методикой. У Леонардо в "Трактате о живописи"
можно найти даже буквальное выражен ие той же самой мысли. Для других
теоретиков Возрождения, например Альберти, красота оставалась единой,
неизменной, раз и навсегда определенной. Хотя идея земной относительности
красоты, по всей вероятности, заимствована Дюрером у Леонардо, в ее развитии
он идет далее независимым путем. Если Леонардо, постулировав "разнообразие"
земной красоты, погрузился в изучение частных соотношений, зависимостей и
пропорций, перестав интересоваться единым мерилом оценки красоты вещей, то
Дюрер никогда не прекращал з аниматься разрешением проблемы красоты, понимая
ее именно как проблему и оказываясь тем самым единственным мыслителем
Возрождения, который рассматривал эту проблему критически (см. 180, 136).
Альберти можно называть рядом с ним догматическим, Леонардо -
персонаж изобразительного искусства требовал своих пропорций: Юпитер -
одних, Аполлон - других, Венера - третьих. Точно так же для Дюрера речь шла
не о том, чтобы раз навсегда установи ть неизменные каноны художественного
изображения, а о том, чтобы найти критерии, по которым можно было бы
отличить "условно прекрасное" тело от безусловно безобразного.
колебаний и изменчивости вкусов. Даже критерий "нравится всем", который
Дюрер вслед за Леонардо еще допускал в свой ранний период, он впоследствии
решительно отвергал (см. там же, 139) . Он искал таких критериев красоты,
которые были бы вполне независимы от впечатления зрителя. Одним из таких
критериев явилась для Дюрера "средняя мера" - избежание противоположных
крайностей. Поскольку эти крайности понимались у него (как, впрочем, и в
внутренне связан с принципом симметрии (см. там же, 141).
целого, этой центральной идее возрожденческой эстетики. Гармония в ее
классической формулировке - "равенство частей по отношению к целому" -
определяется у Дюрера как "сравнимость
головой, не должна быть ни слишком короткой, ни слишком длинной, ни слишком
толстой, ни слишком тонкой" (там же, 143). Этот идеал гармонии был настолько
распространен в эпоху Ренесса нса, что Дюрер мог усвоить его от любого
образованного итальянца. Можно сказать, что в окончательном виде эстетика
Дюрера имеет своим важнейшим понятием гармонию, которая выступает как
существенный и даже, можно сказать, единственный критерий красоты (см . там
же, 147). Поэтому представление о красоте у Дюрера едино. Здесь он вполне
согласен со всеми возрожденческими теоретиками эстетики, за исключением
одного уже указанного пункта, а именно: красота у Дюрера не абсолютна, а
условна.
того, что сама природа подчиняется внеприродным законам, которые либо
познаются человеком математически, либо передаются по традиции (см. 180,
150). Если природа хочет подняться до кра соты, то она должна подчиниться
закону; но закон этот, по Дюреру, не чужд ей, не привлечен из совершенно
другой (скажем, небесной) сферы и не "выдуман" человеком. Это собственный
закон природы, скрыто действующий во всех ее отдельных проявлениях. Человек
лишь высвобождает этот закон в чистом виде, осуществляя выбор и устраняя
индивидуальные ошибки и отклонения.
не может. Попытки математически конструировать человеческую фигуру ему не
удаются. О невозможности математически сконструировать человеческую фигуру
было хорошо известно художникам Ренессанса. Но если итальянские художники
просто принимали этот факт как естественный и не требующий обсуждения, то
для Дюрера, сознательно ставившего задачу полной рационализации природных
форм, невозможность эта выявляла великий дуализм между законом
сторон бытия, в полной невозможности их окончательного соединения (см. там
же, 155).
исполнительскую красоту совершенно независимо от красоты изображаемой
фигуры. Предметом изображения может быть и безобразная вещь: "Велико то
искусство, которое в грубых, низменных вещах
же - может быть, бессознательно - обычное возрожденческое представление о
красоте произведения как всецело проистекающей из красоты изображаемого
продолжает присутствовать у Дюрера , который пишет в 1528 г.: "Но чем более
мы отбрасываем отвратительность вещей и, напротив, делаем сильную, светлую,
необходимую вещь, которую все люди обычно любят, тем лучше становится от
этого произведение". При всем том Дюрер был единственным эстетик ом
Возрождения, который сознательно продумал и выразил весьма прогрессивную
мысль: эстетическое качество художественного произведения не имеет ничего
общего с эстетическим качеством изображаемого предмета (см. 180, 161).
художественной индивидуальности, которая, руководствуясь божественной
благодатью и независимо от всего материального, создает художественную
ценность как бы из самой себя (см. там же, 165 ). Но в связи с общим
практицизмом возрожденческой теории искусства Дюрер не доходит до
романтически-субъективистской эстетики, а пытается рационализировать и
измерить художественное достоинство произведения искусства.
сторону навыка, силы, опытности и сторону разумности, искусства, ума, т.е.
практическое умение, с одной стороны, и теоретическое знание - с другой (см.
там же, 166). Он предлагает,
представляющего собою продукт познающего рассудка, который повинуется
твердым законам и может быть подкреплен математически. Это идеал светлого
возрожденческого разума, который с радос тью впитывает в себя новую
духовность, который творит совершенно сознательно, но в то же время в
степени, недостижимой ранее, опирается на действительность. Это искусство
отвергает всякую фантастическую извращенность и ненадежность традиционного
подхода, превращаясь в "науку", сознающую свои методы и знающую путь к
успеху (см. там же, 168).
представлению о кустарном мастерстве, ни современному понятию творчества,
направленного на объекты внешнего мира. Понятия "научного" и
"художественного" он употребляет как полярно противоположн ые, считая
искусством не навык и не душевную способность, а способность
интеллектуальную: овладение теорией, без которой, по его убеждению, ни один
художник не может создать ничего удовлетворительного. Слово "искусство" для
Дюрера и его современников ник огда не ассоциируется с "красивым",
"изящным"; это для них - научное знание (см. там же, 176). Через посредство
"ученого искусства" "тайное сокровище сердца обнаруживается в произведении и
новом творении", "но для неопытного это невозможно, потому что та кая вещь
не удается приблизительно" (там же, 178).
исследования или постепенно очищающегося созерцания, - это "мост",
соединяющий в теории Дюрера остро чувствуемую им противоположность между
природой и законом.
мельчайших деталей и подробностей и абстрагирующимися от природной
действительности попытками математически отыскать законы красоты. Искусство
оказывается у него поэтому сочетанием противоп оложностей: с одной стороны,
оно требует строжайшего соблюдения природной иррациональности; с другой -
овладения абстрактно-всеобщими законами, причем и то и это Дюрер считает
одинаково необходимым (см. там же, 183). Эта противоположность между
"идеализм ом" и "реализмом" - не противоречие его теории, а черта, которую
Дюрер считал имманентно присущей искусству. Именно потому, что Дюрер был так
близок к природе, как никакой художник до него, ему удалось прийти к
возрожденческой идее, что можно осмыслить з акономерность природы, а с нею и
искусства.
противоречием между идеей Ренессанса и своим собственным, совершенно
Володихин Дмитрий
Контровский Владимир
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Лукин Евгений