вам нужен, а не вы мне. Вы хотите посадить в комиссию своего человека,
чтобы иметь лишний шанс против больших боссов, засевших в правительстве.
Ладно, я вам помогу, но выкиньте из головы, что я работаю на вас. Мне
кажется, вы слишком переоцениваете значение своего генеральского чина,
Арни. Не забывайте, что это был только мундир.
положение, решил улыбнуться. Видно, он слишком туго натянул поводья - это
была ошибка.
всего. Дело в том, что я не хочу упускать этого парня. Справиться с ним
ровно ничего не стоит. Одна из наших фирм купила его патент на
сверхскоростной фрезер, который мы собираемся пустить в производство. Само
собой, следует выплатить ему авторские проценты. Со всяким другим пришлось
бы слишком долго канителиться и придумывать какие-то ходы. А главное, он
отлично знает, что такое бизнес. С ним я был бы совершенно спокоен.
осенью он нам высказывал свои убеждения. Я нарочно еще раз просмотрел его
заявление. Он такой же фанатик, как и другие. Военные - народ грубый, но
они совершенно правы, когда говорят, что этих людей надо сначала
побаловать, внушить, что они важные персоны, выжать из них все, что можно,
а потом расстрелять. Ваш Горин нисколько не лучше прочих.
единственным человеком, который не заикнулся ни о всемирном объединении,
ни о международном контроле. Он не требовал ни раскрытия секрета
производства атомных бомб, ни опубликования способа добычи плутония из
урановой руды. Его программа международного сотрудничества по
использованию атомной энергии придумана толково, без глупостей.
Предложения его можно было бы осуществить в самое ближайшее время.
осуществлены?
даже в своем дурацком идеализме. Практичен, понимаете? Поэтому я и прошу
вас повидаться с ним как можно скорее. Сегодня же вечером или, самое
позднее, завтра утром.
берите себе этого в привычку. Давайте говорить о деле. Вы не знакомы с
неким Тони Хэвилендом из управления по вопросам экономической войны? Он
приятель Горина. Может, вы попросите Хэвиленда пригласить Горина к себе и
встретитесь с ним у него?
взглядом с Арни, сделал вид, что в глаз ему попала соринка, и несколько
секунд озабоченно тер веко. - У Хэвиленда есть приятельница, некая миссис
Питерс. Я знаю ее мужа.
этого проще? Вы решите, что можете принять его раньше, чем думали. Пусть
ваша секретарша позвонит ему в Нью-Йорк. К вашему великому удивлению, вам
сообщат, что мистер Горин уже в Вашингтоне и остановился в таком-то отеле.
И все будет в порядке. Ну, действуйте, Ларри, нечего дуться. Значит,
сегодня вечером или, самое позднее, завтра утром.
его голубых глазах промелькнула злая искорка.
постараюсь.
комплекцию, у него была легкая подпрыгивающая походка.
расследованию: "...В тот день мы просто дружески поболтали. Я тогда не
имел никакого понятия о том, что они будут финансировать мою избирательную
кампанию, хотя не так давно они стали клиентами юридической фирмы, в
которой я состою компаньоном. Это была обычная дружеская беседа,
джентльмены, и ничего больше..."
приглашение выпить с ним коктейль. Он сидел у себя в номере, напряженно
ожидая часа, когда можно будет идти к Тони Хэвиленду, как вдруг зазвонил
телефон. Чарующе-любезным тоном сенатор объяснил, как ему посчастливилось
разыскать Эрика, и предложил встретиться через четверть часа в баре отеля
"Мэйфлауэр". После этого звонка Эрик сразу воспрянул духом. Вечер будет
заполнен, и у него, слава богу, не останется времени для тягостных
размышлений. Кроме того, он был польщен вниманием сенатора. Но прежде чем
уйти, он вызвал по телефону Сабину, надеясь, что звук ее голоса поддержит
в нем бодрость. Он хотел раз и навсегда разделаться с неотвязными
сомнениями, терзавшими его душу весь день. Сейчас он ждал от нее только
одного - чтобы она как-то успокоила его, подтвердила, что его страхи
напрасны. Ведь ему самому так мучительно хотелось верить в это.
телефону, всегда с замиранием сердца ждал знакомого ласкового голоса,
словно зная, что в первом же слове прозвучит признание в любви. И теперь,
пока одна телефонистка за другой соединяли его с домом, он испытывал то же
радостное волнение.
звонил Хольцер.
тебе сказать, что доехал благополучно.
в ответ:
сегодня.
поездку, хотя она оказалась похожа на экскурсию в прошлое. Я встретил Лили
Питерс, и она пригласила меня обедать к Тони Хэвиленду. Надо думать, что
между ними уже все решена. А потом, - голос его стал глуше, - на перроне я
видел Арни О'Хэйра.
настойчивой мольбы. Почему она не скажет, что она тоже скучает, что она
любит его?
Вашингтоне для нее никого не существует, кроме Фабермахера! Как она могла
так неосторожно выдать свои сокровенные мысли?
обязательно позвоню. До свиданья.
звонить Сабине. Слабый голос здравого смысла подсказывал ему, что он не
имеет никакого права сердиться на нее за нечуткость - как она могла
догадаться, что его гложет, если он ей об этом не сказал? И хуже всего,
что он не мог ей в этом признаться, он стыдился своей подозрительности,
которая могла уронить его в ее глазах, и вместе с тем боялся узнать такую
правду, которая, быть может, окажется страшнее всех его подозрений. И еще
одна мысль угнетала Эрика. Пятнадцать лет назад он не задумываясь высказал
бы Сабине все, что было у него на душе, и не обиделся бы, даже если бы она
его высмеяла. А теперь, когда, казалось бы, он должен быть уверен в ней
гораздо больше, чем прежде, он не решался быть откровенным. Что случилось?
- размышлял он. Неужели за последние годы их пути совсем разошлись? Для
чего же все это время он работал, как вол, для чего он примчался сюда в
поисках работы? Только для того, чтобы выручить Хьюго?
довольства и веселого оживления, царившей в зале. Он остановился у входа и
огляделся. Подошедший метрдотель подвел его к столику.
комитета законодательных предположений при комиссии по атомной энергии,
Хольцер в числе прочих сидел в президиуме, но Эрик не знал его в лицо. Тем
не менее Хольцер, поднявшись с мягкого кресла ему навстречу, приветствовал
его такой любезной улыбкой, будто они добрые знакомые.
вас заранее. Присаживайтесь. Что вы пьете? Виски?
Сенатор улыбнулся. Эрика, который всегда представлял себе государственных
мужей глубокими старцами, поразила молодость сенатора.
смущаю?
не видел так близко сенатора, и мне будет ужасно обидно, если вы начнете
расплываться у меня в глазах.
натянутость ему чужда и он предпочитает беседовать запросто. Он подождал,
пока Эрику подали вермут, затем приступил к разговору.
объяснять серьезность проблемы, стоящей перед нашей комиссией. Вы,
безусловно, и сами считаете ее чрезвычайно важной, иначе бы вы не приехали
сюда прошлой осенью, чтобы выступить на нашем заседании. Мы с тех пор все