так медленно едет? Легль заглянул внутрь. Рядом с извозчиком сидел молодой
человек, а подле молодого человека лежал довольно большой дорожный мешок. К
мешку была пришита карточка, а на ней бросались в глаза написанные крупными
черными буквами имя и фамилия: Мариус Понмерси.
молодому человеку, сидевшему в двуколке:
вскинул глаза.
Мариус, а стоявшего перед ним человека он видел впервые в жизни. - Я вас не
знаю.
среди бела дня. А ему было совсем не до шуток. Он сдвинул брови. Но Легль из
Мо невозмутимо продолжал:
раз взбредет вдруг, понимаете, такая странная фантазия. Профессор только что
приступил к перекличке. Вид у него при этом, сами знаете, пренелепый. Если
вы на троекратный вызов не отзоветесь, вас вычеркивают из списка, и плакали
ваши шестьдесят франков.
тонкий нюх. Блондо с наслаждением ищет отсутствующих. Он начал коварно с
буквы П. Я не слушал, ибо не имею отношения к этой букве. Перекличка шла
неплохо. Весь народ налицо, вычеркивать некого. Блондо сидел грустный, а я
думал про себя: "Видно, не придется тебе, голубчик Блондо, чинить нынче
расправу". Вдруг он вызывает: "Мариус Понмерси!" Никто не отзывается.
Блондо, окрыленный надеждой, повторяет громче: "Мариус Понмерси!" - и уже
берется за перо. Поверьте, сударь, я не бездушная скотина. Я тотчас сказал
себе: "Эх! Славного малого хотят вычеркнуть. Постойте! Кто неаккуратен, тот
и есть настоящий человек. Это вам не какой-нибудь первый ученик. Не зубрила,
просиживающий над книжками штаны, не желторотый мальчишка, напичканный
ученостью, задирающий нос, натасканный в науках, литературе, теологии и
всякой прочей премудрости, не безмозглый фат и бездарность. Это почтенный
лентяй и фланер, любитель загородных прогулок, друг-приятель гризеток,
волокита, быть может в этот самый миг посиживающий у моей же возлюбленной.
Его надо спасти. Смерть Блондо!" В эту минуту Блондо обмакивает в чернила
свое грязное от вымарок перо, окидывает хищным взором аудиторию и повторяет
в третий раз: "Мариус Понмерси!" - "Здесь!" - ответил я. Потому-то вас и не
вычеркнули.
к кафедре, потом поспешил к двери, чтобы удрать. Профессор уставился на меня
и не спускал глаз. Вдруг Блондо, - он. видно, из той самой породы людей с
верхним чутьем, о которой говорит Буало, -перескакивает на букву Л. Л - это
моя буква. Родом я из Мо, а фамилия моя Легль.
"Легль!" - "Здесь!" - отвечаю я. Блондо глядит на меня с кротостью тигра и
произносит улыбаясь: "Если вы Понмерси, стало быть, не Легль". Фраза, как
будто не совсем учтивая по отношению к вам, имела, однако, зловещий смысл
только для меня. Произнеся ее, он меня вычеркнул.
Блондо несколькими прочувствованными словами. Допустим, что он умер. От
этого вряд ли бы он стал намного худее, бледнее, холоднее, неподвижнее и
зловоннее. И вот я говорю: Erudimini qui judicatis terram {Учитесь, судьи
земли (лат.).}. Здесь покоится Блондо, Блондо Носатый, Блондо Nasica, вол
дисциплины - bos disciplinae, цепной пес списков, гений перекличек. Был он
прямолинеен, туп, пунктуален, непреклонен, неподкупен и отвратителен.
Господь бог вычеркнул его из числа живых, как он меня - из числа студентов.
Впредь будьте аккуратнее.
списков.
звания. Исключение меня спасает. Я отказываюсь от адвокатских лавров. Мне не
придется ни защищать вдовиц, ни обижать сирот. Не нужно будет ни облекаться
в мантию, ни проходить практики. Наконец-то я добился исключения! И этим я
обязан вам, господин Понмерси. А посему я намерен нанести вам
благодарственный визит. Где вы живете?
за вас. Такая квартира должна стоить по меньшей мере девять тысяч франков в
год.
Но вот какая история - мне некуда деваться.
беда в том, что у меня у самого нет дома.
ваша Легль.
Порт-Сен-Жак вместе с Курфейраком.
Глава третья. ИЗУМЛЕНИЕ МАРИУСА РАСТЕТ
Юность-пора стремительных сближений и быстрого зарубцовывания ран. В
обществе Курфейрака Мариусу дышалось легко - ощущение, ранее ему незнакомое.
Курфейрак ни о чем его не расспрашивал. Ему это и в голову не приходило. В
таком возрасте все читается на лице. Слова излишни. Про физиономию иного
юнца так и хочется сказать, что она у него сама все выкладывает. Для
взаимопонимания молодым людям достаточно взглянуть друг на друга.
с улыбкой шепнул ему на ухо: "Надо помочь вам вступить в революцию", - и
провел Мариуса в комнату Друзей азбуки. Затем он представил его товарищам,
добавив вполголоса: "Ученик". Мариус не понял, что хотел он сказать этим
немудреным словом.
несмотря на молчаливость и серьезность, он и сам принадлежал к той же
крылатой и жалоносной породе.
натуре он был склонен к монологам и разговорам с самим собою, и ему было
как-то не по себе среди обступившей его молодежи. Ее кипучая, брызжущая
энергия и привлекала и раздражала его. От водоворота идей, рождаемого этими
вольными, неугомонно ищущими умами, мысли кружились у него в голове. В эти
минуты душевного смятения они разбегались, и он с трудом собирал их. Он
слышал вокруг неожиданные для него суждения о философии, литературе,
искусстве, истории, религии, знакомился с самыми крайними взглядами. А
поскольку он воспринимал их вне всякой перспективы, то не был уверен, не
хаос ли все это. Отрекшись от убеждений деда ради убеждений отца, Мариус
полагал, что приобрел устойчивое миросозерцание; полный тревоги, не смея и
самому себе в том признаться, теперь он начал подозревать, что это не так.
Угол его зрения снова стал перемещаться. Под действием мерных толчков
умственный горизонт его заколебался. Это было состояние внутренней ломки.
Оно причиняло ему почти физические страдания.
любому поводу Мариус мог услышать потрясающие речи, смущавшие его еще робкий
Шломо Вульф
Маркеев Олег
Березин Федор
Афанасьев Роман
Браун Дэн
Плотников Александр