земля. Ни один ребенок, если ему удается вырасти в человека, не
прощает родителям, что они не люди, а тени, жрецы людоедской
идеологии, даже если становились тенями ради него. Якобы ради него.
Решено! Я сейчас же звоню Лике, пусть быстренько укладывается. Забираю
ее и Олечку к себе, ухожу из журнала. Ах, сегодня суббота. Или
пятница? Не важно. Значит, из журнала ухожу в понедельник.
не нашлось ничего, кроме смятой пачки Lявыv. Повесил трубку, выбрал из
трех оставшихся сигарет сравнительно целую, отправил, оторвав
поврежденный фильтр, в рот, снова наткнулся языком на поломанный зуб.
Пачку же с двумя безнадежно лопнувшими сигаретами смял окончательно, в
комок, бросил под ноги. Зажигалочка! вдруг припомнил - и вместе с
зажигалкою - весь свой вчерашний день. Бедная моя зажигалочка.
бумажных, и тут же обнаружилось, что нету и Lдипломатаv с
удостоверением, паспортом, черновиками и чем-то там еще. Арсений
выскочил вон и побежал к площадке - выскочил и побежал ровно
настолько, насколько позволяло состояние. Отыскал в кустах место, где
провалялся все утро. Посмотрел вокруг, еще шире вокруг. LДипломатаv не
было. Обошел все кусты: изнутри и снаружи, со стороны канала. Глядя
под ноги бессмысленно-внимательно, ибо на ее сравнительно небольшой и
ровной поверхности чемоданчик заметился бы сразу пошел по площадке и
наткнулся взглядом на что-то знакомое: остатки блокнота, затоптанные в
масляную лужу. Приподнял двумя пальцами за угол: из полусотни страниц,
некогда блокнот составлявших, осталось не больше полудесятка. Темные
прозрачные на просвет пятна являли обрывки строчек LШестикрылого
Серафимаv в прямом и зеркальном виде, одни налезающие на другие.
Арсений разжал пальцы и пнул ногою упавшее на асфальт месиво. Резкое
движение снова отдалось болью. Где же Lдипломатv? продолжало тупо
бубнить в мозгу. А, может, оно и к лучшему? приостановил Арсений
бубнение. Подумаешь: паспорт, удостоверение! Гори все огнем! Разве что
кто в ГАИ снес? - бубнение возобновилось. Испиздили до полусмерти, а
чемоданчик снесли в ГАИ. Честные. Только там все равно закрыто. И в
последний раз покинул Арсений площадку.
дверь, впрочем, безо всякой надежды, просто так, и двинулся дальше, но
не успел свернуть на тротуар, как услышал лязг замка и голос сзади:
эй, парень! На пороге стоял старший лейтенант, похоже, тот самый, что
привиделся Арсению в странное бредовое мгновенье рассвета, несколько
часов назад, - только без палочки на поясе. Кого же он мне напоминает?
тупо думал Арсений. Кого он мне так мучительно напоминает? Это ты
стучал? и улыбка хитрая, знакомая до сумасшествия. Вы меня? Да-да. Я.
Простите, я хотел спросить: вам не передавали чемоданчик? Черный
такой, Lдипломатv. Кейс-атташе. Я ночью где-то здесь потерял.
Лейтенант отрицательно мотнул головою, а Арсений совсем уже
повернулся, как вспомнил, узнал: РАВИЛЬ. Конечно же Равиль! Выбритый,
постаревший Равиль. Но это казалось невероятным, и Арсений,
приглядываясь, задал гаишнику риторический вопрос: а что, запись
прошла? Фью! свистнул лейтенант, и Арсений едва удержался, чтобы не
расколоться, не сказать: Равка, ты? Чего дурака валяешь? Что за
идиотские розыгрыши?! Но татарское лицо гаишника оставалось таким
посторонним, хоть и грубо доброжелательным, что собственному безумию
верилось скорее, чем собственным глазам. Запись! Ищи прошлогоднего
снега! Часа два, как закончили! Опоздал, что ли? Да я, видите ли...
(нет, ерунда! какой же он Равиль! и лицо совсем не то, и фигура...
татары - они все друг на друга похожи!). Ладно, что с тобой делать!
заходи сюда. Вот, бери открытку, заполняй, и поднес к кончику
Арсениевой сигареты, о которой тот давно забыл, горящую спичку.
поглядывая исподтишка на лейтенантово лицо, сделал глубокую затяжку,
аж голова закружилась, и, вытаскивая изо рта прилипший к губе белый
бумажный цилиндрик, скользнул по нему пальцами, так что несколько даже
прижег серединки среднего и указательного, потом, чувствуя легкую
приятную боль на поверхности губы, отодрал сигарету. У меня и
паспорта-то нету, не то с надеждою, не то со страхом сказал. Как раз в
Lдипломатеv остался.
Заполняй без паспорта.
вожделеемым местом в Главной Очереди произвел на Арсения чрезвычайно
странное впечатление, можно бы даже сказать: не произвел никакого,
если б отсутствие оного не явилось довольно сильным впечатлением само
по себе. О нет! Дело не в заторможенности: Арсений вполне успел
осознать причастность к ордену автомобилевладельцев, пусть покуда
материализованную слабо, но несомненную, однако механизм сладостного
предвкушения, прежде с готовностью запускавшийся и от куда менее
мощных толчков, почему-то никак не срабатывал. С получением открытки
Арсений заметил в своем состоянии, пожалуй, единственную перемену:
намерение немедленно позвонить Лике и сказать ей все, что десять минут
назад собирался сказать, утратило вдруг остроту жажды. Но тем более
следовало позвонить! Подмывало, правда, спрятаться за отсутствие двух
копеек, но Арсений решил, что довольно играть с собою в прятки.
автомата или даже недостающий на бутылку полтинник казалось делом
вполне обычным и несомненным: деньги не являлись эквивалентом труда, и
отношение к ним у большинства складывалось легкое, наплевательское,
что, впрочем, при желании можно было объяснить загадочностью
славянской души, широтою русского характера. Разумеется, попадались
порою и пижоны, которые по злобе или из соображений прынципиальных
отказывали, да еще и обидно; собственно, и сам Арсений был из
таковых, - потому, дойдя до телефонной будки, он остановился подле и
начал вглядываться в лица прохожих, выбирая, к кому обратиться, чтобы
вышло более или менее наверняка. Однако первое же лицо: очки в
массивной импортной оправе, небольшие залысины, которыми начиналась
грива темных, чуть тронутых сединою (перец с солью)...
текст его лучше всего вставить на языке оригинала. И спросить,
кажется, не у кого. Ладно, некогда, после!
опирающиеся на подусники, - первое же встречное лицо, обращаться к
владельцу которого по поводу двушки даже не хватало духа, погрузило
Арсения в странное безвольно-созерцательное состояние, отодвинув цель
своеобразного смотра на весьма дальний план. Как одинаковы, в
сущности, человеческие лица! какие внешние, неважные признаки их
разнят: бачки, длинная грива, импортная оправа - или фикса из
нержавейки и стрижка под бокс; мягкая русая бородка - или нагловатые
усики; грубо наклеенные ресницы и размазанная по губам и около
ядовитого цвета, производства фабрики ВТО, помада - или чуть
оттененные парижским гримом глаза и щеки - и так до бесконечного числа
мелких, поверхностных, несущественных дифференциаций. Больше того,
даже одежде тела удавалось законспирировать лицо почти до
неузнаваемости: фирменному вельветовому костюму верилось, например,
куда больше, чем низкому лбу выродка, зачатого по пьяни, и думалось:
киноартист; вживается в роль.
приставлять пьяному с утра угреватому, татуированному пролетарию
интеллектуальные залысины и купленные за кусок на черном рынке
маленькие, в овальной металлической тонкой оправе фирменные очочки,
превращая пролетария (белый халат поверх) в физика-ядерщика или
талантливого хирурга; деревенскую старуху в сатиновом платочке,
ватнике и с полной авоською апельсинов преображать в набеленную и в
укладке заслуженную артистку оперы на заслуженном же отдыхе;
джинсового пижончика стричь наголо и одевать в солдатский бушлат или
зэчью телогрейку, - и не попалось на улице лица, которое не поддалось
бы метаморфозе. Правда, на лицах существовали глаза: то грустные, то
усталые, то равнодушные, то нагловатые, то жутко-стальные, то
аморфно-белесые - самые, может быть, страшные, - но и глаза, казалось,
меняются вслед за прочими атрибутами индивидуальности, в крайнем
случае, их несложно прикрыть дымчатыми окулярами или закамуфлировать
жирными тенями и накладными ресницами.
очнувшись, вспомнил, зачем он, собственно, здесь стоит, самая мысль,
что он собирался что-то просить у этих людей, показалась ему нелепою и
кощунственной. А как же открытка? Я ведь принял ее! Хотя, строго
говоря, ни у кого не просил. А что мне мешает говорить исключительно
строго? А две копейки - две копейки и на земле найдутся. Подумаешь,
подумал Арсений. Говна-пирога!
внимательно ощупывая взглядом каждый квадратный сантиметр асфальта под
Доставалов Александр
Афанасьев Роман
Володихин Дмитрий
Самойлова Елена
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия