предел, к тому же, когда мы будем достаточно низко, можно снова запустить
дизель.
Подъем был пьяняще плавным, облака снова остались внизу. Дизель
заработал с усилием. Хеннинг выключил его и перекрыл подачу воздуха. Они
продолжали подниматься.
- Пять тысяч метров, не меньше, - заметил Нильс, прищурившись опытным
глазом летчика на облачный покров внизу. - Большая часть атмосферы уже под
нами.
- Тогда я увеличиваю ускорение. Пожалуйста, отметьте время.
- Все записано. Правда, в некоторых местах довольно-таки трясущейся
рукой.
Стала заметна кривизна Земли с голубой лентой атмосферы, сужающейся
кверху и переходящей в черноту космоса. Уже можно было различить самые
яркие звезды; солнце сияло, как раскаленный маяк, и вспыхивало на палубе
слепящими пятнами света. Давление снизу прекратилось.
- Ну вот, так-то лучше, - сказал Арни. - Приборы функционируют
нормально, мы удерживаем позиции. Может кто-нибудь оценить высоту?
- Сто пятьдесят километров, - ответил Нильс. - Девяносто Или сто
миль. Выглядит очень похоже на фотографии, сделанные со спутников на этой
высоте.
- Заряд аккумуляторов - семьдесят пять процентов. Разрядка понемногу
продолжается.
- Да, похоже, чтобы висеть на месте, нужно не меньше энергии, чем при
ускорении.
- Значит, мы сделали это! - воскликнул Нильс и повторил еще громче,
осознав грандиозность свершившегося:
- Мы это сделали! Мы можем летать куда угодно и делать что захотим.
Подумать только, мы и вправду сделали это...
- Заряд приближается к семидесяти процентам.
- Начинаем спуск.
- Только помедленнее, чем в прошлый раз.
- Будьте уверены.
Лодка тихо начала спускаться, словно лист, оторвавшийся от ветки,
прошла сквозь покров высоких перистых облаков, отливающих серебром, и
продолжила неспешный спуск.
- А не получится так, что мы спустимся гораздо западнее? - спросил
Нильс. - Земля ведь не переставала вращаться, и мы не сможем попасть в ту
же точку.
- Нет, я ввел необходимые поправки. Мы опустимся не дальше
мили-другой от места взлета.
- Тогда я включу приемник, - сказал Хеннинг. - Мы вот-вот будем в
пределах слышимости, и нам надо сказать им...
Из динамика вдруг посыпались громкие быстрые фразы, пересыпанные
сленгом, понятным только уроженцам Копенгагена:
- ..ныряй, малышка, ныряй и не высовывайся. Плыви глубже, сестренка,
глубже...
- О чем они говорят, ради всего святого? - спросил Арни, изумленно
подняв голову.
- Вот о чем! - воскликнул Нильс, заметив в иллюминаторе
промелькнувшие внизу серебристые крылья. - Русский "МИГ". Мы только что
вышли из облаков, и я не думаю, что он заметил нас. Можем мы спускаться
быстрее?
- Держитесь.
Движение пальцев Арни - и их желудки поднялись к горлу.
- Скажите мне, когда до поверхности останется метров двести, -
спокойно заметил он. - Я заторможу перед входом в воду.
Нильс схватился за подлокотники, чтобы не взлететь вверх, несмотря на
ремень. Свинцовая поверхность Балтики стремительно неслась прямо на них,
были видны уже белые гребешки на волнах, в стороне покачивался "Витус
Беринг".
- Ближе.., ближе... Стоп!
Их отбросило вниз, покатились незакрепленные приборы, скользя по
внезапно накренившейся палубе. Раздался еще один мощный удар, потрясший
весь корпус, и подводная лодка нырнула в глубину.
- Капитан Вильхельмсен, примите, пожалуйста, командование, - произнес
Арни, и впервые его голос прозвучал немного неровно. - Я выключаю
далет-установку.
Застучали ожившие насосы, и Хеннинг почти любовно прикоснулся к
приборной доске. Совсем не просто летать в собственной подводной лодке в
качестве пассажира. Насвистывая сквозь зубы, он медленно развернулся и
всплыл на перископную глубину.
- Взгляни-ка в перископ, Хансен. С ним легко справиться, совсем как в
кино.
- Поднять перископ! - пропел, Нильс Хансен, опуская рукоятку и
сдвинув фуражку на затылок. Потом он прижался лицом к резиновой подушке
окуляра. - Ни хрена не видно.
- Покрути ручку и настрой резкость.
- Ага, вот теперь куда лучше. Корабль слева по курсу, градусов
тридцать. - Нильс повернул перископ вкруговую. - Других кораблей не
видать. У этой штуки не слишком широкий обзор, поэтому насчет неба ничего
сказать не могу.
- Придется рискнуть. Я немного всплыву, чтобы освободить антенну.
В динамике потрескивал фоновый шум, затем прорвался чей-то голос,
исчез и снова вернулся.
- Алло, "Каракатица", слышите меня? Перехожу на прием.
- "Каракатица" на связи. Что происходит? Прием.
- Судя по всему, вы появились на экранах радаров раннего оповещения у
русских. С тех пор как вы взлетели, - тут постоянно сновали "МИГи". Но
сейчас их не видно. Похоже, они не заметили вашего возвращения. Подойдите,
пожалуйста, поближе и сообщите о результатах испытаний. Прием.
Арни взял микрофон.
- Оборудование функционировало прекрасно. Никаких проблем. Поднялись
в высоту на сто пятьдесят километров, используя энергию батарей. Прием.
Он щелкнул переключателем, и из динамика полились приглушенные
радостные возгласы.
Стол был завален журналами и брошюрами, которые совершенно не
интересовали Хорста Шмидта. "Новый мир", "Россия сегодня", "Правда",
"Двенадцать лет империалистической интервенции и агрессии США в Лаосе".
Он откинулся в кресле, положил локоть на кипу журналов и глубоко
затянулся сигаретой. Снаружи послышалось хлопанье крыльев, и на подоконник
уселся голубь, скосив на Шмидта розовый глаз через стекло, забрызганное
дождем. Хорст легонько стукнул сигаретой по краю пепельницы, и голубь,
уловив движение в комнате, улетел.
Открылась дверь, и вошла Лидия Ефимовна Широченко, молодая стройная
блондинка. Ее можно было бы принять за уроженку Скандинавии, если бы не
широкие славянские скулы. Серый костюм из твида, модного покроя и
прекрасного качества, был явно куплен в Дании. В руках она держала доклад
Шмидта и хмурилась.
- Отсюда невозможно извлечь хоть что-нибудь стоящее, - резко бросила
она-- Особенно если учесть, какие деньги мы вам платим.
Она уселась за письменный стол, на котором стояла табличка с
надписью: "Troisieme Secretaire de la Legation" "Третий секретарь
посольства (фр.)". Широченко говорила со Шмидтом по-немецки, пользуясь
случаем попрактиковаться в языке, как и подобало преданному члену партии.
- Здесь вполне достаточна информации. Разведданные, даже если
информация негативна, все равно остаются разведданными. Мы теперь знаем,
что американцам так же мало известно о происшествии на Лангелинекай, как и
нам. Мы знаем, что датчане, их не слишком верные друзья, не спешат
поделиться с товарищами по НАТО своими секретами. Мы знаем также и то, что
в это дело замешаны все рода войск. И если вы внимательно прочтете
последний абзац, tovarich Широченко, то увидите, что мне удалось
установить личность одного из гражданских, находившихся на борту "Белого
медведя" в тот самый вечер, когда произошла вся эта кутерьма. Это
профессор Расмуссен, лауреат Нобелевской премии по физике, что
представляется мне весьма интересным. Какая связь между этим происшествием
и физиком?
Лидию Широченко, казалось, не очень впечатлило это открытие. Она
достала из ящика стола фотографию и протянула ее Шмидту.
- Это тот человек, о котором вы говорите? Многолетняя привычка
скрывать свои эмоции не подвела Шмидта и на сей раз, но на самом деле он
сильно удивился. Крупнозернистый снимок был явно сделан телескопическим
объективом при тусклом освещении, однако Шмидт сразу узнал изображенного
на нем человека: Ове Расмуссен с небольшим чемоданчиком спускался по
сходням с корабля.
- Да, это он. Откуда вы ее взяли?
- Это не ваше дело. Вам пора бы понять, что вы не один работаете на
наш департамент. Ваш физик, похоже, каким-то образом связан с ракетами или
ракетным оружием. Выясните все о нем. С кем встречается, что делает. И не
вздумайте рассказывать об этом американцам. Это было бы крайне неразумно с
вашей стороны.
- Вы оскорбляете меня! Вам прекрасно известно, кому я преданно служу.
- Вот именно. Себе самому. Да и разве можно оскорбить двойного
агента? Я просто хочу, чтобы вы уяснили - вы совершите роковую ошибку,
если решите предать нас так же, как предали своих хозяев из ЦРУ. Для вас
не существует понятия преданности - только деньги.
Земляной Андрей
Панов Вадим
Сертаков Виталий
Пехов Алексей
Ильин Андрей
Ибсен Генрик