Чтение 12–й страницы книги ~По следам ветра~

острая кровожадная морда, и кривой рот с торчащими зубами, и стремительное,
сильное тело. Пойди тут сразу разберись, опасна эта акула или нет.

Только теперь я вспомнил, что всю эту сцену могли видеть с "Алмаза"...

Я посмотрел на установку. О, счастье! Кажется, объектив направлен в
сторону...

Когда я поднялся на поверхность, Борис, страховавший меня, спросил:

- Чего это ты так сильно воздух стравил? Плохо стало?

- Нет, просто мух отгонял.

- Какие под водой мухи? - обиделся он. - Чего ты разыгрываешь...

- А ты поглядывай повнимательнее, может, и заметишь.

Об этой подводной встрече я решил никому не рассказывать. Нашим ребятам
только попади на зубок - они тебя разделают почище всякой акулы.

На следующий день никаких происшествий не было. Мы подняли со дна еще
девять амфор и какие-то изогнутые медные пластинки - вероятно, часть якоря.

А четвертый день едва не кончился трагически.

"Жизнь ему спас другой ..."

В этот злополучный день происшествия начались с самого утра. Когда я
поднялся на палубу, утро было чудесным, солнечным и тихим. У левого борта
стояла Наташа и смотрела в воду. Она повернулась ко мне, лицо у нее было
бледное-бледное, а глаза такие большие и круглые, словно она увидела
морского змея.

- Что с тобой? - испугался я.

- Ты посмотри, какая гадость! - жалобно проговорила она. - Я нырять не
стану ни за что!

Ничего не понимая, я заглянул за борт. Вода была какой-то странной,
белесой, точно в море пролили молоко. Приглядевшись, я увидел, что вокруг
судна кишмя кишат медузы. Никогда в жизни я не видел столько медуз сразу.
Маленькие и большие, они буквально превратили море в чудовищный живой суп.
Признаться, меня тоже слегка передернуло при мысли, что придется нырять в
это месиво. Но я как можно бодрее сказал:

- Ну чего ты струсила? Они же не кусаются.

- Они липкие, противные, холодные, как лягушки! - затараторила Наташа. -
Чуть притронутся ко мне, я сразу умру!

- Кто это посмеет к тебе притронуться? - грозно спросила подошедшая к нам
Светлана. - Уж не этот ли неудавшийся дельфин, опустошитель рыбачьих сетей?

"Ага, ты все еще вспоминаешь мое пленение! - злорадно подумал я. -
Посмотрим, как ты сегодня станешь нырять в эту гущу медуз..."

- Взгляни туда! - умирающим голосом сказала Наташа, махнув рукой. - Я не
могу больше.

Светлана заглянула вниз, и лицо у нее вытянулось, а в голосе уже не
осталось никакой воинственности, когда она пробормотала:

- Вот так мерзость... Это Медуза Горгона их подослала.

- Ты думаешь? - ахнула Наташа. - Пускай это предрассудок, но я сегодня
нырять отказываюсь.

- У меня тоже голова разболелась, - сказала Светлана и потерла лоб. -
Пойду прилягу...

Вот так и получилось, что нырять в этот день нам пришлось вчетвером. Я
оказался в паре с Михаилом.

Медузы плавали только в верхнем слое. Но пробиваться через первые два
метра было довольно неприятно. Зато на дне вода была сегодня особенно
прозрачной.

Мы благополучно опускались на дно трижды и все время работали почти
рядом. Но перед четвертым погружением, когда мы натягивали гидрокостюмы,
Миша вполголоса сказал мне:

- Давай разделимся. Ты продолжай копаться на старом месте, а я пойду
немного правее. Надо разведать границы судна, а то здесь уже мало попадается
материала. А в следующий раз поменяемся: я буду копать, ты отправишься на
разведку.

- Ладно, - кивнул я.

В самом деле, уже следовало расширить место раскопа и точнее определить
границы затонувшего корабля.

На лбу у Михаила сверкали крупные капли пота, словно он только что вылез
из воды.

- Что с тобой? Ты болен? - спросил я.

- Нет. Просто жарко. Лень было снимать костюм после прошлого погружения,
так в нем и просидел час. Пропарило лучше бани. Ничего страшного, на дне
освежусь! Пошли.

Нырнули мы вместе. Я занялся раскопкой на прежнем месте, а Михаил поплыл
в темноту, окружавшую участок дна, освещенный прожекторами.

Мне повезло. Когда сверху подали сигнал выходить, я уже успел кое-что
раскопать. С сожалением посмотрев на результаты своей работы в последний
раз, я начал всплывать. По инструкции на это полагалось четыре минуты, так
что пришлось дважды сделать небольшие остановки на глубине пятнадцати, а
потом девяти метров.

Но сегодня мне почему-то мешали соблюдать инструкцию, сильно натягивая
сигнальный конец. Ухватившись за трап и высунувшись по пояс из воды, я
вытащил изо рта мундштук и заорал:

- Чего вы тянете? Я не рыба на крючке, сам выплыву.

И осекся, увидев побледневшее, перепуганное лицо Павлика.

- Где Михаил? - спросил он.

- Разве он не вышел? Сейчас поднимется, чего вы порете горячку...

- Он не ответил на сигнал, - сказал Павлик, дергая за сигнальный конец. -
Видишь, я тащу, а никакого ответа.

Раздумывать было. некогда.

- Прыгай за мной! - сказал я и начал торопливо засовывать в рот загубник.

Павлик мешкал. Я хотел поторопить его, но мундштук уже был зажат у меня в
зубах, и получилось какое-то неразборчивое мычание. Тогда я просто махнул
рукой и нырнул.

По правилам должны были идти на выручку страхующие. Но они растерялись, а
медлить было нельзя. У меня же в баллонах еще оставалось вполне достаточно
воздуха.

Я погружался все глубже вдоль троса, который должен был привести меня к
Михаилу, но вдруг почувствовал такую резкую боль, что едва не вскрикнул и не
выронил изо рта мундштук.

Маска сжала мне лицо, словно стальными клещами. Я не сразу сообразил, что
получился "обжим", как называют его водолазы.

Я опускался слишком быстро. Давление воздуха внутри маски не успевало
сравняться с давлением окружающей воды. Маска присосалась к лицу, словно
медицинская банка, какие ставят больным при простуде, и края ее сильно
сдавили мое лицо.

Чтобы избавиться от обжима, я на минуту остановился и несколько раз
сильно выдохнул воздух в маску через нос.

Стекло запотело, но зато давление на лицо сразу уменьшилось, и боль
немножко утихла. Дальше я погружался уже осторожнее.

Еще несколько метров вниз, и я увидел Михаила, лежащего ничком на
песчаном дне. Он не подавал никаких признаков жизни, хотя пузырьки
отработанного воздуха продолжали серебристой цепочкой вырываться из клапана
акваланга. Было некогда разбираться, что с ним приключилось. Трясущимися
руками я вытащил кинжал и перерезал сигнальный трос, привязанный у него к
поясу, потом подхватил его под мышки и посадил на песок.

Мундштук, к счастью, не выпал у него изо рта, значит, он не захлебнулся.
Но глаза были закрыты, и лицо заметно потемнело.

Крепко обняв товарища за пояс, я начал всплывать. Это было не легко. С
трудом поднявшись метров на пять, я сообразил, что можно уменьшить наш вес,
сбросив грузила.

Пока я это делал, ко мне присоединился Борис, нырнувший наконец на
подмогу. Вдвоем мы стали подниматься быстрее, но я вовремя вспомнил об
опасности кессонной болезни и, как ни хотелось нам поскорее вырваться на
поверхность, мы сделали две необходимые остановки.

Нас одного за другим втащили на борт, и судовой врач с помощью Светланы
тут же начал делать Михаилу искусственное дыхание и растирать грудь. Я стоял
рядом, тяжело, прерывисто дыша. Почему мне так трудно дышать? И вдруг Павлик
сказал:

- Да сними ты маску, уже все...

Я торопливо содрал ее с головы и склонился над Михаилом.

Что же с ним произошло? Азотное опьянение? Но оно бывает только на
глубинах свыше пятидесяти метров. Кессонная болезнь? Тоже не похоже. Ведь я
его нашел на дне, он еще не начинал подниматься на поверхность.

Врач сделал Михаилу два укола в руку, затем поднес ему к носу пузырек с
нашатырным спиртом.

Михаил сморщился и застонал. Потом открыл глаза и бессмысленно уставился
на наши встревоженные лица.

- Что с тобой случилось? - спросил я.

- Не знаю... Кажется, потерял сознание, да?

- Что вы чувствовали перед этим? - допытывался врач. - Какие были
ощущения?

- Какие ощущения? Какая-то слабость, тошнота... и голова болела, - он
остановился, припоминая, - дышалось плохо.

- Акваланг у него в порядке, я проверил, - вставил Борис.

- Вам было жарко? Дышали часто? - продолжал допрашивать врач.

- Очень жарко. И дышал часто, воздуха не хватало.

- Принесите-ка с камбуза холодного чаю, только очень холодного, -
приказал врач, - пусть кок ледку в кружку бросит из холодильника.

- Что же все-таки с ним приключилось, доктор? - спросил Кратов.

- Судя по симптомам, ничего особенно страшного. Просто тепловой удар.
Перегрелся на палубе перед погружением. Вот и обморок. Но поскольку это
произошло под водой, все могло кончиться гораздо хуже. Вырони он загубник...

Да, если бы Михаил выпустил мундштук, а я опоздал, все обернулось бы
трагически.