даже не вовсе ненаселенная, то все же без малейших следов человеческого
рода, без мысли о нем. Подумайте обо всех этих неисчислимых эрах,
заливаемых дождями, выжигаемых солнцем, обвеваемых бурями. По
геологическому летоисчислению, человек появился на свет, так сказать, еще
только вчера. Как же можно в таком случае считать доказанным, что все эти
гигантские приготовления имели в виду только его пользу?
человек, быть может, является всего лишь побочным продуктом, случайно
возникшим в этом процессе. Положение совершенно такое же, как если бы пена
на поверхности океана вообразила себе, будто океан должен служить только
ее созиданию и сохранению, или если бы мышь в соборе полагала, что здание
воздвигнуто только для ее жилья.
шумную перебранку с многосложными научными терминами, которыми
бомбардируют друг друга противники. Разумеется, весьма лестно
присутствовать при обсуждении величайших вопросов двумя столь выдающимися
умами; но при постоянном их расхождении во взглядах такие простые люди,
как лорд Джон и я, не могут извлечь из подобного спора какого-либо
полезного для себя поучения. Каждый опровергает сказанное другим, и в
конце концов мы перестаем понимать что бы то ни было. Но вот прения
окончились; Саммерли съежился в кресле, а Челленджер, все еще
манипулирующий своим микроскопом, не перестает испускать низкий, глухой,
нечленораздельный гул, как море перед бурей. Лорд Джон подходит ко мне, и
мы оба вперяем взоры в ночь.
человеческие очи, и звезды струят мерцающий блеск. Даже в чистом воздухе
южноамериканской равнины не приходилось мне любоваться более ярким
звездным сиянием. Возможно, что на свет влияют изменения в эфире. В
Брайтоне губительный костер продолжает пылать, а в западной части неба, на
большом отдалении, видно багровое пятно, указывающее, что пожар охватил
Арундел или Чичестер, а может быть, и Портсмут. Я сижу, рассуждаю сам с
собою и по временам делаю заметки. Кроткая меланхолия разлита в воздуха.
Неужели всему настал конец - молодости, красоте, отваге и любви? Озаренная
звездами земля похожа на сонное царство, полное сладостного покоя. Кто мог
бы поверить, что эта земля - ужаснейшая Голгофа, усеянная развалинами
погибшего человеческого рода? Вдруг я слышу свой собственный смех.
мешало бы немного поразвлечься. Что случилось?
разрешение которых у нас уходило столько труда и духовных сил. Вспомните,
например, англо-германскую конкуренцию или Персидский залив, которым так
интересовался мой старый шеф. Кто бы мог подумать, что окончательное
разрешение этих проблем последует в такой форме?
думает о близких, опередивших нас сейчас. Миссис Челленджер тихо плачет, а
ее супруг шепчет ей слова утешения. Я вспоминаю людей, о которых все это
время ни разу не думал, и вижу в воображении, как все они лежат передо
мною бледные, окостеневшие, подобно несчастному Остину во дворе. Вот,
например, Мак-Ардл. Я знаю точно, где он лежит, лицом поникнув на
письменный стол, с телефонной трубкой в руке: я ведь слышал, как он упал.
Издатель Бомонт распростерт, наверное, на своем турецком красно-синем
ковре, украшающем его святилище. А мои коллеги в репортерской комнате -
Мавдона, Мэррей, Бонд... Они, вероятно, умерли в разгаре работы. В руках у
них записные книжки, полные живых впечатлений и сенсационных известий. Я
представляю себе, как первого командировали в медицинский институт,
второго - в Вестминстер, третьего в собор св.Павла. Их последними дивными
видениями были, вероятно, великолепные ряды заголовков, которым никогда,
однако, не суждено воскреснуть в типографской краске. Вижу перед собою
Мавдона у медиков. - "С надеждой смотрите на Гарли-стрит!" - Мак всегда
имел большое пристрастие к аллитерациям. - "Интервью с мистером Соли
Вильсоном. Знаменитый специалист говорит: "Только не отчаиваться!" - Наш
специальный корреспондент застал знаменитого ученого на крыше его дома,
где он укрылся от натиска своих взволнованных пациентов, осаждавших его
квартиру. В тоне, ясно доказывающем, что он вполне сознает серьезность
положения, знаменитый врач отказался признать его совершенно безнадежным".
- Так, вероятно, начал Мак. Затем следовал Бонд. Он немало гордился своим
писательским дарованием. Тема пришлась бы ему по вкусу! "Когда я стоял на
маленькой галерее под куполом св.Павла и смотрел вниз на густые толпы
отчаявшихся людей, валявшихся в этот последний миг в пыли, до слуха моего
донесся из этой толпы такой протяжный стон, молящий, исполненный страха,
такой ужасающий крик о спасении..."
мне, должен был умереть перед лицом неиспользованных сокровищ. Чего бы
только не дал, например, бедняга Бонд, чтобы увидеть такой столбец
подписанным его инициалами!
утомительной скуки. Миссис Челленджер ушла в гардеробную и крепко спит, по
словам профессора. Сам он сидит за столом, делает заметки и справляется в
книгах, словно ему предстоят еще годы мирной работы. Пишет скрипучим пером
и как будто этим громким скрипом хочет выразить свое презрение всем тем,
кто не согласен с его мнением.
храп. Лорд Джон лежит, откинувшись на спинку кресла, засунув руки в
карманы и закрыв глаза. Как могут люди вообще спать при таких
обстоятельствах, это для меня загадочно.
двенадцатого, когда я сделал последнюю запись. Я это помню, потому что
завел в это время часы и взглянул на циферблат. Я, стало быть, растратил
пять часов из тех немногих, какие нам осталось жить. Мне казалось это
невозможным. Но я чувствую себя теперь бодрее и примирен со своей участью,
или хочу себя убедить, что примирен. А все же, чем жизнеспособнее человек
и чем он ближе к зениту своего существования, тем больше должен он
страшиться смерти. Как мудро и милосердно поступает природа, незаметно,
мало-помалу приподнимая якорь жизни посредством множества незначительных
сотрясений, пока сознание не выходит, наконец, в открытое море из
ненадежной гавани земной.
стуле. Что за вид! Его огромное тело откинулось назад, мощные волосатые
руки сложены на животе, а голова так запрокинулась, что над воротником я
вижу только чащу взлохмаченной густой бороды. Он храпит так, что весь
трясется, а Саммерли высоким тенором вторит низкому басу Челленджера. Лорд
Джон тоже заснул, его длинная фигура скорчилась наискось в соломенном
кресле. Первые холодные лучи рассвета проскальзывают в комнату. Здесь и
снаружи все серо и печально. Я подстерегаю восход солнца - этот страшный
солнечный восход, который наполнят своим сиянием вымерший мир. Род
человеческий исчез, вымер в один день, но планеты продолжают кружиться,
шепчутся ветры, и природа живет своей жизнью вплоть до амебы, и вскоре не
сохранится никаких следов пребывания на земле тех созданий, которые
считали себя венцом творения. Внизу во дворе лежит раскинувшись Остин; его
лицо мерцает в сумеречном свете белым пятном, и похолодевшая рука его все
еще держит резиновый шланг. Характер всего человеческого рода выражен в
этой тихой фигуре человека, который лежит в трагической и смешной в то же
время позе рядом с машиною, над которой он властвовал когда-то.
мгновения, события пошли таким быстрым ходом и были так потрясающи, что я
записывать их не мог; но в памяти моей они так ясно сохранились, что ни
одной подробности я не могу упустить.
кислородом, и то, что я увидел, было ужасно. Еще немного - и нашей жизни
настанет конец. За ночь Челленджер перенес резиновый шланг с третьего на
четвертый цилиндр, но и этот был уже, невидимому, пуст. Мучительное
чувство угнетения охватило меня. Я подошел к сосудам, отвинтил шланг и
прикрепил его к наконечнику последнего цилиндра. Я испытывал угрызения
совести, делая это, потому что думал о том, как спокойно все скончались бы
во сне, если бы я совладал с собою. В следующий миг эта мысль оставила
меня, когда я услышал крик миссис Челленджер из гардеробной:
остальные вскакивали со своих мест. - Я только что открыл непочатый сосуд.
Челленджера, который протирал себе глаза огромными волосатыми кулаками и
похож был на исполинского младенца, только что очнувшегося от сна.
Саммерли дрожал как в лихорадке; страх смерти победил на короткое время
стоический дух ученого, когда он осознал свое положение. Зато лорд Джон
был так спокоен и гибок, точно его разбудили, чтобы ехать на охоту.
Скажите, друг мой, неужели вы записали впечатления этой ночи на той
бумаге, что лежит у вас на коленях?
дождетесь читателей, пока не подрастет сестренка Амеба, которая покамест
недостаточно, кажется, интересуется происходящим. Ну что, Herr Professor,
каковы наши виды на будущее?