отчаяньем проговорил Абоянцев.
- месяцев шесть назад - ты спокойно голосовал за шестивариантную программу
экспедиции, а ведь один из этих вариантов предусматривает вообще один только
односторонне-визуальный контакт, как сейчас. И на неограниченное время,
заметь.
И в то время, когда мы еще не представляли себе, насколько же кемиты
отличаются от землян. Все беды предстоящего контакта мы видели исключительно
в том, что наши руки не способны трансформироваться на глазах, превращаясь в
своеобразные, но примитивные орудия труда, из-за чего мы не могли запускать
в Та-Кемт наших разведчиков. Но разница оказалась глубже и катастрофичнее...
сдержанность аборигенов на первом этапе их привыкания к нам только поможет
нам быстрее достигнуть психодинамического равновесия в собственном
коллективе. Действительно, мы не наломали дров, не инициировали паники,
бегства, репрессивной волны, и потому можем продолжать нашу тренировочную
программу с чистой совестью и относительным душевным комфортом. И все же...
Можешь поверить мне, Кантемир, как патриарху: неблагополучно и там, за
стеной, и тут, в ее кольце. Я это нутром чую. Кемитов давит какая-то тайна,
которую мы еще не ущучили, да и для них самих она, возможно, за семью
печатями. И мы... Ты думаешь, все дело в том, что нам не терпится? Это есть,
не возражаю. Но есть и еще что-то, это все равно как невидимый рюкзак за
плечами. С точки зрения квантовой психодинамики это может быть
квалифицировано, как...
вертолет, и махнем в какой-нибудь отдаленный оазис, побезлюднее,
естественно. Змеиный шашлычок на свежем воздухе соорудим, травку покосим,
разомнемся, а?
акклиматизируется.
Одна группа - молодежь, тут, как и ожидалось, осью турбуленции стала моя
белейшая Кристина. Затем - интеллектуалы-одиночки - Аделаида, Сирин... И
Гамалей туда же.
как ты помнишь, - Гамалей тем временем старел. Он ведь был первым из
кандидатов, тогда я и не думал, что полечу. И вот оказалось, что с молодежью
он чувствует себя дискомфортно, сиречь как...
Найджел, Меткаф.
этих детей природы, так сказать, морально разлагаетесь? От тебя ли слышу,
Салтан?
система взаимного психологического тестирования. А что касается смысла, то в
прямом, Кантемир, в прямом: режутся в свободные вечера. На пестрые бобы. А
аборигены пусть хоть с покера начнут, лишь бы разбудить в них обезьяний
инстинкт.
тянет баиньки.
спеси, особнячком?
хотя в радиоотсеке никого быть не могло, - но это удивительно захватывающее
времяпрепровождение - резаться в покер на пестрые бобы с антропоидом
экстра-класса... Подам в отставку и каждый вечер буду предаваться. А пока,
увы, минутки нет...
8
солнце, ибо вряд ли обычный человек мог бы вместить в себе столько
округлостей разом, если бы не воля Богов. Круглую, как шар, голову накрывала
круглая шапочка маслянистых негустых волос, расчесанных от макушки во все
стороны, как стожок. Круглые глаза неопределенного цвета (словно все в нем
было несущественно, кроме этой самой округлости) глядели из-под круглых
бровей без какого-либо выражения, но цепко - уж если он принимался
оглядывать кого-нибудь, то усматривал все, до последней складочки на
переднике. Уши Аруна тоже тяготели к округлости, но весьма своеобразно:
верхний край закручивался вниз, а мочка - вверх, так что образовывали почти
замкнутое кольцо. Нарушением этой гармонии на первый взгляд могли показаться
крючковатый нос и выдающийся вперед и вверх подбородок, но если посмотреть
сбоку, то сразу становилось ясно, что и они просто-напросто решили
образовать замкнутое и чрезвычайно правильное по форме кольцо. Между ними
вполне естественно было бы ожидать узкую, насмешливую щель почти безгубого
рта, - ничего подобного: небольшой ротик был всегда полуоткрыт в
удивленно-ироничном, но не обидном "О?".
бы охватить большой глиняный таз, и покатые плечи, перетекающие в полные
руки, которые Арун складывал на коленях, образуя еще один круг - но
завершающим штрихом в его облике была манера во время разговора поднимать
руку, складывая большой и указательный палец в аккуратное колечко, и
ритмично помахивать этим колечком перед лицом собеседника, словно
намереваясь насадить его прямо на нос.
других не имели с отцом ничего общего. И еще одно: в доме Аруна никогда не
рождалось худородков.
смешон и страшноват одновременно, но стоявшему сейчас перед ним Инебелу
никогда не приходило в голову поглядеть на учителя насмешливо или испуганно.
Мешали тому инстинктивная тяга к недюжинному уму гончара и добровольная
завороженность его журчащими речами - тоже, без сомнения, благостным даром
Спящих Богов. Вот и сейчас молодой художник почтительно ждал, переминаясь на
обожженных глиняных плитках, которые в голубоватом вечернем свете казались
попеременно серебристо-серыми или бурыми. Из глубины двора тянуло поздним
дымком, слышались голоса.
скорее как "О?".
переступая с темного глиняного квадрата на светлый.
только по улице не пройти было - скоки ловили кого-то на нижнем конце.
шажками прямо на него; Инебел отодвинулся, и Арун, словно ничуть не
сомневаясь, что он уступит дорогу, подбежал к воротцам и выглянул на улицу.
в темную глубину двора, где сразу же затихли все голоса. Через небольшой
промежуток времени из темноты вынырнул Лилар, младший сын; размашистым
шагом, как таскун-скороход, но удивительно бесшумно, проскользнул он мимо
Инебела, едва кивнув ему, и исчез за калиткой.
почему-то почувствовал, что совсем недавно о нем говорили.
Аруновых сыновей.
свет, был на редкость темным, потому что всюду росли вековые разлапистые
деревья - и вдоль всей ограды, и над домом, и вокруг едальни. И едальня была
не как у всех, где сплошные глинобитные стены и один-два выхода, стыдливо
прикрытые старыми циновками и тряпками, - нет, в сытом, благоустроенном доме
Аруна-гончара едальня была сущей развалюхой, живописные проломы в которой не
раз давали повод хозяину скорбно посетовать перед опекающим жрецом - вот-де,
пот с лица смыть некогда, не то чтобы срам от соседей скрыть...
глаз художника уловил пленительную грацию арок, оставшихся от полукруглых
дверных проемов, обвитых плодоносным вьюнком; якобы случайно порушенный
кусок старой стены больше не обваливался, а зубчатый его край, подмазанный
глиной с яичным белком, блестел предательски нарядно, словно кромка
передника на празднично разодетом жреце. И сама едальня была больше обычных:
кроме очага для приготовления пищи здесь же помещался и еще один, для обжига
готовой посуды. Она слабо курилась даже тогда, когда во всех остальных домах
были потушены огни, и запах дымка создавал ощущение уюта, парящего прямо в
воздухе, сладостно растворенного в каждом его глотке.
Хозяин устроился прямо в проломе, прислонившись пухлой спиной к торцу стены