пансионат, он разбил зеркало в ванной и еще одно, на лестнице, пока у него
не отняли трость, которой он орудовал. В больнице он вел себя неспокойно,
плакал, пытался спрятаться под кровать да еще постоянно терял сознание от
приступов удушья - он был астматиком. Студенту-медику, проходившему
практику в больнице, он по секрету сообщил, что в лечебнице братьев
Витторини его дважды пытался отравить, подсыпая в ванну яд, служитель -
несомненно агент израильской разведки. Практикант усомнился, вносить ли
эти слова в историю болезни. А ординатор счел их явным признаком мании
преследования на почве склеротического слабоумия. В конце мая
Шиммельрейтер умер от прогрессирующего отека легких. Семьи у него не
оказалось, и его похоронили в Неаполе за счет города - пребывание в
больнице исчерпало его скромные финансы.
остальных жертв не был состоятельным человеком. Следствие установило, что
в годы войны он служил писарем в концлагере Маутхаузен, а после поражения
Германии предстал перед судом, но был оправдан, так как большинство
свидетелей, прежних заключенных, не подтвердили его вины. Некоторые,
правда, заявляли, что слышали, будто он избивал узников, но эти показания
сочли недостаточными.
Витторини угадывалась причинная связь, утверждения Шиммельрейтера, что его
отравили, признали беспочвенными: нет яда, который при растворении в воде
воздействует на мозг. Служитель, которого покойный заподозрил, оказался не
евреем, а итальянцем с Сицилии и с израильской разведкой не имел ничего
общего. Так что и в этом случае уголовную подоплеку смерти установить не
удалось.
человек, скоропостижно скончавшихся по разным, как бы случайным причинам.
Однако нити во всех случаях вели в водолечебницу. Поскольку таких лечебниц
в Неаполе несколько, решили просмотреть и их регистрационные книги.
Следствие разрасталось подобно горному обвалу - теперь предстояло
расследовать уже двадцать шесть случаев, когда клиенты-иностранцы
неожиданно прекращали принимать ванны, не требуя вернуть деньги, и
исчезали. По каждому такому следу приходилось идти до конца, и
расследование подвигалось медленно. Дело прекращали, лишь обнаружив
человека в полном здравии.
происхождению, натурализовавшийся в Америке, сорокадевятилетний владелец
нескольких закусочных в Балтиморе. Он много лет лечился от астмы, и
врач-фтизиатр посоветовал ему сероводородные ванны для профилактики
ревматических осложнений. Он принимал их в небольшой водолечебнице
неподалеку от гостиницы на Муниципальной площади, в которой жил,
столовался там же в ресторане и на девятый день учинил скандал из-за якобы
отвратительно горькой пищи. После этого он покинул гостиницу и уехал в
Салерно, где поселился в приморском пансионате. Поздним вечером он
отправился купаться. Уже темнело, море было неспокойным, портье хотел
остановить его, но он ответил, что не утонет, дескать, ему суждено умереть
от поцелуя вампира, но не скоро. Он даже показал на запястье место, куда
придется поцелуй смерти. Портье был тирольцем, считал постояльца земляком,
поскольку разговор шел по-немецки; через минуту после Хайне он вышел на
берег и тут же услышал его крик. Прибежал спасатель; пока немца
вытаскивали, он вел себя словно сумасшедший - сопротивлялся, искусал
спасателя; его отправили на "скорой помощи" в больницу, где ночью он встал
с постели, разбил окно и куском стекла вскрыл себе вены на руках. Дежурная
сестра вовремя подняла тревогу, Хайне отходили, но он вскоре заболел
крупозным воспалением легких, тяжелым, как обычно у астматиков. Через три
дня он умер, не приходя в сознание. Попытку самоубийства следствие
объяснило шоком после несчастного случая; морское купание посчитали и
причиной воспаления легких.
посланного покойным перед отъездом из Неаполя своему юридическому
советнику в Балтиморе. В нем Хайне просил в случае его неожиданной смерти
немедленно сообщить в полицию, поскольку кто-то хочет его убить. Кроме
намека, что этот "кто-то" живет в той же самой гостинице, письмо никаких
конкретных фактов не содержало. Оно изобиловало грубыми германизмами, хотя
Хайне, уже двадцать лет живший в Штатах, в совершенстве владел английским.
Это, а также несколько измененный почерк были причиной того, что адвокат
усомнился в подлинности письма (написанного на бланке гостиницы) и, только
узнав, при каких обстоятельствах умер Хайне, сообщил о письме властям.
Графологическая экспертиза установила, что письмо подлинное, но Хайне
писал его в невероятной спешке и возбуждении. Полиции и здесь пришлось
прекратить расследование.
Э.Свифт, гражданин Соединенных Штатов, по происхождению англичанин,
пятидесятидвухлетний владелец большой мебельной фирмы в Бостоне, прибывший
в Неаполь на корабле в первых числах мая. Он оплатил сероводородные ванны
в лечебнице "Адриатика", но через неделю перестал там появляться. Поначалу
он жил под Ливорно, в одной из дешевых гостиниц, откуда перебрался в
фешенебельный "Эксельсиор" в тот самый день, когда прекратил принимать
ванны. Сведения, полученные в этих гостиницах, касались, казалось, двух
совершенно разных людей. Свифт, каким его запомнили в Ливорно, целыми
днями корпел над торговой корреспонденцией - он снял номер с полным
содержанием, ибо так выходило дешевле, - а по вечерам ходил в кино. В
"Эксельсиоре" же Свифт заказал машину с шофером и нанял частного
детектива, с которым катался по ночным заведениям. Он требовал, чтобы ему
ежедневно меняли постельное белье, присылал самому себе в гостиницу цветы,
приставал на улице к девушкам, приглашая их покататься, а потом поужинать,
наконец, покупал в магазинах все, что подвернется под руку. Эта разгульная
жизнь продолжалась всего четыре дня. На пятый он оставил у портье письмо
детективу. С удивлением прочтя его, тот хотел объясниться со Свифтом по
телефону, но Свифт, находившийся в номере, не снял трубку. Он не выходил
целый день, не обедал, но заказал ужин; когда официант принес его, Свифт
находился в ванной и разговаривал с официантом через приоткрытую дверь.
Точно так же он вел себя и на следующий день, словно не выносил самого
вида официанта. Эти чудачества продолжались, когда в "Эксельсиоре"
поселился Гарольд Кан, старый приятель Свифта и бывший его компаньон,
который возвращался в Штаты после длительного пребывания в Японии.
Случайно узнав, что Свифт в той же гостинице, он зашел к нему, и через
сорок восемь часов они улетели в Нью-Йорк на самолете "Пан Америкен".
нетипичным: отсутствовала роковая развязка. Однако многое указывало на то,
что Свифт благополучно вернулся домой лишь благодаря Кану. Частный
детектив показал, что Свифт производил впечатление человека не совсем
нормального. Он рассказывал детективу о своих связях с террористической
организацией "Силы ночи", которой собирался платить, чтобы она защитила
его от платного убийцы, якобы подосланного конкурентами из Бостона, он
хотел, чтобы детектив присутствовал на переговорах с террористами и
охранял его от возможных покушений. Все это звучало крайне
неправдоподобно, и поначалу детектив решил, что клиент одурманен
наркотиками. Но Свифт неожиданно отказался от его услуг - коротенькой
запиской, к которой присовокупил стодолларовый банкнот. О людях,
угрожавших ему, он говорил, что они приходили к нему в гостиницу в
Ливорно. Однако удалось установить: в гостинице его никто не посещал.
между ним и Свифтом, - американская полиция не имела ни малейших оснований
для возбуждения дела. Ни Свифт, ни Кан не совершили никакого преступления,
оба благополучно вернулись в Штаты, и Свифт по-прежнему возглавлял свою
фирму, но итальянская сторона настаивала на их показаниях в надежде, что
Кану известны какие-то подробности, которые прольют свет на загадочные
события. Кан поначалу ничего не хотел говорить; лишь когда его частично
ввели в курс дела и заверили, что тайна будет сохранена, он согласился
дать письменные показания.
образом, правда сначала удостоверившись, что за дверью стоит именно он. С
некоторым смущением признался ему, что в последние дни натворил
"глупостей", так как его отравили. Вел он себя совершенно разумно, а номер
не покидал, поскольку утратил доверие к своему детективу: он считал, что
тот "переметнулся на другую сторону". Свифт и показал Кану страничку
письма, в котором от него требовали двадцать тысяч долларов, угрожая в
противном случае отравлением. Письмо он якобы получил еще в Ливорно и
напрасно пренебрег опасностью, потому что на следующее утро после
истечения срока, назначенного для откупа, едва встал с постели от
слабости. Полдня его мучили головокружения и галлюцинации, и он, по
возможности быстрее собрав вещи, переехал в "Эксельсиор". Он не надеялся
легко избавиться от шантажистов и поэтому нанял детектива, но не сказал
ему зачем, рассчитывая сначала приглядеться к этому, в сущности, чужому
человеку, "подвергнуть его испытанию" и ведя с этой целью определенный
образ жизни.
остался в Неаполе. Правда, он твердил, что сероводородные ванны
благотворно воздействуют на его ревматизм и он хочет закончить курс
лечения. Поначалу аргумент этот убедил Кана. Но, поразмыслив над рассказом
Свифта, он счел всю историю маловероятной. Сомнения усилились, когда он
услышал от прислуги гостиницы о поведении Свифта. На самом деле, странно,
что Свифт устраивал пьянки с подозрительными женщинами, только чтобы
испытать детектива. Кан сказал об этом Свифту прямо в лицо. Тот признал
его правоту, но повторил, что из-за отравления действовал не всегда
осмысленно. Тогда Кан, почти уверившись, что приятель страдает душевной
болезнью, решил поскорее доставить его в Штаты. Он оплатил счет в
гостинице, купил билеты на самолет и не отходил от Свифта, пока они вместе
Громыко Ольга
Роллинс Джеймс
Прозоров Александр
Никитин Юрий
Посняков Андрей
Шилова Юлия