Чтение 12–й страницы книги ~Серебряная тоска~

коньяк ихний...

- Почему, ваше величество? - несколько наигранно удивился Бенкендорф,
адресуясь к первой царской фразе.

- А потому, Александр Христофорович, - глядя в глаза Бенкендорфу,
ответил Николай, - что, как вам известно, отправил я намедни арапу нашему
пакет с предписанием о немедленном покинутьи Петербурга во избежание яиц.
Так это, кажется, звучит на канцелярите вашего департамента?

Бенкендорф хмыкнул, мотнул головой и посерь"знел.

- А я бы этого не делал, - тихо, но веско сказал он.

- Што??

- Вы его в сотый раз в ссылку, он там опять всякой херни насочиняет,
она по России разойд"тся, потом вы его верн"те, а через месяц, клянусь,
снова - "во глубину сибирских руд". Так не проще ли, чтобы французик за
нас с ним разобрался? Стреляет он не дурно, а камер-юнкер ваш похуже. К
тому же, наверняка, близорук. Представьте, долгие ночи с гусинным
п"рышком... А ежели, паче чаяния, контраверсия случится, так вы ж его сами
в Красноярск хотеть изволили.

Какую-то секунду Николай с ужасом глядел на Бенкендорфа. Слегка
дрожащей рукой налили себе коньяку, не пригубив, отставил в сторону.
Затем, внезапно решившись, выпил залпом. Сказал:

- Вы совершенно правы, Александр Христофорович. Довольно канетели.
Пушкин оста"тся в Петербурге. Дантес его убивает. Точка. Отговорила роща
золoтая.

Встретьтесь с Пушкиным и передайте Александру Сергеевичу, что я на него
больше не гневаюсь. Он может оставаться в Петербурге. Ну, спасибо вам,
господин Бенкендорф, что бы я без вас делал...

"Подохли бы", - мысленно процедил господин Бенкендорф. Полагая, что
аудиенция окончена, он встал и поклонился государю.

- Кстати, - остановил его жестом Николай, - что он врообще представляет
собой, Дантес этот?

Бенкендорф полотоядно ухмыльнулся.

- Пасынок господина Геккерна, - сказал он. - Это официально. Связь их,
однако, несколько иного рода.

- Какого же?

- Любовного.

- Простите?

- Господин Геккерн весьма привязан к господину Дантесу.

- Содомский грех?

- Он самый.

- М-да. - Николай почесал переносицу. Зачем - непонятно. - А что, этот
Геккерн хорош собой?

- Старый, жирный, уродливый. Зато Дантес хорош собой. Белокур,
синеглаз, к тому же, молод. Ну, и глуп, в соответственной степени.

- А зачем ему этот Геккерн сгорбился?

- Ну, как же - молод, хочет мир повидать, себя показать, а у Геккерна,
в него влюбл"нного, средства для того имеются - как ни как, посол,
представитель голландских высот, то есть, знай Пушкин об этом, не так бы,
может, и ревновал.

Может, Гончарова Дантесу этому, вроде прикрытия, чтобы и в обществе
появиться, и с".

- Ай, да Бог с ними, - махнул рукой Николай. - Меня это, будем считать,
не касается. В общем, Александр Христофорович, благодарю вас за ценные
сведения и не смею долее задерживать.

Спускаясь по мраморной лестнице, Александр Христофорович Бенкендорф
едва не наступил на любимца Николая, большого пушистого кота Бонифация.

- А-а, - хрипло сказал Александр Христофорович. - Вот, звачит, какое
отношение!

Христофор, значит, Бонифатьевич? А за подобное - по этапу в Сибирь - не
угодно ли? И, согласно казиматному уставу, держать на исторической родине,
пока яйца не отморозишь! Э-э, да ты, брат, кастрированный! Ты и не мужчина
вовсе, а Дантес!

Так вот тебе короткий этап! - И Александр Христофорович пнул сибирского
кота Бонифация носком ботфорта.

После ухода Бенкендорфа Николай сперва задумчиво барабанил пальцами по
столу, затем достал из кармкна золотые часы с репетиром и откинул крышку.
Часы заиграли приятный на слух минуэт, затем из них вылетела кукушка и
сделала в комнате пакость. Николай переступил через пакость, подош"л к
зеркалу и всмотрелся в собственное отражение.

- Страна холопов, - сказал он. - И ты, - он ткнул отражение пальцем в
грудь, - первый хлолп всея Руси.

Совершенно обессиленный, опустился он в кресло, и, массируя пальцы
обеих рук, прошептал:

- А, вс" же, какой страшный человек, этот Бенкендорф... "На свете
счастья нет, но есть покой и воля". Вот ведь подлец, Пушкин. Вот ведь
скотина, Бенкендорф. Не приведи Господь оказаться просвещ"нным монархом...
Когда понимаешь, что делаешь, и вс" равно делаешь... Завтра же пошлю
Пушкину своего учителя по стрельбе...

Тут в полуприкрытую дверь вош"л к царю на при"м кот Бонифаций,
обиженный, жаловаться на Бенкендорфа. Пот"рся о голенище цар"ва сапога и,
к удивлению своему, получил новый пинок.

- Пш"л.

Тем временем Александр Христофорович Бенкендорф, уже в личном сво"м
кабинете, перебирая папки с важнейшими делами, импульсивно отложил их в
сторону, показал кому-то дулю в пространство и, взяв новое дело, вывел на
обложке: "Романов Николай Павлович".

* * *

- Только не притворяйся, что ты спишь, - услышал я сквозь полудр"му голос
Руслана.

Из вредности мне захотелось ещ" немного попритворяться. И тут же я
получил сильнейший толчок в плечо.

- Так ты, татарчонок, драться? - вознегодовал я.

- Сам татарчонок, - весело огрызнулся Руслан и неожиданно навалился на
меня всем телом: - Будешь обзываться? Будешь?

- Буду, - согласился я и ловким при"мом "спихиванье" сбросил Руслана с
себя и навалился на него сам.

- Сдавайся! - приказал я.

- Лучше смерть!

- Если враг не сда"тся, его - что?

- Просят, как следует. Ходют, ноют, размазуют сопли.

- Вот я счас тебя размажу!

- Рискни здоровьем! - пыхтел Руслан, придавленный мною к одеялу.

- Где я тебе здоровье возьму? - пыхтел в ответ я.

- А ч"?

- Курю много.

Руслан сделал змеиную попытку выскользнуть из-под меня. Я демонически
расхохотался, ухватил его и произв"л адский при"м переворачивания на живот.

- Счас я тебя отшл"паю, - заверил его я. - А-та-та, а-та-та. - Я
несильно захлопал ладонью по его костлявой заднице. - Это тебе за
монголо-татарское иго, это за... чего вы там ещ", татары, натворили?

- Мама! - заверещал Руслан.

- Правильно! За маму. За папу. Много у тебя родственников?

- Никакой жопы не хватит, - горько признался Руслан. - Сда"шься?

- Нет, - опешил я.

- Тогда я сдаюсь.

Тут зазвонил телефон.

- Пусти мой жопа трубка снять. - С перепугу Руслан переш"л на
действительно татарский диалект.

Я отпустил его, и он подош"л к телефону.

- Алло? - сказал он, снимая трубку. - А, здрасьте, Анна Борисовна.
Хорошо, спасибо, как вы? Чем занимаемся? Вот только что проснулись и сразу
заспорили на исторические темы... Да, пожалуй, Ига победил в диспуте.
Позвать его к телефону?

Момент. Ига, мама.

Я обреч"нно вздохнул и прошелестел босыми ступнями к аппарату. Ну,
думаю, за что на этот раз?

- Бонжур, мама, - выдохнул я, взяв трубку у Руслана.

- Игорь. - Мамин голос звучал, как всегда строго-назидательно. - Ты ещ"
не успел взять трубку, а уже нагрубил.

- Чем же, мама?

- Своим обреч"нным вздохом. Мама не так уж часто звонит тебе. Ты же
маме вообще никогда не позвонишь. Тебя не волнует, здорова ли мама, жива
ли мама....

- Извини, мам, дел было много.

- Дел? У тебя появились дела? Ты устроился на работу?

- Вс" не так страшно, - начал объяснять я. - А, вообще, да - я работаю.
Я пишу стихи.

- Игорь. Работа - это то, за что платят. Вот что. Я хочу, чтобы ты
сегодня же приехал ко мне. Нам необходимо поговорить, как ты будешь жить
дальше.

- А, по-моему, без этого можно спокойно обойтись.

- Игорь. Не груби. В конце концов, я требую, чтобы ты приехал.

- Мама, ты же знаешь - наши разговоры всегда кончаются ссорой.

- Если ты будешь иметь терпение выслушать, что тебе говорят, и не
грубить, ссоры не произойд"т. К сожалению, ты этого не умеешь.

- Умею. Я умею выслушивать советы, но не поучения.