Чтение 12–й страницы книги ~Исполин над бездной~

готовы были целовать руки своему благочестивому избавителю. Сборы
продолжались недолго. Не прошло и двадцати минут, как доктор Канир и
перевоплощенный в Фернола Бондонайка Гионель Маск были готовы к отъезду.
Аб Бернад благословил их, и они бесшумно удалились в ночь.

16

Высокий старик сбросил с себя одеяло и сел, спустив с кровати тощие ноги
в полосатых дудочках пижамы. В окне чуть брезжил рассвет. Будильник на
ночном столике показывал половину четвертого. Старик вздохнул и решительно
нажал кнопку звонка, прикрепленного к спинке кровати. Вскоре послышалось
тяжелое шлепанье, и в дверь постучали.
- Входи, входи! - крикнул он резким металлическим голосом, словно ударил в
надтреснутый колокол.
Дверь распахнулась, и в спальню вошло нечто громоздкое, взлохмаченное и
помятое. Это "нечто" заполнило своим массивным корпусом весь дверной
проем. Оно широко и гладко зевнуло прямо в лицо старику и сказало:
- С добрым вас утром, ведеор профессор!
- Почему в таком виде?! - удивился старик, не ответив на приветствие. -
Сколько раз я говорил тебе, Нагда, чтобы ты не являлась ко мне, пока не
приведешь себя в порядок! На кого ты похожа?! Поставь рядом с тобой
Кнаппи, и тот покажется красавцем!..
- Ну вот, опять не угодила! - спокойно проворчала Нагда. - Вы с вечера
говорили, что встанете в шесть, а сами поднялись в такую рань и трезвонить
начали. Где уж тут быть в порядке!
- Не оправдывайся! - отрезал профессор. Он помолчал, яростно поскоблил
свой череп под колпаком и уже спокойно, хотя и все еще строго, спросил:
- Канир у больного?
- Не знаю, ведеор профессор...
- Что значит "не знаю"? Ты, Нагда, обо всем должна знать, что творится в
доме! Ступай разбуди Канира и пошли его ко мне. Некогда нам теперь
отдыхать да валяться!.. Да смотри больше не являйся такой растрепой! '
- Больше не явлюсь, ведеор профессор... А что, ведеор профессор, Кнаппи
выпустить погулять? Он уже два дня взаперти сидит. Совсем бедный
расстроился. Все ворчит и кушает плохо.
- С Кнаппи я сам сегодня погуляю в саду... Ну ступай, ступай...
Бормоча себе под нос что-то невнятное, Нагда с достоинством отшлепала
прочь.
Профессор Нотгорн сунул ноги в мягкие домашние туфли, натянул поверх
пижамы длиннополый халат с золотыми драконами по красному полю и большими
бесшумными шагами прошел к окну. Распахнув створки настежь, он высунулся
наружу и с наслаждением вдохнул свежий утренний воздух.
Пробуждающийся весенний день подействовал на профессора успокаивающе. Но
ему недолго довелось наслаждаться чудесной свежестью раннего утра. В
спальню внезапно, без стука, ворвалась Нагда:
- Ведеор профессор!!!
Никогда прежде Нагда не вопила таким истошным голосом. Нотгорн вздрогнул и
повернулся к ней всем своим корпусом.
- В чем дело, Нагда? Что случилось?
- Ведеор профессор, их там нет!..
- Кого нет? Что ты мелешь?
- Никого нет, ведеор профессор! Пусто! Исчезли! Оба! И доктор Канир и этот
дурачок Фернол!.. А в комнате больного, ведеор профессор, сидит аб и ждет
вас!
- Какой аб?! Что за чушь?!
- Аб Бернад, ведеор профессор!.. Это я его привела, ведеор профессор,
когда вы спали! Мне доктор Канир велел! Он сказал, что в этом нет ничего
плохого, если больной исповедуется у его благочестия. Вы ведь всегда
говорили, что кому нравится верить в бога, пусть верит! Простите меня,
ведеор профессор! Я не виновата, не виновата!..
И Нагда залилась горючими слезами, причитая и захлебываясь в приступе
раскаяния.
- Какое безобразие! - в сердцах проговорил профессор и, брезгливо обойдя
плачущую экономку, стремительно вышел из спальни.

17

Аб Бернад не расслышал шагов хозяина. Просто дверь внезапно распахнулась,
и в комнату вошел профессор Нотгорн, пылающий неукротимым гневом. Абу
пришлось собрать всю свою волю, чтобы вынести его взгляд.
- По какому праву вы ворвались в мой дом, ведеор аб? Что вам здесь нужно?
Кто вам позволил вмешаться в мои дела?!
Аб важно поднялся со стула навстречу хозяину. Ростом служитель бога
единого был не ниже Нотгорна да еще раза в три шире и массивнее его.
- Меня пригласили принять исповедь больного, ведеор профессор. Я, конечно,
извиняюсь, что вошел в ваш дом без вашего ведома, но мой сан не позволяет
отказывать страждущему в духовном утешении даже при таких исключительных
обстоятельствах, - спокойно и веско сказал священник.
- Значит, мой пациент Фернол Бондонайк пожелал у вас исповедаться?
- Нет, ведеор профессор, вы ошиблись в имени. Не Фернол Бондонайк, а ваш
пациент Гионель Маск пожелал у меня исповедаться, и я принял его исповедь.
Заодно я выслушал и вашего несчастного ассистента доктора Канира.
- Довольно! Вы подлый негодяй, злоупотребивший тайной исповеди! За это вы
ответите перед своим шефом, гроссом сардунским. Мне же с вами не о чем
больше говорить! Извольте немедленно покинуть мой дом, ведеор аб!
Профессор шагнул в сторону и решительным жестом указал священнику на
двери. Но аб Бернад не тронулся с места.
- Спокойно, ведеор профессор, - проговорил он, взвешивая каждое слово. -
Я, конечно, уйду, если вы будете настаивать. Но мне кажется, нам с вами
лучше договориться по-хорошему. В противном случае вам на старости лет
придется познакомиться с такими неприятными вещами, как стальные
наручники, тюремная решетка, скамья подсудимых, а возможно, даже и эшафот.
Мне все известно, ведеор профессор, и если вы рассчитываете, что скроетесь
от правосудия, похитив тело у известного вам Рэстиса Шорднэма, то, будьте
уверены, ваши расчеты не оправдаются! Шорднэм не придет в ваш дом!
Нотгорн выслушал аба, не шевельнув ни единой морщиной на лице. Лишь глаза
его сузились, превратившись в два черных сверкающих лезвия. Мозг
лихорадочно работал, ища выхода. Наконец он улыбнулся одними уголками
бескровных губ и сказал:
- Хорошо, ведеор аб. Вам хочется со мной поговорить? Пожалуйста. Видимо,
прежние беседы со мной вам доставили большое удовольствие. Не подумайте,
однако, что я испугался ваших угроз. Вы просто заинтересовали меня как
экземпляр фанатически верующего человека. Но прежде чем приступить к
дружеской беседе, давайте все-таки выясним отношения. На каком основании,
позвольте вас спросить, вы угрожаете мне такими страшными вещами, как суд
и казнь? В чем вы, собственно, меня обвиняете?
- Охотно вам отвечу, ведеор профессор! - воодушевившись такой явной
уступкой, воскликнул аб и продолжал с огромной важностью: - Я обвиняю вас,
профессор Вериан Люмикор Нотгорн, в том, что вы дерзнули посягнуть на
запретную тайну души человеческой. С преступной жестокостью и преследуя
исключительно личные цели, вы произвели обмен душами в телах двух людей,
не испросив на это их согласия. При этом вы одного умертвили, а другому
даровали подлую и неприемлемую жизнь! Далее я обвиняю вас в том, что вы
намерены украсть для себя лично тело безработного токаря, которого вы с
этой целью заманили к себе, пообещав ему выгодную службу в качестве
сторожа при вашей мерзкой обезьяне. И наконец, я обвиняю вас в том, что
свое открытие вы решили использовать для борьбы со святой гирляндской
общиной! Всего этого достаточно, чтобы трижды предать вас суду и казни!
- Из всех ваших обвинений, ведеор аб, справедливо только последнее, -
насмешливо заговорил профессор. - Что же касается всего остального, то,
поверьте мне, вы введены в заблуждение моим далеко не умным ассистентом.
Но если даже допустить, что все обстоит именно так, как вы говорите, то и
тогда с вашей - именно с вашей, а не с моей! - точки зрения в моих
поступках трудно обнаружить состав преступления. Подумайте-ка хорошенько!
Вы говорите, что я умертвил Фернола Бондонайка. Но ведь, по вашим
религиозным убеждениям, душа бессмертна! Вы можете возразить, что таким
образом мог бы рассуждать любой убийца. Но ведь я никого не убивал! Вы
сами воочию убедились, что тело Фернола Бондонайка абсолютно живо. Я ни в
малейшей степени не нарушил его жизненных функций. Следовательно,
положение таково: тело Фернола Бондонайка живет на Земле, а душа
блаженствует в райских кущах! Идеальный порядок, не правда ли?! А теперь
посмотрим на второго пострадавшего, на композитора Гионеля Маска.
Пострадал ли в чем-нибудь этот человек? Нет, не пострадал. Разве он
торопился перебраться из земной жизни в райские кущи? Нет, не торопился, а
даже напротив - хотел побыть в этой юдоли слез и печали как можно дольше.
Он сам говорил мне об этом, иначе я не посмел бы проделывать над ним
операцию. Другое дело, что он теперь недоволен и тяготится чужим телом. Ну
что ж, это всегда можно поправить. В Гирляндии найдется немало стариков,
которые будут рады обменять свое дряхлое тело на молодое. Ваш святейший
шеф Брискаль Неповторимый сию же минуту примчится, только дайте ему знать
об этом! Значит, и с Гионелем Маском все обстоит благополучно. Ну а про
Рэстиса Шорднэма и говорить не приходится. Вы сами сказали, что он не
придет ко мне, а следовательно, и не потерпит никакого убытка. За что же,
позвольте вас опросить, меня следует судить и наказать лютой казнью?