Чтение 12–й страницы книги ~Белая роза~

- Я не гадаю. Мы же не в карты играем. Если при первой сдаче сыграешь
неправильно - второй не будет.

Шаблон подтащил табурет, глянул на карту. Побарабанил по столу пальцами.
Боманца передернуло.

***

Прошла неделя. Семейство приспособилось к новому ритму жизни - включая
жизнь под все более внимательным взглядом Наблюдателя.

Боманц чистил секиру из захоронения теллекурре. Сокровищница. Сущая
сокровищница. Общая могила, прекрасно сохранившиеся оружие и доспехи. В
лавку вошел Шаблон.

- Тяжелая была ночь? - Боманц поднял глаза.

- Не слишком. Он, кажется, готов сдаться.

- Мен-фу или Бесанд?

- Мен-фу. Бесанд раз шесть заглядывал. - Сторожили отец с сыном посменно.
Оправданием служил ворюга Мен-фу, но на самом деле Боманц надеялся вымотать
Бесанда еще до появления Кометы. Трюк не срабатывал.

- Мама приготовила завтрак. - Боманц принялся складывать мешок.

- Подожди, папа. Я тоже с тобой.

- Отдохнул бы.

- Да ладно. Охота мне в земле поковыряться.

- Ну давай. - "Что-то мучит парня. Может, он готов поговорить?" Они редко
беседовали. До университета их отношения были одним сплошным скандалом, где
Шаблон всегда только защищался... За эти четыре года он вырос, но в глубине
души оставался все тем же мальчишкой. Он не был еще готов встретиться с
отцом как мужчина с мужчиной. А Боманц недостаточно постарел, чтобы не
видеть в Шаблоне того мальчишку. Так постареть нелегко. Когда-нибудь его сын
посмотрит на своего сына и подумает: "Как же он вырос..." Продолжая очищать
булаву от наростов грязи, Боманц криво усмехнулся самому себе. "Об
отношениях он думает. Разве это на тебя похоже, старый ты пень?" - Эй, пап!
- позвал Шаблон из кухни. - Чуть не забыл. Прошлой ночью я видел Комету.

Когтистая лапа вцепилась Боманцу в живот. Комета! Нет, не может быть. Не
сейчас. Он еще не готов.

***

- Наглый, мелкий ублюдок! - Боманц сплюнул. Он и Шаблон сидели в кустах,
наблюдая, как Мен-фу вышвыривает из раскопа предметы. - Я ему ногу сломаю!

- Подожди минутку. Я обойду кругом и перехвачу его, когда он побежит.

- Нечего руки марать. - Боманц фыркнул.

- Очень хочется, папа. Счеты бы с ним свести.

- Ладно.

Мен-фу высунул из ямы уродливую головку, нервно огляделся и снова ушел в
землю. Боманц двинулся вперед.

Подойдя поближе, он услыхал, как вор разговаривает сам с собой:

- Ох, чудненько. Чудненько. Каменное сокровище. Каменное сокровище. Эта
жирная мартышка его не заслуживает. Все к Бесанду подлизывается, подлый.

- Мартышка, говоришь, жирная? Ну погоди. - Боманц сбросил с плеч мешок и
инструменты, покрепче взялся за лопату.

Мен-фу выбрался из раскопа, держа в руках охапку древностей. Глаза его
широко распахнулись, губы беззвучно зашевелились. Боманц размахнулся.

- Ну, Бо, только не...

Боманц ударил. Мен-фу отпрыгнул, получил лопатой по ноге, взвыл, уронил
свою ношу, замахал руками, свалился в раскоп и вылез с дальней стороны ямы,
привизгивая, как недорезанная свинья. Боманц проковылял за ним, нанес
могучий удар по ягодицам супостата, и Мен-фу побежал. Подняв лопату, Боманц
метнулся за ним с воплем:

- Стой, ворюга, сукин ты сын! Будь мужиком, ты!

Он нанес последний мощный удар и, промахнувшись, не удержался на ногах.
Боманц вскочил и, воздев лопату, продолжил погоню.

На Мен-фу кинулся Шаблон, но вор протаранил его и исчез в кустах. Боманц
врезался в сына, и они вместе покатились по земле.

- К черту, - пропыхтел Боманц. - Все равно сбежал.

Он распростерся на спине, тяжело дыша. Шаблон захохотал.

- Что смешного, черт тебя дери?

- Лицо у него было... Боманц хихикнул:

- Не много же от тебя было помощи. И они оба расхохотались.

- Пойду лопату свою отыщу, - выдавил наконец Боманц.

Шаблон помог отцу встать.

- Если бы ты мог себя видеть, пап!

- Хорошо, что не видел. А то меня удар бы хватил. - Боманц снова начал
хихикать.

- Ты в порядке, пап?

- Да. Просто.., не могу одновременно смеяться и переводить дыхание.
Ох-хо-хо... Если я сейчас сяду, то уже не встану.

- Пошли копать. Это тебе поможет. Ты вроде тут лопату обронил?

- Вот она.

Отсмеяться Боманц не мог все утро. Стоило ему вспомнить позорное бегство
Мен-фу, и он не мог удержаться от хохота.

- Пап! - Шаблон работал на дальнем краю раскопа. - Глянь сюда. Наверное,
поэтому он нас и не заметил.

Подхромав поближе, Боманц увидел, что Шаблон счищает землю с превосходно
сохранившегося нагрудника, черного и блестящего, как полированный оникс. В
центре его сверкал серебром сложный узор.

- Угу. - Боманц выглянул из ямы. - Никого не видно.
Получеловек-полузверь. Это Меняющий Облик.

- Он вел теллекурре.

- Но его не могли похоронить здесь.

- Это его доспехи, папа.

- Черт, я и сам вижу. - Он снова высунулся, как любопытный еж. Никого. -
Сиди тут и сторожи. А я его откопаю.

- Ты сиди, папа.

- Ты всю ночь здесь торчал.

- Я намного моложе тебя.

- Я себя превосходно чувствую, спасибо.

- Какого цвета небо?

- Голубое. Что за идиотский...

- Ур-раа! Мы хоть в чем-то согласны. Ты самый упрямый старый козел...

- Шаблон!

- Извини, пап. Копать будем по очереди. На первую кинем монетку.

Боманц проиграл и устроился на краю раскопа, подложив рюкзак под спину.

- Надо будет расширить раскоп. Если мы и дальше будем идти вглубь, первый
же хороший дождь все зальет.

- Да, грязищи будет немало. Стоило бы и дренажную канаву сделать. Эй,
пап, в этих доспехах никого нет. Зато есть и остальные части. - Шаблон
извлек латную перчатку и часть поножи.

- Да? Придется сдавать.

- Сдавать? Почему? Токар даст за это целое состояние!

- Может быть. А если наш друг Мен-фу заметит? Он же нас из вредности
сдаст Бесанду. А с Бесандом нам надо оставаться приятелями. Эта штука нам не
нужна.

- Не говоря уже о том, что он мог сам ее и подложить.

- Что?

- Ну, ее тут не должно быть, верно? И тела в доспехах нет. И почва
рыхлая.

Боманц помычал. Бесанд вполне был способен на обман.

- Оставь все как есть. Я пойду приволоку его.

***

- Кисломордый старый придурок, - пробормотал Шаблон, когда Наблюдатель
отбыл. - Об заклад бьюсь, что он нам эту штуку подсунул.

- Что Толку ругаться, если вделать мы ничего не можем. - Боманц опять
прислонился к рюкзаку.

- Что ты делаешь?

- Бью баклуши. Расхотелось мне копать. - Все тело Боманца ныло. Утро
выдалось тяжелое.

- Надо сделать сколько сможем, пока погода не испортилась.

- Вперед.

- Папа... - Шаблон замялся, потом начал снова: - Почему вы с мамой все
время ругаетесь?

Боманц задумался. Истина слишком хрупка, а Шаблон не застал их лучших
лет...

- Наверное, потому, что люди меняются, а никто не хочет этого. - Он не
мог выразиться точнее. - Ты видишь женщину: чудесную, удивительную,
волшебную, как в песне. Потом ты узнаешь ее поближе, и восхищение проходит.
На его место становится привычка. Потом исчезает и она. Женщина оплывает,
седеет, покрывается морщинами, и ты чувствуешь, что тебя обманули. Ты ведь
помнишь ту озорную скромницу, с которой ты встречался и болтал, пока ее отец
не пригрозил тебя выставить пинком. Ты чураешься этой незнакомки - и
начинаешь скандалить. У твоей мамы, наверное, то же. В душе мне все еще
двадцать, Шаб. Я понимаю, что постарел, только заглядывая в зеркало или
когда тело не подчиняется мне. Я не замечаю брюха, и варикозных вен, и
остатков седых волос. А ей со мной жить.

Каждый раз, заглядывая в зеркало, я поражаюсь. Я думаю - что за чужак
отнял мое лицо? Судя по виду - гнусный старый козел. Из тех, над которыми я
так издевался в двадцать лет. Он пугает меня, Шаб. Он вот-вот умрет. Я
пойман им, но я еще не готов уходить.

Шаблон присел. Его отец редко говорил о своих чувствах.