Чтение 12–й страницы книги ~Покаяние пророков~

И все-таки Космач не внял совету Натальи Сергеевны, не сбрил бороду и не подстригся - поехал как был, разве что главотяжец поменял на новый, не засаленный, из коричневой кожи. В самолете на него озирались, и это было привычным; если кто-то чуть дольше задерживал взгляд или вовсе откровенно рассматривал, Юрий Николаевич обычно вспушал свою растительность и показывал большой палец.

- Во! Видал? А у тебя чего, не растет? Беда, паря, беда...

Если любопытство проявляла женщина, он заговорщицки подманивал пальцем и предлагал потрогать бороду рукой. Дурачиться сейчас не было настроения, одна только мысль, что придется сидеть у постели умирающего да еще и слушать его, наводила тоску. А еще он постоянно думал о Вавиле, оставленной в Холомницах, как в срубе - вряд ли насмелится на улицу выйти, так у окна и простоит.

Не дай бог задержаться...

Перед посадкой в Домодедово, когда уже пристегнули ремни, к волосатому пассажиру подошла обескураженная стюардесса и сообщила, что машину для него подадут к трапу самолета.

- Спаси Христос, внучка, - поблагодарил он и всыпал в карман ее фартучка горсть кедровых орехов. - Щелкай на здоровье, эвон зубки-то у тебя - чистый перламутр!

В Москве было теплее, и волчья шуба с шапкой оказались не по сезону, однако он обрядился в меха, потолстел в два раза и пошел на выход, едва протискиваясь между кресел.

Точно в таком же виде (только шуба тогда была новенькая) он прибыл в столицу по договоренности с Натальей Сергеевной - ездил к Цидику спасать положение. На первой же станции метро его задержал милиционер.

- У нас в Москве в волчьих шубах не ходят, - заявил он, вызвал машину, и через пять минут экзотический гость столицы уже сидел в обезьяннике вместе с бомжами и несовершеннолетними хулиганами, Портфель с диссертацией отобрали и куда-то унесли - конфликт со средой был в самом разгаре. Поваляв дурака с обитателями камеры, Космач начал стучать, мол, хватит, выпускайте, у меня встреча с академиком назначена. Его отвели в дежурку, осмотрели со всех сторон, сличили с фотографией в паспорте и решили поместить в спецприемник, на месяц.

- За что? - изумился Космач, еще не теряя веселого настроения. - Будет вам, мужики, я ученый, кандидат исторических наук...

И тут подошел сержант, ну метр с кепкой, вцепился в бороду, ножницами пощелкал.

- Стричь буду, ученый! Не похож ты на себя!

Подобного обращения с собой Космач позволить не мог, борода была неприкосновенна, поднял этого малыша в погонах, хотел в угол закинуть, но побоялся убить, железный сейф там стоял, - бросил дежурному на колени. А стул под тем не выдержал, развалился, и оба они оказались на полу. Тут и набежали молодцы с дубинками, хорошо, в шубе был, только пыль и шерсть летела. А он стоял и даже не уворачивался от ударов: средневековый принцип жестокости и несоразмерности наказания, вдруг выплывший из толщи времен, еще раз доказывал правоту Космача. В конце двадцатого века в России опять происходила не смена власти или общественного устройства - шла смена элит, и новая обязана была забивать старую.

Тогда его отмолотили, погрузили в автозак и увезли в спецприемник. Правда, продержали на нарах только три недели, вернули паспорт и выпустили, однако диссертация исчезла бесследно. На встречу с академиком Космач пошел с пустыми руками и холодным сердцем, не чувствовал больше нужды в такой встрече, милицейские дубинки погасили и огонь разума, и обиду. Цидика на месте не оказалось, секретарша объяснила, что он работает дома и неизвестно когда будет.

Не снимая шубы, Космач просидел в приемной часа два, пока не понял, что хозяин давно в кабинете и, видимо, не хочет его принимать.

Пришлось войти без приглашения...

Аудиенция длилась всего минуту, академик почему-то называл Космача Мартемьяном и, побледнев, держался за голову. Оказалось, у него случился микроинсульт, вызвали "скорую" и милицию. Последняя приехала быстрее, Космача приняли то ли за бандита, то ли за бродягу, схватили, забили в наручники и, дубася палками, увезли в отдел, но даже в клетку посадить не успели: будто бы Цидик узнал об этом и прислал человека с распоряжением не трогать ученого ни в коем случае и немедленно отпустить.

С тех пор Космач еще дважды приезжал в столицу и всегда в волчьей шубе: если опять возьмут, так хоть почки не отобьют.

При посадке машину здорово трясло, разом и в голос заревели дети - верный признак опасности, и бледнолицые стюардессы бегали по салону, проверяя, все ли пристегнули ремни. Однако приземлились удачно, и пока самолет заруливал на стоянку, стало ясно, что в Москве тоже метель.

У трапа оказалась единственная машина - черная "волга" с правительственным номером, и Космач с ходу распахнул заднюю дверцу.

- Академик за мной прислал? - спросил водителя. - Или другую какую птицу ждешь?

- Жду господина Космача...

- Вези, дяденька! - Он сел в машину. - Узнал, поди?

- Паспорт покажи.

После изучения документа водитель извинился и двинул машину прямо сквозь цепочку пассажиров - едва расступиться успели.

- Погода на пределе. - Он оказался разговорчивым. - Узнавал... Ветер поворачивает на боковой. Вас хотели угнать на запасной аэродром куда-то в Воронеж. В последний момент разрешили посадку. Так что вам повезло. И мне.

Поскольку Космач не отвечал, то он некоторое время ехал молча, немного забылся и снова попытался затеять разговор.

- Простите... Ваша шуба из какого меха? Вижу, не собака, какой-то благородный... Не пойму.

- Волк, - коротко ответил Космач.

- А-а... Первый раз вижу. Почему-то в Москве таких шуб нет.

Космач не поддержал разговора, и всю оставшуюся дорогу ехали молча.

А когда приехали на Кутузовский проспект, к мрачному в сумерках сталинскому дому, водитель сам дверцу перед ним распахнул и к дому повел - служба! У подъезда академика стоял микроавтобус с крупными надписями "ОРТ", откуда тотчас выскочил оператор с камерой и стал снимать. Водитель молча махнул рукой в его сторону, отворил дверь и проводил Космача в квартиру Цидика.

Из дверного проема толкнуло в лицо запахом смерти - тяжелый дух пролежней, лекарств и свежевскопанной земли. В просторной передней вдоль стен стояло десятка полтора стульев, но людей было двое - молодой человек в строгом костюме, белобрысый, с челкой на левую сторону, немного скуластый, да нервная, с трясущимися руками и гладкой прической, девица.

У Космача не было никакого настроения валять дурака, неподходящее место, да и накала душевного не чувствовал для розыгрышей. Но в передней ему что-то не понравилось: нервные какие-то, злые и даже тени скорби нет в глазах.

- Здравствуйте, люди добрые. - Космач снял шапку, перекрестился в угол. - Здесь академик помирает?

И поскольку никто не ответил, он сел на стул у порога, поколебался и достал очки для такого случая, старенькие, с резинкой на дужках, степенно надел и взял газету, лежавшую тут же. Молодой человек недовольно стрельнул взглядом, на миг сосредоточился на очках и отвернулся.

В это время из двухстворчатой двери показалась секретарша - знакомая, хорошо рассмотрел в приемной ЦИДИКа, даже чуть не подрался, когда прорывался, только сейчас постаревшая, убитая горем - краше в гроб кладут...

- Вы... Космач? - Слегка оживилась и, спотыкаясь, подошла.

- Он самый, Космач...

- Господи, как хорошо, что приехали! Академик сейчас без сознания, нужно подождать.

- Подожду, не велик барин...

- Снимите шубу, вот вешалка...

- Да мне и так ничего.

Секретарша была настолько утомлена и растерзанна, что взгляд ничего не выражал, в мертвых глазах чернела пленка скорби и полной отчужденности, как у нормальной бабы на похоронах. Интерес к Космачу угас мгновенно, Лидия Игнатьевна шепнула что-то девице и скрылась за дверями. Однако молодой человек внезапно заинтересовался косматым гостем, сел рядом, всплеснул руками.

- Представляете, человек умирает четвертые сутки. Три раза врач констатировал смерть. А он снова оживает. Феномен!

- А бывает, паря, бывает, - проговорил Космач. - Тело изношено, а Господь душу забрать не может.

- И разум не угасает. Приходит в себя - мысль четкая, способен к анализу...

Космач подманил его пальцем - тот склонился ухом.

- Должно, дьявол мучает. Бес вселился и смерть отгоняет.

- Знаете, я и этого уже не исключаю... Хотели в хоспис отправить - отказывается. Батюшка вот здесь полдня отсидел - не подпустил.

- Надо его через хомут протащить. Тогда сразу помрет.

- Через хомут? - Молодой человек отодвинулся. - Как это, через хомут?

- У нас так всегда делают, коли человек мучается. На белую лошадь хомут наденут, погоняют до пота, а потом и тащат головой вперед, и клешнями пристукивают, и супонью хлещут.

- Вы что же... Для этого и приехали?

- Дак позвали, помочь надобно человеку.

- И где же ваш хомут?

- Да там, на улице, покуда заносить нельзя.

- А белая лошадь? - В голосе слышалась насмешка, если еще не верил, то близок был к тому.

- В деревне осталась. Чего ее сюда везти? - с удовольствием забалагурил Космач. - Погонял до пены, хомут в солофан завернул, чтоб пот не высох, да привез.

- Что вы глупости говорите? - внезапно взвизгнула девица - прислушивалась! - Я не позволю издеваться над умирающим академиком! Как вам не стыдно? Да вы знаете, какой это человек?!..

- Не шуми, дочка, - закряхтел Космач. - Орешь как резаная... Разве можно эдак-то, когда в доме человек помирает? Может, и в тебя бес-от вселился?

Девушка от возмущения замолкла, вскочила, потрясла руками и снова села, а молодой человек не преминул заметить ехидно:

- Ее бы тоже сквозь хомут... Тварь. Заставила академика письмо в ученый совет написать, чтоб степень дали без защиты. - Это уже говорилось Космачу, но громко. - А он каракулей наставил, ни слова не поймешь. Вот и переживает, роковая женщина...

- Вы подлец! Подлец! - выкрикнула девица и убежала за двухстворчатые двери.

И там разревелась, как недоеная корова, протяжно, навзрыд.

- Сейчас выгонять будут, - спокойно проговорил молодой человек и махнул челку налево. - Притомила аспиранточка...

- А ты бы с ней поласковее, как ни говори - баба, - посоветовал Космач.

- Быдло... Ненавижу этих прилизанных и стремных. Замуж не берут, для точных наук ума не хватает, так они все в гуманитарии лезут. Потому у нас наука такая же, прилизанная и страшненькая.

Он внутренне согласился с такими доводами: единственной красивой женщиной на историко-филологическом факультете была Наталья Сергеевна...

Через несколько минут рев за дверью стих, и скоро оттуда появилась аспирантка.

- Простите пожалуйста, - попробовала улыбнуться Космачу. - Я не знала... Простите.

Должно быть, секретарша академика втолковала ей, кто приехал...

- Бог с тобой, дочка, - благосклонно отмахнулся он. - По молодости чего не бывает?.. Академик-то не помер?

- Нет, без сознания... Врач дежурит. - Села на старое место и потупилась.

А молодой человек заинтересовался Космачом еще больше, крадучись разглядывал его, щурил глаза и стискивал губы, забыв про аспирантку. Должно быть, готовил каверзный вопрос, однако все смешал громкий телефонный звонок за дверью. И в следующий момент в переднюю выскочила перепуганная Лидия Игнатьевна.

- Сейчас сюда... придет президент. Ой, господи, только этого не хватало...

- Какой президент? - машинально спросил молодой человек и усмехнулся.

- Да тот... Этот, наш президент.

Дверь распахнулась, в переднюю стремительно вошли человек шесть, встали шпалерами, а еще трое бросились в глубь квартиры.

- Оставаться на местах, - скомандовал кто-то из охраны, и вид Космачу перекрыла широкая спина.

- Надо же! - сказал он молодому человеку. - Еще и на президента погляжу! Приеду домой...

- Молчать! - приказал охранник и окончательно заслонил Космача - толкни чуть, так на колени сядет...

- Да я молчу...

Президента ввели под руки, но, очутившись в передней, он оттолкнул провожатых и сел на стул рядом с аспиранткой.

- Ну и шта?.. Живой еще?..

Он был не сильно пьян, однако из-за плохого здоровья чувствовал себя неважно, обычно напомаженное лицо сейчас было одутловатым, бабьим и затвердело в серую гипсовую маску - самого хоть отпевай.

- Да, академик жив, но находится в бессознательном состоянии. - Лидия Игнатьевна тоже посерела от усталости и волнения.

- Ну и шта? - Он вдруг уставился на Космача, выглядывающего из-за мощного торса охранника.

- К нему можно пройти, пожалуйста. - Секретарша показывала руками на дверь. - Прошу... Идите, прошу...

- Не пойду, - тяжело выговорил президент. - Чем тут пахнет?.. Фу... А ты шта смотришь?

Это относилось к Космачу.

- Глаза-ти есть, царь-батюшка, вот и смотрю, - сказал тот. - Да спина мешает. Эдакий дядя встал!

Охранник тут же сдвинулся в сторону, однако президент потерял интерес, уставившись на молодого человека.

- А тебя я где-то видел!

- Возле Белого дома в девяносто первом, - лениво и без интереса проговорил тот. - Помог забраться на танк, на престол подсадил. О чем искренне сожалею...

Неизвестно, что бы произошло, успей он договорить, потому что один из телохранителей уже сделал уши топориком, а у аспирантки начало вытягиваться лицо - крамолу услышали! Но тут из комнат стремительно вышли те трое, что обследовали квартиру.

- Можно войти, - разрешили, а подсобники, как ангелы, стали с двух сторон.

- Нет, не хочу, - закапризничал президент. - Я орден дал, специально для него учредил и дал. Не буду смотреть... И так везде покойником пахнет... А этот здесь кто? - Указал пальцем на Космача.

- По просьбе академика приехал, - дрожащим голосом объяснила Лидия Игнатьевна.

- У меня тоже хорошая борода растет, - зачем-то похвастался президент. - Если брить перестанут... Только седая... Все! Домой, в Горки!

Его повели в двери, но на пороге он обернулся, проговорил в пространство глухим, хриплым голосом:

- Как помрет - скажите.

И вся команда медленно удалилась, но один из охранников вернулся, попросил паспорт у Космача, тщательно переписал данные и молча ушел.

- Плохой, тоже долго не протянет. - Космач кивнул на дверь. - Ну ладно, хоть на живого поглядел...

- Господи, что еще ждать? - обреченно вопросила Лидия Игнатьевна и пошла в комнаты.

- Послушайте, - молодой человек встряхнулся, сбрасывая некое внутреннее оцепенение, - а не перекусить ли нам? Торчу целый день без толку, надеюсь, за полчаса ничего не случится.

- Да не мешало бы. - Космач похлопал себя по животу. - До поминок-то все одно не дотянешь...

- Тут на углу кафешка есть, закажем первое и второе. - Молодой человек склонился к ошалевшей девице. - Мадам, позвоните мне, если академик очнется. На сотовый.

И бросил ей на колени визитную карточку. Между этажами молодой человек остановился и подал руку.

- Надо бы познакомиться. Я Генрих Палеологов, предводитель стольного дворянства.

- Так и думал, не простой ты, паря, - ухмыльнулся Космач, от души пожимая руку. - Даже президент тебя знает... А меня зовут Ярий.

- Редкое имя...

- Каким уж наградили. У тебя вот тоже фамилия... Ты какой национальности будешь?

- Я русский дворянин.

- Чего ж так обозвали? Палеологов...

- Это долгая история...

- А что, этот академик тоже барин? Граф, поди, не менее.

Палеологов рассмеялся.

- Граф?.. Это оригинально!.. Из разночинцев он, мелкие служащие, купчики, священники - шелупонь, одним словом.

- А чего тогда торчишь у него?

- Академик попросил, что-то сообщить хочет, - будто бы равнодушно отмахнулся предводитель. - Сам очнуться не может... Тебя ведь тоже попросил?

- Должно, баба эта звонила в сельсовет. - Космач не любил, когда его откровенно прощупывают. - Из лесу пришел, хозяйка говорит, в Москву надо, академик помирает.

- Знахарством промышляешь? - усмехнулся Палеологов, распахивая перед ним дверь. - Модная профессия...

- Что уж, промышляю... Робятам грыжу поправлю, от испуга отолью, ну, еще бесов погоняю... Как умею, так делаю.

Едва они вышли из подъезда, как попали под прицелы видеокамер: телевизионщики с ОРТ снимали всех, кто входил и выходил, просто так, без интервью и комментариев.

- Прекратите! - рявкнул на них Палеологов. - Я запрещаю снимать!

А оператор уже снял что хотел и спокойно убрался в свою машину.

В кафе они сели за дальний столик пустого зальчика, Космач шубы не снял, шапку на колено натянул, а этот парень уже в душу полез.

- Вы-откуда приехали? Из Сибири?

- Почто же из Сибири? Ну и скажешь...

- Только там остались такие колоритные! Настоящий медведь, фамилия соответствует!

Секретарша вряд ли посвящала в то, откуда гость явился, - смотрела на Палеологова с плохо скрываемой неприязнью, но терпела. А вот аспирантка косвенно сдала его, когда начала извиняться: странный этот предводитель именно тогда стойку сделал. Только непонятно, что он, как вор, залез в карман, шарит по углам, а деньги не вынимает. Пора бы и за руку поймать, но неясно, что хочет.

- Нет, мы архангельские, - слукавил Космач.

- Откуда же академика знаешь?

- Приезжал к нам, жил... Пользовали его.

В семьдесят шестом году Цидик действительно выезжал в экспедицию по Русскому Северу, попался его пространный отчет в научном журнале. Однако вскоре он оставил это занятие по причине своей слишком яркой интеллигентности: старообрядцы не воспринимали его бритый, блядолюбивый образ, принимали за подосланного начальниками шпиона и дурили ему голову всевозможными небылицами. Космач ходил по тем же местам много лет спустя и наслушался рассказов про академика. Живущие по своему времени кержаки рассказывали о нем, как будто вчера от них ушел.

- В таком случае вы - старообрядец! - заключил Палеологов.

- Верно, - с удовольствием согласился Космач. - Только я вот что-то толку не дам... Дворян давно нету, в семнадцатом еще к ногтю, а ты предводитель? Это как понимать?

Палеологов взял длинную паузу - делал заказ официанту, обсуждал, что лучше съесть, все время поднимал палец, как ствол пистолета; короче, задумался над чем-то, и уж точно не над ответом по поводу дворян и предводительства. На этот счет все было заготовлено, обкатано много раз и только бы от зубов отскакивало. Как-то неприятно насторожила его догадка, что новый знакомый старообрядец и приехал из Сибири.

Космач изображал из себя мужичка, а попросту валял дурака по привычке, с неким тайным, мстительным желанием подурачить людей, которые ему не нравились. Но даже в этом случае, например, расставаясь, обязательно бы рассмеялся, признался, что разыгрывал, однако тут мысленно зажал себя в кулак. Отрабатывать назад было уже поздно, тем более что предводитель вскинул головой челку и заговорил так, словно подкрадывался гусиным шагом:

- Значит, ты кержак, Ярий... Это замечательно. А не взять ли нам водочки? Под хорошую закуску...

- Не-е, нам нельзя, - замотал бородой. - Упаси бог...

- Совсем не пьешь? Важно было не переиграть.

- Как сказать... Бывает, да ныне великий пост начался.

- Я тоже верующий человек и понимаю. Ты же в дороге, а путешествующим и болезным можно.

- Ну, раз так, давай... Только помаленьку.

Он тут же подозвал официанта и заказал бутылку "смирновки".

- Дак чего насчет дворян-то? - напомнил Космач, намереваясь перехватить инициативу. - Неужто сохранились?

- Представь себе!

- Ты погляди! - Космач достал деревянный гребешок, заготовленный на этот случай, расчесал волосы на прямой пробор и бороду. - Значит, и ты тоже из благородных?