Чтение 12–й страницы книги ~За право летать~

- Наши, Адам, наши... Все они так или иначе - наши. И мы за них так или иначе - в ответе... Но я не об этом. Сеть эта представляет собой нечто вроде колониальной администрации. И деятельность - по крайней мере за последние лет шестьдесят - семьдесят - нацелена в основном на предотвращение глобальных конфликтов, с одной стороны, и глобализации - с другой. С одной стороны, поддержка всяческих религиозных и национальных забав, с другой - налаживание переговоров и вообще поиск точек соприкосновения. Добавляем к этому "Гринпис", "Добрую еду" и "Антиклон"... Дошло?

Адам расправился с одним раком и принялся за следующего.

- Много доброй еды, - сказал он сквозь высасываемую клешню. - Дошло. И что вы намерены с ними делать?

- Мы, Адам, мы... Можешь себе представить: только поговорить. А они сопротивляются.

- А обложил их кто?

- Похоже, что те. Из первой папки.

- А-а... Ты никогда не играл в эн-эль-пишки и тому подобное?

- Как все. А почему спросил?

- А я все никак в твоем присутствии не могу понять: то ли мне нужно выглядеть тупее, чем я есть, то ли наоборот. Может, подскажешь?

- Ну, первое-то тебе точно не светит... Так что: был я прав насчет задания? Адам хмыкнул.

- И да, и нет. Этих, - Адам похлопал по папкам, - на меня вроде бы не ловят. Но ты, похоже, и не считаешь их крупной рыбой. Так?

Коля задумчиво отхлебнул из бокала.

- Старшина сказал, что бурундук - птичка, -пробормотал он. - В смысле, рыбка... Тогда колись сам: кого на тебя ловят?

- Не поверишь - ближайших родственников. Даже обидно.

- Комитетчиков, что ли? - действительно не поверил Коля. - И из-за этого поджигать такой сыр-бор? Тебе, наверное, не все сказали.

- По большому счету мне вообще ничего не сказали. Как это у нас, - Адам подчеркнул "у нас", - в заводе со времен Большого Бабаха. Вот ты можешь поручиться, что тебя сейчас не разыгрывают втемную?

- А это не важно! - Коля радостно разодрал следующего рака. - В том и состоит военная хитрость: у них в заначке очень-очень точные карты, а мы все время меняем ландшафт. Понял теперь?

- Нет, - сказал Адам твердо.

- Это хорошо. Так вот что я хотел сказать: наверное, самое умное сейчас - поговорить с кем-то из этих. - Коля постучал пальцем по второй папке. - И есть надежда, что им скоро самим до зарезу понадобится такой разговор. Чтоб ты знал: в той разбившейся посудине было по крайней мере два десятка человек, про которых мы точно знаем, что они - вот эти самые. И ещё полсотни - непонятно с какой радости вдруг ломанувшиеся в ту глухомань. Граждане со всей Азии бросают дома, бизнес, работу и несутся с пустыми чемоданами к черту на кулички, под Владивосток, на фестиваль крабовых палочек... двоих китайцев тормознули на границе, так они повесились в камере, представляешь?

Он внезапно замолчал и стал смотреть перед собой.

Адам подозвал официанта.

- То есть - идет эвакуация пятой колонны? - сказал он тихо.

Коля кивнул;

- Очень может быть. И тебя приволокли из твоего занюханного Бейрута в большой многолюдный город, чтобы те, кто хочет, могли к тебе подойти и поговорить...

- Именно ко мне?

- Именно к тебе. Только что из кратера. Опять же репутэйшн. Понял?

- Ну... в общем, да. Хотя и это фигня.

- Даже пчелы - фигня. Это ты мне поверь. А эвакуация идет и идет.

- А когда она завершится...

- Вот тут-то он и начнется? - весело сказал Коля. - Большой фестиваль крабовых палочек! Так что жуй быстрее, пока звезда Полынь не плюхнулась в пиво...

Воздух был мохнатый, колючий, с иглами и корочками. Он вел себя своенравно: то застревал в горле, то убегал куда-то вбок... Потом у воздуха постепенно возникли лапы и зеленые глаза. Лапами он мягко, медленно, ритмично давил Саньке на грудь, а глазами рассматривал что-то внутри. От взгляда это "что-то" вздрагивало, натягивалось резко и болезненно - но потом расслаблялось... растекалось...

Наконец, подчинившись этим мягким лапам и этому зеленому взгляду, Санька просто уснул - без мучений и бреда.

Глава восьмая.

КАПИТАН НОЙ СИЛЬВЕР, ПОХИТИТЕЛИ ТРУПОВ И КОЕ-ЧТО ЕЩЕ

22 августа 2014 года Санкт-Петербург, Кавголово

Если бы Адам не знал достоверно, что сегодня пятница, он решил бы, что - воскресенье; настолько были пусты улицы. Заглянув утром к Вите и убедившись, что с нею, с одной стороны, все в порядке, а с другой - что от неё нет и долго не будет ни малейшего толка, он доехал до штаб-квартиры, час посидел в архиве, оставил девочкам довольно большой список необходимых материалов, потом от связистов позвонил в госпиталь - Александр Смолянин все ещё был без сознания, но общее его состояние опасений уже не внушало, - и наконец заказал переговоры с принцем Халилем,

Через полчаса ему ответили, что принц в горах и из-за сильных гроз практически недоступен для переговоров. Возможен только обмен шифротелеграммами. Адам подумал и продиктовал вопрос: имелись ли среди погибших тела представителей неидентифицированной расы?

Все это время он пытался по селектору связаться с Мартыном, но тот был неуловим. Наконец Адаму сказали, что Мартына сегодня не будет.

Адам не поленился сходить в приемную и написать Мартыну кляузу на самого же Мартына: что-де обещанный приоритет "экстра - четыре креста" является ничего не значащей фикцией, что даже необходимую установочную информацию приходится добывать самостоятельно и обходными путями (он написал "через жопу", потом аккуратно зачеркнул) и что, наконец, без полного допуска ко всем материалам и фигурантам этого дела он, Адам, больше и шагу не сделает, чтобы не выглядеть совсем уж полным идиотом.

Выйдя из штаба, Адам перекусил в маленькой, на три столика, пышечной - и поехал в Кавголово.

Абалмасова он не видел уже полтора года. За это время многое могло произойти, многое измениться... Адам всерьез ни на что не рассчитывал. Но оставлять Абалмаеова в тылу почему-то не хотелось.

Ромка Абалмасов был неимоверным фанатом марцалов, но совершенно не таким, как молодняк. Адам некоторое время был этим весьма озадачен, пока не понял сути дела. В Ромкином фанатстве не было места любви. Он любовался, но не любил. Старался узнать все, но - не любил. Восхищался - но не любил...

Семь лет назад Ромка подорвался в Боснии на старой мине, обследуя остатки имперского катера, сбитого марцальскими сторожевиками. Кажется, тогда он даже не горевал по отрезанной ноге. На пенсии у него наконец появилось достаточно времени для удовлетворения своего страстного любопытства.

Подъехав, Адам посигналил. Из открытой двери тут же выглянула Ксюха, дочка. Махнула приветливо рукой и побежала загонять в конуру огромную черную бесформенную собаку. Следом за Ксюхой на крыльцо вышел Ромка, похожий на капитана Сильвера: лохматый, с повязкой через глаз, в тельняшке и с костылем. У него имелся нормальный фиброкарбоновый протез, но дома и в жару Ромка предпочитал разгуливать именно так. Загаром он мог посоперничать с Адамом...

После объятий и обмена приветами от общих приятелей и бывших сослуживцев сели за стол и под острые огурчики и молодую рассыпчатую картошку с укропом уговорили пузырек фирменного абалмасовского "Йо-хо-хо", произведенного из сахара и едва проросшего ячменя. Ромка утверждал, что у тех пятнадцати ребят этого напитка было немерено, а потому им был и черт не брат, и любые мертвецы сохраняли природное добродушие и леность. Адам же, напротив, всегда утверждал, что писать нужно "Йохо Хо" и что это японское женское имя... Потом Ромка локтем отодвинул в сторону пустую посуду и, трезво глядя Адаму в глаза, сказал:

- Ну, вываливай. Что-то серьезное?

- Видимо, да. - Адам вытянул из пучка длинную укропину и стал её медленно жевать с верхушки. - Почитай-ка вот это. И скажи, стоит мне доверять источнику или послать его подальше...

- Давай.

Он протянул Абалмасову конверт, полученный вчера от Коли. Тот развернул бумагу, быстро забегал глазами. уголки его губ медленно загибались кверху.

- В общем, явной лажи не вижу, - сказал Абалмасов, дочитав. - Кое-что я представляю иначе, но... в общем, это детали. Можно познакомиться с ребятами, которые это писали?

- Боюсь, что пока нет, - сказал Адам.

- Жаль, жаль... Значит, ты теперь ими занялся? А с какой подачи?

- Помнишь, ты говорил, что те марцалы, которых мы видим, - это не вся их цивилизация, а только этакий кавалерийский отряд специалистов - и что мы можем лишь пытаться реконструировать целое по этой маленькой и специфической части?

- Ну. Говорил.

- И что ты смог реконструировать?

- Ни хрена я не смог. Так... частности. Причем, как ты понимаешь, все это достаточно бездоказательно. Уж очень мало неоспоримых зацепок. Можно слепить так, а можно - этак... Ты понимаешь, да?

- В общем, понимаю.

- Скажем, я почти уверен, что картинки их родной планеты, которые они нам показывают, - сплошное фуфло. Они живут не там, не так...

- Ни фига себе.

- Но я так и не установил, где они живут и как. Несмотря на все мои усилия. Я знаю о них столько, что могу уверенно сказать: я ни хрена о них не знаю.

- Как ты это понял?

- Долгая история... Началось с того, что в одном их кино засек мелкий технический сбой. Зацепился за него, стал присматриваться... Помнишь, когда ещё были компьютеры - на них делали всякие рисунки, фильмы...

- То есть что - у марцалов есть компьютеры?

- Уверен, что есть. Ясно, что не такие, какими были, наши, - хроносдвиги им по хрен...

- Ясно... Значит, и в этом они нам врут.

- Врут. А ты на чем их подловил?

- Не сообщают некоторые особенности своей аппаратуры.

- То, что они могут записывать, передавать на расстояние... это, да?

- Это. Тоже засек?

- Угу.

- А что они ночные или сумеречные звери - догадался?

- Давно.

- Блин.

- Вот я и говорю...

- Тогда что в них настоящего?

- То, что они здесь держатся за нас крепко, но не собираются оставаться навсегда.

- Тогда зачем они здесь? Какая им в этом выгода?

- Попробуй с трех раз. Исходя из самого худшего.

- Ну... - Адам странно замялся. Говорить худшее было неловко перед собой. Будто вываливаешь на друга какую-то вонючую дрянь.

- Давай-давай, - поощрил Роман.

- Ну, вот если бы они нас... захватили... оккупировали... Я теоретически говорю. - Он выставил ладонь, как бы защищаясь от грубого праведного отпора. - Им бы что-нибудь от нас надо было бы, ведь так, да? Полезные ископаемые там, хрен-перец... Что? - Он с робостью, исподлобья, взглянул на Абалмасова.

- Сам ты ископаемое, -проворчал тот. - Сам. Ты. Ископаемое...

Секунд через десять до Адама дошло.

- Да ну, ерунда, - сказал он. - Марцалы-то никого не вывозят. Вывозят имперцы.

- Ну да. А марцалы - мешают. Этакие стражи...

- Мешают. Я и говорю...

- Друг мой Адам, - с правильным ударением и как-то очень печально сказал Роман. - Понимаешь, мы с самого начала воспринимали все с человеческих позиций. Вот есть враги - и есть случайные друзья. А надо было - с позиций ископаемых. Полезных ископаемых...

- То есть ты думаешь...

- Ну! Этакий рудник. Из которого черпали понемногу. А потом пришли крутые ребята с пламенеющими кольтами и рудник захватили. А рудник не простой...

- Нет-нет, ты погоди, - с напором сказал Адам. - Какой рудник, о чем ты? Рабы, что ли, им нужны? Или на мясо? Или для опытов? Тогда - для каких? Генетически и мы, и марцалы, и все эти имперцы - идентичны. У имперцев, правда, на геном понавешано всякого... модификаты, блин. Но все равно в исходнике они - люди. Тут я марцалам верю - что все произошли от одного корня... Что из этого следует? Да что никаких опытов над людьми им не нужно, они и так знают и про себя, и про нас все, что можно узнать. Про опыты - это домохозяек пугать...

- Конечно, - легко согласился Рома. - Только вот если проехать по шоссе километров десять ещё и направо - там будет такая штука, называется "Племенное хозяйство "Элита". Замороженной спермой торгуют. Недавно откуда-то кабана привезли - лимон двести тысяч за него выложили, понял? И дрочат ему каждый день раз по двадцать - отрабатывай, твою мать... Понял, да? Тоже своего рода рудник.

- Ты хочешь сказать...

- А больше ничего не получается. Я, на хрен, десять лет положил на то, чтобы понять, чем они тут, на хрен, занимаются. Не только марцалы - все эти... чужие. Ни до чего не додумался больше. А в это - все вписывается. И что крадут, и что понемножку, и что мы тут на Земле все такие разные, и что непонятно, от кого, на хрен, произошли... ты знаешь, например, что человек генетически к свинье ближе, чем к обезьяне... и свинья, кстати, неизвестно от кого произошла... я вот думаю: может, эти древние жиды, которые Тору писали, знали-таки правду? Не ешь родственничков, западло... Об чем это я? А...

- Знаешь, все это как-то... мелкотравчато, нелепо... Да и писали об этом последние сто лет - сто тысяч раз... Не верю.

- Ну и что? Если какой-то пидор написал, что небо голубое - так оно теперь что, цвета мышиного поноса? Не в том дело, писали или нет... - Роман вдруг прервал себя и уставился куда-то мимо Адама, и тому даже захотелось повернуться и посмотреть, что там такое важное. - Не в этом дело. И даже не в том, сто лет назад или пять тысяч... Я вот думаю: вся эта хрень космическая, которая времена перемешала и поменяла... так, может, о том, что сейчас происходит, уже написано? Ангелы, они же Стражи - стали входить к дочерям человеческим и рожать гигантов, а между делом научили людишек огню и железу, и минералам, и летать по воздуху и между звезд... А другие ангелы пошли с мечом на этих, и были сражения, и кого-то зарыли в пустыне, завалили огромными камнями, а кого-то заключили в темницу на черной звезде. Потом попытались истребить детишек, что от ангелов произошли, отчаялись - и затопили всю землю водой...

- Ты всерьез? - спросил Адам.

- Не знаю, - сказал Абалмасов. - Уж больно все сходится. Я вон на всякий случай ковчег на огороде строю. Хочешь глянуть?

- Ага, - оторопело сказал Адам.

Ковчег был добротной стальной рамой метров двадцать пять на десять, опирающейся каждой длинной стороной на двенадцать огромных камер от тракторных колес. Вот здесь настил, показывал Абалмасов, здесь тоже будет, вот здесь - палатка армейская, завтра дизелек обещали привезти из капремонта... Адам тихо шалел, а Абалмасов с гордостью демонстрировал приваренные к раме герметичные железные ящики и бочки: здесь консервы, здесь мука и соль, здесь опять консервы...

- Думаешь, я мозгом подвинулся? - спросил он, когда снова сели за стол. - Ну, подвинулся чуть-чуть, с кем не бывает. У нас тут шаманы завелись, слышал? Вигвамы построили, мухоморы мешками таскают... Не в этом ведь дело, чем ты руки или башку занимаешь. А в самом том проклятом вопросе: что делать-то? Что делать-то, Адам? Ведь когда вот так поймешь: никому ты на хрен не нужен со своими мыслями, а нужен только как носитель спермы с такими-то, на хрен, характеристиками... как только поймешь - жить не то что не хочется, а просто хрен знает что...

- Ну, это ещё не факт...

- Факт, факт, - отмахнулся Роман. - Тут все, на хрен, понятно. Но - делать-то что? Марцалов под нож пустить? Так те хрены с бугра только рады будут. А на тех хренов с бугра у нас пока ещё пускалка под нож не отросла... Да и зачем? Ну, вывозят. Сколько там? Пару тысяч в год? Мы и не заметим... если стараться не будем так вот специально замечать, через увеличилку разглядывать... Да от того, что прыщ на носу раздавят, больше народу погибает. И ведь ещё не известно, что там, - Роман ткнул пальцем в небо, - с ними происходит. Может, они так живут, что нам это житье раем покажется. Может, ещё и поэтому никто не вернулся...

- Возвращались, - сказал Адам. - И не один, и не два...

- Отбракованные. Сам ведь знаешь. И у всех у них - явно наведенные фобии. Чтобы сами боялись и других пугали.

- Это да...

С отбракованными Адаму не раз приходилось встречаться и плотно работать. Все они производили впечатление людей с исходно неустойчивой психикой, и Адам готов был согласиться с теми психиатрами, которые утверждали, что не похищение, тестирование и отбраковка настолько выбивают людей из колеи, а наоборот: неустойчивая психика и есть главная причина этой отбраковки. Возможно, все прочие патологии имперцы как-то ухитряются сканировать на расстоянии... или игнорируют...

- А что ты скажешь про всенародную любовь? - Адам навалился на стол. - Про всенародную марцалофилию?

- Про всенародную... - протянул Роман. - Ничего хорошего не скажу. Есть она... Я про причины ничего не знаю, не прорюхал еще, а только факт: они, на хрен, настолько уверены, что с нашей стороны им ничто не угрожает, что просто... просто... Ты ведь вот нутром чуешь, что никакого сопротивления им быть не может? Что они такие хорошие.... пушистые, на хрен... Причем это - без каких-то усилий с их стороны. Я знаю, что ты скажешь - что у них пиар полный абздец и все такое... Так вот - фигня. Этот весь долбанный пиар - прикрытие. Чтобы всякое сомневающееся говно нации не задавалось неправильными вопросами. Любят их? Значит - пиар пашет... Но этот пиар - кривой и одноногий, вроде как я. На самом деле работает, на хрен, какой-то другой фактор, куда более сильный. Какое тут подполье, какое-сопротивление, что ты! Просто в голову не придет. Я как-то интереса ради пытался думать об этом. Только думать. Сидеть и представлять. Х-ха... даже не расскажешь, что было... И они это наизусть знают. И плевать им на то, что кто-то где-то против них шепчет или... в общем, плевать. Потому что ни дошептаться нельзя, ни докричаться. Ни... ничего нельзя. Чем-то они нас то ли за яйца держат, то ли за душу, не знаю... Ты спишь-то как? - неожиданно переключился Роман.

- Сплю?

- Ну да, спишь. Нормально?

- Вроде бы да...

- А я вот - часов по двенадцать в сутки, по тринадцать. И знаю кой-кого, кто спит по шестнадцать... В общем, плохо наше дело, брат мой Адам. Другого не скажу. Как говорится, не было ни гроша, а вдруг пиздец... Может, все-таки сведешь меня с этими ребятами? - Он вернул Адаму конверт. - Быстрее дело пойдет...

- Угу... - Адам поднял пустую бутылку на уровень глаз. На дне собралось немножко жидкости. Он капнул в один стакан, в другой. - За успех нашего безнадежного дела.

- Дык... - Роман неуверенно заглянул в стакан. - По капелюшечке, значит. За успех.

Маленькая комната. Меньше той, где держали Его. Приборы, веревочки (провода, поправился Он), дверь, два окна. Главное: кровать и на ней - не Большой и не Маленький - Средний, Которому Плохо. Только теперь Он понял, что Его притянуло сюда не само по себе присутствие Большого-теплого (был, был совсем недавно, значит, вернется!). Он пришел сюда ещё и потому, что умел - так же, как прыгать, прятаться, находить направление, - умел лечить того, кому плохо, просто находясь рядом. Это было правильно. А правильно - всегда хорошо. В этой комнате можно спрятаться. Большие, которые приходили сюда, не были холодными, не кусались и не злились. Кровать большая, можно прятаться рядом со Средним, можно - внизу, прицепившись когтями к сетке. Неподалеку угадывалась еда, сразу в нескольких местах. Когда станет темно, Он проверит, можно ли взять её безопасно. И еще... Странно. Тоже неподалеку существовал ещё один центр притяжения, которому Он пока не мог подобрать ни названия, ни даже описания. Что-то глубинное, ни на что не похожее отзывалось в Нем в ответ на странный сигнал, что-то, заставлявшее жмуриться и поджимать передние лапы к груди. Потом, позже, Он проверит, что это такое, и, может быть, вспомнит...

Саудовская Аравия, горы Эш-Шифа

Резиденция принца Халиля была оборудована в большом белом вертолете-салоне "Ми-36", обставленном внутри комфортабельно, элегантно и уютно, однако не по-восточному сдержанно - с той дорогостоящей скромностью, которая характерна скорее для англичан, нежели для арабов. Но Халиль и не скрывал своей англомании... Вертолет стоял, намертво прикованный к вбитым в скальный грунт якорям, на дне широкой лощины с пологими краями. Первый пилот, начальник охраны принца и мажордом уже вознесли молитвы Аллаху за то, что успели выставить по верху склонов переносные громоотводы: грозы сегодня налетали такие, что из-за непрерывного рева невозможно было разговаривать. Молнии стенами полыхали по сторонам, и ветер раскачивал сорокатонную машину, как неуклюжую баржу на короткой волне...

Подлетающий глайдер из-за дождя, заливающего стекла, заметили только в последний момент. Вряд лив местности, сейчас битком набитой войсками, следовало ожидать нападения работорговцев... впрочем, эти дети шайтана, забывшие шариат, могли решиться и на такое безумство...

По саудовскому закону, телохранители иностранного подданного могли располагать только пистолетами; но Али, начальник охраны, в обход закона имел в тайнике на борту вертолета четыре винтовки "галиль" израильского производства и русский автоматический гранатомет - страшное оружие в бою на средних дистанциях; сейчас Ади холодно раскладывал в уме время, потребное для того, чтобы выдать оружие бойцам; получалось, что после того, как неизвестные обозначат себя как враги, у него будет десять-двенадцать секунд.

Неизвестные обозначили себя как друзья. Это были инженер Мухаммед, непосредственно руководящий работами по подъему тел погибших, и военный врач, которого принц видел среди спасателей, но чьего имени вспомнить не смог.

После обмена приветствиями, после того, как гости переоделись в сухое, опустились на ковер и взяли в руки маленькие чашки с настоящим королевским кофе, принц вдруг отставил свою в сторону, развел руками в знак того, что сожалеет о нарушении обычая, и спросил:

- Что-то случилось?

- Да, ваше высочество, - с облегчением выдохнул инженер. - Я никогда не решился бы побеспокоить вас по пустяками. Мне кажется, и доктор Хафиз подтвердит... среди погибших есть трое, двое мужчин и женщина, чья принадлежность к нашей расе может быть оспорена. То есть они очень похожи на людей, лица их несколько странны, хотя не до такой степени, чтобы усомниться в их человеческой сущности...

- ...но у них есть когти на руках - и хвосты, - добавил врач.

- Хвосты? - переспросил принц.

- Именно хвосты. Не очень длинные, поросшие гладкой шерстью. И эти... люди... были одеты одинаково.

- Я бы назвал это военной формой, - сказал инженер. - Неизвестно какой армии. Но все же - именно военная форма.

Принц Халиль набрал в грудь воздух. Выпустил его.

- Их уже подняли наверх?

- Да, ваше высочество, - подтвердил врач. - Рабочие внизу так и не поняли, что это не вполне люди. И мы тоже не сразу...

- Понятно, - сказал Халиль. - Кто ещё знает про них?

- Еще два санитара. Но им приказано молчать, и они будут молчать.

- Это хорошо. Паника была бы сейчас не к месту... Что же, поедем, посмотрим на ваших хвостатых. Все - творения Всевышнего... Али, - он повернулся к начальнику охраны, - мы выезжаем к котловине. Через пять минут.

Али молча поклонился.

Ветер завывал и взревывал. Немелодично скрипели амортизаторы шасси. Винт изредка начинал проворачиваться, и тогда шипели и свистели шестерни. За несколько секунд, которые заняла посадка в глайдер - он стоял вплотную к • вертолету, дверь в дверь, - Халиль промок до нитки.

Таких ливней здесь не бывает десятилетиями...

Он знал, что безымянные речки на склоне - желтые и черные - пенятся и ворочают громадные камни.

Путь до палаточного лагеря занял минут пять-семь. Полсотни ударов грома...

Палатки, серые, мокрые до невозможности, провисли под собственной тяжестью. И даже стоящие в ряд глайдеры-рефрижераторы казались вбитыми в землю этим небывалым дождем.

- Вот здесь, - не столько сказал, сколько показал почтительным кивком на крайнюю в ряду машину доктор Хафиз.

Внутри фургона было холодно и очень светло. От одежды тут же начал струиться пар. В дальнем конце фургона, прикрытые синими полотнищами, на носилках лежали мертвецы. Их было более десяти. А посередине помещения, на стальном немилосердно сверкающем столе лежал под покрывалом ещё один человек, и по дыханию сопровождающих Халиль понял, что это - один из тех самых.

Потом он увидел ещё двое носилок позади стола...