Чтение 12–й страницы книги ~Воронья стража~

- Конечно! - с легкой тенью удивления в голосе ответила предрассветная гостья.

- Вот и славно, - кивнул я. - У меня есть план, как вернуть трон вашей дочери. Надо продумать кое-какие детали, однако в целом все должно получиться. Но обещайте мне две вещи.

- Если это не будет противоречить моей чести! - Покойная королева попыталась вздернуть подбородок, чего, впрочем, ей делать не следовало. Голова пошатнулась и, с трудом удержавшись, чтобы не упасть на пол, вернулась в прежнее положение.

- Ни в малейшей степени! - заверил я. - Более того, если то, что я задумал, нам удастся, ваш подвиг, несомненно, послужит неувядаемой славе любящей и верной Анны Болейн.

- Что ж, если так... Я готова! - горделиво изрек призрак.

- Вот и отлично! Тогда первое: сударыня, я не смею вам приказывать и уж подавно мешать вашим передвижениям по Тауэру, но все же прошу вас, не следует появляться в этой комнате, а тем паче в моей постели, без предупреждения. Ну, покашляйте, что ли, прежде чем объявиться!

- Хорошо. Я буду громыхать мебелью перед тем, как обрести зримый облик.

- И второе... хотя об этом я скажу вам нынче вечером. Сейчас же открою лишь, что если у вас большие связи в мире духов, то вскоре они понадобятся в полной мере. - Я замолчал, отмечая живейший интерес на мертвенно-бледном лице убиенной королевы. - А сейчас, мадам, - я через силу поклонился, желая выглядеть галантным кавалером, - позвольте мне остаться одному. Для серьезного предприятия, которое мы задумали, всем участникам понадобится свежая голова. - Мой взгляд невольно остановился на своеобразном украшении, все еще лежащем на табурете. - Простите, сударыня, я не хотел вас обидеть!

- Да-а-а-а! - протянул, исчезая, призрак, и, точно дожидаясь этого, за окном темницы бравурно протрубил зарю первый утренний петух.

* * *

Привидение исчезло как ни в чем не бывало, и мое ложе волшебным образом оказалось аккуратно застеленным, точь-в-точь в том виде, каким оно было оставлено прошлым утром. Не имея сил обдумывать дивный парадокс, я рухнул на кровать не раздеваясь, едва успев скинуть надоевшую за день обувь.

Однако поспать всласть мне было не суждено. На канале связи бойко зазвучал непринужденный голос Лиса, уже вполне оправившегося от ночных потрясений:

- `Капитан, а какого рожна ты дрыхнешь? Ты шо, отдыхать сюда приехал? Кто, блин, отечество спасать будет?! Твое, между прочим!`

- `Сережа, что тебе надо?` - едва ворочая пудовыми мыслями, страдальчески выдавил я.

- `Прынц, ты че? Перебрал вчера на радостях? Это мне шо надо?! Это шо тебе надо! Мано так расстроился, шо ему вчера не дали никого порубить, шо со страшной силой рвется содержательно пообщаться с гарнизоном Тауэра. Заклятый друг нашего дорого Мишеля Дюнуара тоже интересуется, для какой такой великой цели мы его из потаенной крысятни вытащили. Поведай мне, будь таким добреньким, график текущих принудительных работ и непринужденных празднеств`.

- `Лис!` - вздохнул я. - `Ты выбрал не самое лучшее время для расспросов`.

- `Ага!` - не замедлил съязвить напарник. - `То есть я должен держать Мано за пятку и ездить ему по ушам, шо его любимый Бурбончик еще дрыхнет, а следовательно, ни о какой свободе не помышляет. Так, кроме тебя, где-то в тех же застенках еще и святой отец томится! Кстати, ты уже выяснил, какая нелегкая понесла его одаривать Рейли шедеврами портретной живописи?`

- `Пока нет`, - начал оправдываться я. - `Вчера вечером надеялся увидеть святого отца на ужине у лорда-протектора, но тщетно. Сегодня постараюсь его отыскать. А вот насчет портрета кое-какие мысли есть`.

- `Ну-ка, ну-ка!` - подбодрил меня Рейнар. - `Поведай, не скупись, шо там еще хитросплелось под тонзурой благочестивого ревнителя христианских добродетелей?`

- `Дело в том, что между Рейли и Филиппом II есть определенное сходство. Особенно похожа верхняя часть лица. Слава богу, у нашего приятеля нет тяжелой габсбургской челюсти. Но здесь несложно убедить желающих поверить, что аккуратный подбородок он унаследовал от дорогой матушки, мир праху ее. Похоже, сам Рейли этого странного, но, как ни крути, все-таки очевидного сходства еще не осознает. Хотя, идя навстречу предстоящим выборам государя, и начал запускать в народ слух, что он законный сын Филиппа и Марии Тюдор, похищенный и воспитанный в Девоншире гугенотами. Более того, нынче за полночь мне довелось своими глазами видеть документ, способный подтвердить версию о его королевском происхождении`.

- `Он что же, действительно сын?` - удивленно проговорил Сергей.

- `Ну, чей-то сын, это бесспорно. Но вряд ли Габсбурга`, - развеял я сомнения друга. - `Хотя чем черт не шутит! Внешнее сходство, несомненно, есть. И "рейли" с испанского можно переводить как "королевский". Брат Адриен человек, как известно, наблюдательный. В прошлом году он встречался с Рейли во время коронации Анжуйца, а прежде, очевидно, имел возможность воочию наблюдать короля Испании. Так что это сходство не укрылось от его глаз. А вот дальше начинается самое странное. Даже если предположить, что идея намекнуть Уолтеру о возможном родстве с королем Испании принадлежит непосредственно преподобному брату Адриену, то не следует забывать, что от мысли до действия в данном случае огромная дистанция. Мы ведь помним, что, несмотря на одеяние бенедиктинца, наш добрый католик один из виднейших иезуитов Франции. Стало быть, без утверждения плана действий генералом ордена, брат Адриен, невзирая на паши совместные похождения, пальцем о палец не ударил бы, чтобы помочь старым друзьям. Кроме того, у него серьезная миссия при дворе моего "братца". Он должен перетащить его в католичество, а если это, паче чаяния, окажется невозможным - заменить Генриха Бурбона на вашего покорного слугу. Хотя, конечно, лестно предположить, что иезуиты переполошились из-за моего пленения и жертвуют лучшими кадрами, чтобы вернуть нам свободу...`

- `Тебе`, - поправил Лис. - `Я им и за так не надобен`.

- `Не придирайся к словам`, - отмахнулся я. - `Подозреваю, что моя особа у них тоже отнюдь не на первом месте значится. Так, скамья запасных! А стало быть, ревностных католиков и иезуитов интересует в первую очередь безбожник Рейли. Причем именно как благоволением господним найденное чадо короля Испании. Хочется верить, что при встрече эскадронный капеллан наваррских пистольеров прольет свет на столь пристальное внимание воинства Иисуса ко вчерашнему пирату. Пока же неясно даже, против кого нацелена интрига. Кто в прицеле - Англия или Испания?`

- `А может, и еще кто...` - вздохнул напарник, похоже, окончательно запутавшийся в коварных замыслах отцов иезуитов. - `Короче, смысл политинформации сводится к следующему: дело ясное, шо дело темное. В общем, Капитан, проницание в глубь злодейских козней - это твоя работа. А мы так - побелить, покрасить... Шо братве-то говорить? Сам ведь знаешь - безделье развращает армию!`

- `Ты имеешь в виду план королевского побега?`

- `А что, разве нам еще приказано построить в Англии развитой социализм? Конечно, об ем, болезном, речь!`

- `Значит, так`, - начал я, - `подземных ходов в Тауэре мы не знаем. Веревочная лестница, подпиленные решетки и прочие традиционные средства в данном случае тоже не годятся. Окна Елизаветы выходят во внутренний двор, так что, выбравшись из, условно говоря, темницы, она не слишком улучшит свое положение. Стало быть, нам остается самый тяжелый и самый рискованный способ - вывести Елизавету Тюдор, как у вас говорят, под шумок через ворота. Есть, правда, небольшая загвоздка: караул в покоях Дианы-Виргинии. Но тут я за сегодняшний день что-нибудь придумаю. В любом случае шумок внутри Тауэра беру на себя, а по ту сторону крепостных стен это уже твоя задача`.

Лис в ответ хмыкнул, отключил связь и отправился держать совет с шевалье де Батцем и своим недавним тюремщиком по поводу того, как лучше поставить с ног на голову весь полуторатысячный мегаполис. Причем не вообще, а в строго заданном направлении.

Здесь я мог не волноваться: Лис был великим мастером устройства всевозможных шоу и массового запудривания мозгов неподготовленной публике. Чего стоило только срежиссированное им братание армии Пугачева и Вашингтона у стен Питтсбурга или же лотерея памяти блаженного Дезодорана, проведенная с целью изъятия денег у населения одного из городов Священной Римской империи! Однако сейчас на все приготовления был день, от силы два. Идея Рейли использовать высокопоставленного пленника для переговоров с Францией поневоле заставляла торопиться. В отличие от иезуитов, срок от возникновения мысли до ее претворения в жизнь у лорда-протектора был весьма невелик.

Обдумав со всей возможной тщательностью сложившуюся обстановку, я повторно вызвал Рейнара и обрисовал ему "направления поиска". Выслушав, что от него требуется, шевалье д'Орбиньяк протянул: "Да-а-а! " - затем рассказал анекдот, заканчивающийся фразой: "Таки теперь нехай это будут его проблемы!" - и отправился готовить акцию, которая должна была надолго запомниться жителям Лондона.

Пользуясь аристократическими привилегиями и репутацией капризного вельможи, я попытался вздремнуть еще часок-другой, но тщетно. Стоило мне лишь начать проникновение в сюжетные перипетии первого сна, как за дверью, отделявшей спальню от приемных покоев, раздалось звяканье шпор, тяжелая поступь и бряцанье шпаги. Не решаясь войти в опочивальню принца до его пробуждения, некто старательно выхаживал из конца в конец соседней комнаты, чеканя шаг и звеня амуницией, точно шаман, отгоняющий злых духов. Где уж тут выспаться в таких условиях!

Утешаясь мыслью, что с нынешнего утра Британская монархия передо мной в неоплатном долгу, я волевым усилием заставил себя открыть глаза и сесть. Минут пять, тупо глядя на колокольчик для вызова прислуги, я соображал, пытаясь вспомнить принцип его действия. Затем, к несказанной радости, найдя в себе, должно быть, завалявшиеся после бессонной ночи силы, дотянулся до антикварной вещицы и обреченно затряс ею: блям-блям-блям. За дверью только этого и ждали. Статный капрал-испанец, уроженец Пиренеев, в прошлом слуга в господском доме рода Гевара де ла Серна, сменивший на посту начальника моей стражи надежного, но туповатого голландца, влетел в покои, опережая расторопных лакеев.

- Хорошо ли почивалось, монсеньор? - склоняясь в поклоне, проворковал галантный страж, не то стремясь засвидетельствовать мне почтение, не то глумясь над пленником.

Я плотно сжал губы и промычал нечто невразумительное, игнорируя его вопрос. Но похоже, он и не дожидался ответа. Пока замершие в недоумении лакеи в задумчивости соображали, что им надлежит делать, если клиент, которого они должны одеть, со вчерашнего дня еще не раздевался, он, не разгибая склоненной в поклоне спины, продолжил любезно:

- Не мое дело вам советовать, монсеньор, но, может быть, вашему высочеству будет угодно посетить нынче обедню в здешней церкви Святого Иоанна?

От подобной беспардонности я даже окончательно проснулся.

- Да как ты смел такое мне предложить, негодяй! - с трудом подбирая слова, выдавил я. - Да еще здесь, в Англии! Ты что же, не ведаешь, скотина, что я гугенот?!

- Как же! - пропуская мимо ушей вельможное хамство, едва усмехнулся мой тюремщик. - Мне это прекрасно ведомо. Однако же ходит слух, что в свое время посещение католической церкви Святого Бенедикта в квартале Сорбонны весьма способствовало вашим деяниям.

Я покосился на многосведущего испанца, соображая, откуда бы ему знать о столь малозаметных событиях почти годичной давности.

Впрочем, зачем гадать! Единственным, кто мог поведать моему собеседнику о деталях парижской эпопеи, несомненно, был брат Адриен, весьма ловко решивший использовать услужливого сына Пиренеев в качестве почтового голубя.

Я молча кивнул, давая понять подслеповатому аргусу [Аргус - мифический неусыпный страж богов], что не премину воспользоваться его советом.

Дивная все-таки штука религия! По меткому замечанию лорда Эгмота, это не что иное, как облаченная в слово, точно в камень, обыденная норма вчерашнего дня. Что общего между религией и верой в Господа? Весьма немногое. Примерно в той же степени, что и эти два понятия, близки между собой гранитный монумент и герой, послуживший для него прообразом.

Памятник может быть сколь угодно прекрасен, но души в нем нет и не будет все едино. Так точно глупец, торящий себе путь к Господу ровными камнями отшлифованных слов канонических молитв, положит всю жизнь на строительство прекрасной дороги в Никуда, в то время как душа его будет безмолвствовать в угоду тем, кто продает каменья и указывает направление Пути.

Когда бы Всевышнему нужны были молитвы, как сказывал некий анархист, он бы создал не человека, а магнитофон. Но вера каждого глубоко лична, можно сказать, интимна. Чтобы сметь прислушиваться к собственной душе, имеющей единственное предназначение - обеспечивать связь с Творцом, необходима смелость. Необходима вера в себя, не просто как в существо, с трудом преодолевающее отмеренный срок от рождения до могилы, но как в наиболее совершенное создание Господа, облаченное высокой миссией - созидать жизнь в этом, быть может, и не лучшем, но отведенном нам мире людей.

Однако вера суть вещь частная, личная, и если не установить турникет между Богом и человеком, то как же тем, кто поставил себя над людьми, держать в повиновении эту вечно мечущуюся тварь Господню?! Одной силой оружия здесь не обойтись. На силу всегда иная сыщется. А вот со Вседержителем не поспоришь! У него набор козырных тузов неограничен. Но каков соблазн объявить себя возвышенным перед ликом Господним и на этом основании повелевать в миру именем Его. Из каких бурьянов произрастает их право решать, лучше не спрашивать, ибо тут к услугам Господних переводчиков всегда найдется голос булата и золота.

Правда, и здесь в семье не без красавца! Сыскался, к примеру, в благородном католическом болоте искренний служитель Господа Томас Лютер. Он никак не мог понять, каким образом безобразия, творимые в лоне родной Первоапостольской Церкви, совместимы с благочестивым служением? Да и то сказать - времена были веселые! Папы с антипапами друг дружку разве только саблями не рубили, да и на престол римский восходили, как Иоанн XXIII - пират Валтасар Косса, так Александр VI Борджия - виртуоз интриги и признанный авторитет среди отравителей. Взвыл Лютер от ужаса и, содрогаясь от собственной дерзости, наваял свои знаменитые тезисы, легшие в основу протестантизма. Тоже, надо сказать, не абы какой подарок человечеству, но все же созидательный порыв борьбы с засильем мерзости в официальной церкви. Возможность лично прочитать, что ж там святоши с амвона на латыни долдонят, - уже не мало!

Но спрашивается, как же предстоятелям Церкви Христовой не ополчиться на столь опасного смутьяна?! Ведь начинается-то все с малого! Сначала Библию всяк без присмотра прочитает, затем возмыслит себя вправе толковать Учение! А дальше, и подумать страшно, вопросы разные задавать начнет: "Откуда все взялось да так ли это было? Да все ли верно в речах, которые ученики учеников Христовых под запись говорили? Не вкралось ли лишнее словцо, а может, и того хуже, что важное вписать забыли?" А сомнения и поиск собственного пути при любой религии вещь недопустимая.

Как же тут не возмутиться?! Как не стукнуть железным кулаком об стол?! Конечно, лучше бить не по столешнице, которой, собственно, что Иисус, что Магомет - один узор, а по мерзкой роже коварного изменника А если нельзя кулаком, то можно легонько пальчиком, но чтоб с тем же эффектом. И такой железный кулак возник! Он и должен был возникнуть, поскольку, когда находится с кем драться, всегда находится кому. Господь в предвечной мудрости своей сотворил человека всеядным хищником. Сколько ни жуй силос под радостные вопли вегетарианцев, положения дел это не меняет.

Воинство Иисуса, замысленное строптивым идальго Игнасио Лойолой в тюремных застенках, вполне подошло для столь возвышенной цели, как удушение пакостной ереси. И тут уж для достижения цели все средства хороши. Как следствие: были бы средства, а цель всегда найдется!

К чему кривить душой! Мне был приятен преподобный брат Адриен, благочестие которого было глубоко и подвижно, как шарик ртути. И столь же опасно, как он. Я не тешил себя пустыми надеждами, что горькая участь друзей подвигла, без сомнения, отважного монаха пересечь Ла-Манш и пробраться в Тауэр. Я прекрасно помнил, что иезуиты, кстати, в отличие от протестантов, предполагающие у человека свободу воли, одаривают ею неразумное чадо Божье лишь за тем, чтобы оно могло принести сей скромный дар, сию посильную лепту к Господнему Престолу. Вернее, к тем, кто уполномочен распоряжаться этой самой свободой.

Одним из таких распорядителей, в свою очередь, слепо и свято подчиненным уставу и генералу ордена, был наш добрый приятель. Я явственно отдавал себе отчет в том, что планы его преподобия могут интересовать нас ровно настолько, насколько они совпадали с нашими собственными. Однако в любом случае это было достаточным поводом, чтобы принцу-гугеноту, пребывающему в англиканской стране, посетить опальную католическую обедню.

Я уже готов был отправиться в храм Святого Иоанна, по милости Рейли возобновившего свою работу для удовлетворения религиозного пыла испанских соратников лорда-протектора, когда сам он, мрачно глядя исподлобья на переполошенную неожиданным визитом челядь, явился "поболтать" с боевым товарищем.

- Вы плохо выглядите, принц! - смерив меня жестким взглядом, рявкнул Уолтер.

- Признаться, вы тоже, - не опускаясь до оправданий, тотчас заявил я.

- Это еще пустяки! - обнадежил Рейли. - Это я уже изрубил всю мебель в доме констебля! - Он положил руку на эфес шпаги, точно примериваясь, не обратить ли в щепы пару-тройку кресел и в моих покоях.

- Уолтер, у вас что-то случилось?! - невольно поправляя собственный клинок, участливо спросил я.

- Да, дьяволовы копыта, случилось! Поутру у меня был в гостях земляк, сэр Френсис Дрейк. Может быть, вам доводилось слышать это имя?

- Доводилось, - склонил голову я.

- Признаться, я надеялся, что он и его родственники Хокинс и Баскервиль, как старые приятели, помогут отразить испанцев, которые, судя по уверениям посла Филиппа II и Уолсингама, непременно обрушатся на Британию.

- Но они отказались?

- Отчего же! - На губах лорда-протектора зазмеилась глумливая ухмылка. - Дрейк охотно дал согласие. Правда, он поставил условие: ежели мы одержим победу, то Англия, как законная добыча, делится меж нами на равные части. Вот так-то, сир!

- И что вы?

- Вы будете удивлены, но я ему отказал! Тогда этот доблестный рыцарь заявил, что выводит в море все корабли, принадлежащие их чертовому корню, и все благородное девонширское семейство королевских приватиров еще сильно подумает, не поступить ли на службу к испанскому королю, Вы знаете, мессир, в последние дни мне порой кажется, что, кроме меня, эта страна никому не нужна, Парламент торгуется из-за каждого пенни, словно портовый меняла. Храбрые защитники готовы отдать отечество испанцам, точно охочие до монет дружки продажную девку!

- Вы преувеличиваете, милорд, - попытался я успокоить взбешенного правителя Англии.

- Быть может, - кивнул Рейли. - Но я пришел не за тем, чтобы жаловаться. Сир, мне во что бы то ни стало нужен союз с Францией! И запомните: если Англия падет, вашей стране тоже не устоять! Подумайте об этом сегодня. А завтра корабль переправит вас и Адмиральскую свору в Кале.

Глава 19

Удача откроет двери даже там, где их нет.

Генри Морган

Человеку свойственно надеяться, что бы ни гласила о том любимая Лисовская триада: "Не бойся, не надейся, не проси". Видя плачевное состояние дел в Британском королевстве, Рейли искренне надеялся, что союз с могучей Францией даст силы пережить годину невзгод. Хотя, честно говоря, понять, на чем основывалась подобная уверенность, было нелегко. Конечно, территория державы, уже много веков служившей и вечным врагом, и главным источником королевской крови Британии, значительно превышала размеры островного королевства, но десятилетия религиозных войн превратили богатую и сильную вотчину Франциска I в обнищавшее сообщество гугенотских, католических и вовсе проникнутых усталым безразличием земель, точно ремнем стянутых общей границей. Без сомнения, Екатерина Медичи - рачительная, как истинная банкирша, с радостью бы приняла предложение о союзе, надеясь, что благоприятные ветры из-за пролива принесут во Францию обильные золотые дожди. Но подписанный договор не слишком надежный засов, если враг у ворот.

При самом лучшем раскладе все, что могла сейчас предпринять Черная вдова, это устроить дебош на границах с Испанией силами разрозненных отрядов наемников. На что-либо сверх этого у нее не было ни денег, ни людей. Серьезный поход во владения Филиппа II был попросту невозможен. Армия гизаров, поддержанная испанским королем, контролировала едва ли не треть ее страны. Екатерина, утратившая со смертью сыновей все права на управление страной, по-прежнему оставалась самой влиятельной и, что особо важно, наиболее состоятельной из враждующих сторон. Не то чтобы королева была несметно богата, но ее соперники и вовсе мало чем отличались от последних бедняков. Разве что титулом.

Мой "брат-близнец", еще не названный огнекудрой Бэт "Антихристом по неблагодарности", уже вполне проявлял задатки этой милой королевской добродетели. И для того, чтобы он хоть пальцем шевельнул ради чьей бы то ни было политической выгоды, у него должны были быть весьма полновесные основания. В золотом эквиваленте.

Так что весьма сомнительно, что хоть одна из воюющих партий взяла бы на себя труд озаботиться чьими бы то ни было проблемами, кроме своих собственных. Скорее всего надежда Рейли на реальную помощь французов не имела под собой ни малейших серьезных оснований. Что бы досадить пиренейскому соседу, они, пожалуй, готовы были заключить союз с Англией, но защищать ее французы были готовы, как выражался Лис, "не прикладая рук".

На месте Уолтера можно было попробовать привести наемников из германских княжеств, уже много лет живущих по принципу: "Чья власть - того и вера". Но во-первых, для содержания армии наемников, опять-таки, нужны были весьма немалые деньги, с которыми парламент вовсе не желал расставаться. Во-вторых, на ближайшие годы предложение не превышало спрос. Вильгельм Молчаливый и Генрих Наваррский практически подчистую разобрали всех тех, кто желал поднять оружие против испанцев.

Погруженный в эти грустные мысли, я быстрым шагом направлялся в церковь Святого Иоанна, так что едва не столкнулся с Олуэн, подкармливающей свою крепкоклювую паству. Черные, как похоронные агенты, птицы, переполошенные моим стремительным маршем по их трапезной, взмыли к небу, возмущенным карканьем выражая свое крайнее неудовольствие.

- Вы уже проснулись, монсеньор? - приветливо улыбнулась девушка, подзывая к себе кружащих над плацем воронов. - Прикажете подавать завтрак?

- Не сейчас, - покачал головой я. - Минут через сорок - не раньше!

- Хорошо, - с легкой досадой согласилась заботливая хозяйка. - Я подогрею яства, но должна заметить, что от этого соусы теряют большую часть своего вкуса.

- И все же с завтраком придется, увы, повременить.

- Как скажете, - развела руками девушка. - Тогда я пока отнесу завтрак маркизе Дорсет, а уж вслед за ней - вам.

Я замер на месте, точно подметки моих сапог намертво приклеились к брусчатке двора.

- Маркиза Дорсет? - опасаясь, что ослышался, проговорил я и добавил, активизируя связь: - Королева?

- Ну да, - понижая голос и оглядываясь, кивнула Олуэн. - Только мистер Грэнвилл запрещает именовать ее королевским титулом.

- `О! Капитан, ты уже в движняке?` - радостно отозвался Лис. - `Какие проблемы? Проглотил язык, любуясь девицей? Че, слова забыл? Я тебя понимаю, но крепись! Я не оставлю тебя в трудный час. Щас все накрапаем! Глубоко вдохни, повращай глазами...`

- `Сергей, помолчи!` - оборвал я непрошеного инструктора по скоростному охмурежу. - `Есть две новости...`

- `Одна первая, другая вторая!` - не замедлил вставить свои полпенни д'Орбиньяк.

- `Примерно`, - согласился я. - `Так вот. Только что я общался с Рейли. Завтра он желает отправить меня во главе Адмиральской своры во Францию. Следовательно, все, что нам надлежит сделать, необходимо закончить до этого срока`.

- `За-ме-чательная новость!` - отозвался Рейнар. - `Все как обычно: нужно вчера! Вторая новость такая же душевная?`

- `Нет. Тут как раз все хорошо. Оказывается, пока мы громили по лесам недобитых валлийских моджахедов, девушка нашла еще одного клиента на блюда домашней кухни`.

- `Ценное приобретение!` - высказал свое мнение Сергей. - `Надеюсь, ты на нее за это не обиделся?`

- `Оставь иронию! Приобретение действительно весьма ценное!` - отмахнулся я. - `Этот клиент не кто иная, как Элизабет Тюдор`.

- `Полагаешь, девочка согласится участвовать в нашей авантюре?` - с сомнением в голосе проговорил мой вечный напарник.

- `Посуди сам`, - начал я. - `Если бы ты провел в стенах Тауэра десять с лишним лет, если бы гарнизон и слуги, приписанные к этой королевской резиденции, сторонились твоего отца, а заодно и тебя; если бы впереди у тебя светило еще бог весть сколько лет такой жизни - ты бы разве не согласился на участие в небольшом заговоре? Особенно если учесть, что из женщин там, кроме тебя, ну, в смысле, не тебя, а ее, участвует не кто-нибудь, сама королева Британии`.

- `Ежели б я не соглашался на авантюры, я бы занимался евроремонтами где-нибудь на исторической родине, а не евро-погромами здесь. Но ты посмотри на Олуэн! На это улыбчивое очарование! Ей-то к чему все наши злопыхательства и тайные войны! И то, кстати, прикинь: с тебя она на обедах имеет шиллинг в неделю, с Филадельфа - шиллинг, теперь вот - с королевы. Если старина Уолли к месту прирастет, готов поспорить, ей тут ресторан открывать придется. Но и без того шиллинг к шиллингу, глядишь, лет через пяток нормальное приданое сложится! А так: ты уедешь, королева даст деру, Эгмот от расстройства двинет кони - с кого бабло стричь?! Ну, хорошо, предположим, ежели августейшая хроническая девственница вернется на трон, она, может быть, и отлистает деточке премиальных за свое освобождение. А если нет? Если, как принято это у монархов, кому я должен - всем прощаю?! Тогда как?! Опять же, найдется не меньше сотни геройских сэров, которые будут себя бить пятками в забрало, вопя, шо они ж буквально раздвигали плечами стены Тауэра, шоб спасти любимую, не побоюсь этого слова, государыню! Это сейчас героев с прожектором не сыщешь, а после победы как обычно: "Имя ваше бессмертно, подвиг ваш неизвестен". Могут и по голове девочке дать, чтоб не отсвечивала! Прикинь: мы уедем, кто ее защитит?! `

- `И все же`, - хмуро отрезал я, внутренне соглашаясь с логикой Лисовских доводов, - `других способов действия я не вижу. Понятное дело, мы должны будем позаботиться о ней. Но без Олуэн за сегодняшний день подготовить Елизавету к побегу невозможно. Просто не успеем`.

- `Ну, предположим`, - со вздохом согласился д'Орбиньяк. - `А со стражей что делать, уже придумал? Или ее тоже Олуэн на себя возьмет? Живо вижу эту картину: обкормленная до состояния полного "вжэ нэ можу" банда девонширцев лежит по углам и, поддерживая брюхо руками, блымает заплывшими глазками, наблюдая, как рассекает мимо горделивая милашка Бэт!` - Лис умолк на полуслове, ни с того ни с сего заткнув фонтан неиссякаемого красноречия. Затем, минуту помолчав, вновь обрел дар речи. - `Так, Капитан, у меня тут кое-какая мысля образовалась. Я чуток попозже тебе просигналю. Пока что, так и быть, вербуй девоньку, хотя, как ни крути, с нашей стороны это полнейшее свинство`.

Работа с агентурой крайне неприятное, но вынужденное занятие оперативника Института. С точки зрения человеческих отношений, такое манипулирование судьбами порою вовсе не безразличных тебе людей способно загнать в жесточайшую депрессию любого, кто хоть сколько-нибудь уважает тех, с кем общается. И одно дело тут личности вроде Артура Грегори, к которым спиной лучше не поворачиваться. Хотя, с другой стороны, и на крюк для последующего шантажа их можно насаживать без особых сожалений. Совсем же другое - милая барышня, с которой судьба и без нашей помощи обошлась не слишком любезно. Все дни моего пребывания в Тауэре она, пожалуй, была единственным светлым лучиком в сумрачной череде безрадостных будней. И вот теперь я собственными руками должен был превратить это живое сияние в "осветительный прибор" для решения, быть может, благородной, но отнюдь не очевидной задачи.

С точки зрения институтского руководства, это штатная обязанность каждого оперативника. Как хирурги, вонзающие в живое тело отточенную сталь операционного скальпеля, мы жертвуем малым для спасения большего. И тут, несомненно, близость понятий "оперативник" и "операция" не случайна. Результаты нашего "лечения" - десятки тысяч, порой миллионы спасенных жизней. И все же, все же... День, когда ты не сможешь, не найдешь в себе внутренних сил пойти на вербовочный контакт, можно считать последним днем работы в Институте. Равно как и наоборот: в тот час, когда заманивание в расставленные сети ничего не подозревающей жертвы не вызовет сомнений, душевного трепета, следует уходить на пенсию и, пожалуй, обращаться к психоаналитику.

Поэтому, буркнув Олуэн, что мне необходимо будет с ней серьезно поговорить, я размашисто зашагал к храму, где уже, должно быть, устал дожидаться старого приятеля смиренный брат Адриен.

* * *

Часовня Святого Иоанна, расположенная на третьем этаже Белого Тауэра, была облицована белым камнем, привезенным некогда из Франции, что придавало назначенной встрече своего рода символический оттенок. Уж и не знаю, почему архитектор, строивший дворцовую молельню, решил, что в старой доброй Англии не хватает собственных камней, но, будь я действительно французским принцем, пусть даже наваррской крови, меня, конечно же, должна была согревать мысль, что камень вокруг - часть покинутого, но такого дорогого Отечества. Как говорится, дома и стены помогают.

Брат Адриен, уже приобретший подобающий священнослужителю вид, поджидал меня, рассеянно листая требник и время от времени кидая взгляд на строгую романскую арку входа. В отличие от готических храмов, возносящих в поднебесную высь утонченно-изысканные башни-стрельницы, всем своим видом призывающие душу человеческую воспарить к престолу Всевышнего, романский неф [Неф - внутренняя часть храма, отделенная рядами колонн] часовни Святого Иоанна опирал своды высоких арок на кряжистые, точно столетние дубы, колонны, поражая своей неодолимой мощью, делая человека крошечным и слабым пред грозным ликом Творца. В этих стенах довольно странно должны были звучать речи о любви Господней к чадам своим, зато уж проповедь, начинавшаяся со слов: "Покайтесь, грешники!" - непременно повергала ниц подавленных окружающим величием прихожан.

Вряд ли наш бравый капеллан рассчитывал на подобный эффект, но, уж конечно же, принимал его во внимание.

- Мир вам, сын мой! - как всегда благостно, точно и не было беседы в прелестном замке на Луаре, начал брат Адриен. - Рад видеть вас в добром здравии.

Я склонил голову, демонстрируя напускное благочестие и одновременно приветствуя старого боевого товарища.

- Ваше преподобие! - Я приложил руку к груди, кратко и сдержанно демонстрируя радость от встречи со знакомцем в столь странном для гугенота месте. - Признаться, я несколько удивлен - увидеть вас в Англии, а уж тем более здесь, в Тауэре.

- Все в руце Господней! - указывая на место рядом с собой, потупил очи лжебенедиктинец. - С трепетом и благодарностью принимаю я указания перста Его и не ропщу, принимая невзгоды...

- ...ибо все они во благо и направлены к вящей славе Господней! Не так ли, святой отец?

Минуты полторы благочестивый святоша молчал, изучающе созерцая точно впервые увиденное лицо августейшего собеседника.

- Воистину так, сын мой! - в конце концов изрек он, явно принимая к сведению знакомую скороговорку иезуитского канона.

- Но что привело вас сюда, отче? Неужели же в Англии также сыскались те, кто постигали с вами богословие на скамьях Сорбонны? Или же наши с месье д'Орбиньяком злоключения подвигли вас, точно апостола былых времен, словом Божиим умиротворять и наставлять на путь истинный орды погрязших во грехе язычников, возносящих хвалу Диане-Гекате?

- Ваше высочество! - едва взглянув на меня из-под опущенных ресниц, смиренно промолвил бедный парижский каноник. - Сердце мое наполнилось болью и душа стенаниями, когда услышал я от шевалье де Батца весть о том, что вы попали в руки злодея, осмелившегося посягнуть на заведенный всеблагим Отцом сущего порядок. Однако, хотя в былые дни мне и доводилось оказывать вам кое-какие услуги и кто-то может даже сказать, что сама жизнь ваша находилась в моих руках, я почитал бы себя безумцем, когда бы решил, что столь доблестные и находчивые воины, как вы и шевалье д'Орбиньяк, не смогут обойтись без такой малости, как моя подмога. Теперь же, когда с Божией помощью в Лондоне находится и отважнейший из отважных месье де Батц, мессир, мне ли помышлять о подвигах, более приличествующих храбрым воинам, чем смиренному божьему человеку?!

Я невольно усмехнулся. При всей ренессансной витиеватости суть речей иезуита сводилась к банальному: "Недосуг мне нынче вами заниматься". Но, черт возьми, как замечательно это было сказано!

- Мне известно о приезде Мано, - кивнул я, пытаясь резкостью речей сбить брата Адриена с выбранного тона. - Он уже встретился с Рейнаром. Однако, преподобный отец, мне странно слышать от вас, католика, обвинения Рейли в узурпации власти. Не его ли святейшество отринул Елизавету от своей паствы и не он ли объявил правильным и богоугодным деяние всякого, сместившего отступницу с английского трона?

- Увы, сын мой! - Брат Адриен тяжко вздохнул, точно собственноручно вынужден был подписать упомянутую буллу. - Слова твои истинны, но день минувший не есть день нынешний. Ведь то, что было сказано в названном вами обращении римского понтифика, имело смысл меж князьями и принцами католического мира, но в том, чтобы сменить отступницу на закоренелого язычника, нет ни мудрости, ни пользы. Пример же самоуправства, позволяющий всякому охочему до свары менять помазанников божьих точно перчатки, пагубен в корне своем. Тем более что, по слухам, королева бриттов, будучи женщиной весьма образованной, способна понять слово Божие и принять волю его, особенно ежели длань Господня вернет ей то, что с такой легкостью отобрала.

Я готов был аплодировать брату Адриену стоя, и лишь опасение, что неуместные рукоплескания могут привлечь нежелательных свидетелей в пустую часовню, удержали меня от этого шага. Какой воистину королевский подарок готовилась преподнести милосердная и добронравная матерь Католическая Церковь своей беспутной, но не безнадежной дочери! Вернуть престол в тот час, когда подданные не пожелали поддержать Элизабет Тюдор ни как свою королеву, ни как главу англиканской Церкви! Воистину здесь человеколюбие с дальним прицелом! Но если с этим все казалось более-менее ясным, то история с портретом короля Испании для погрязшего в греховной нечистоте язычника оставалась загадочной, точно латинские изречения на бинтах египетских мумий.

- Я растроган, ваше преподобие! - делая вид, что смахиваю скупую мужскую слезу из уголка глаза, вздохнул я. - А лик ревностного защитника веры, короля Испании, вы, должно быть, решили презентовать нечестивому лорду-протектору по несказанной доброте своей исключительно для утешения в часы грядущего возмездия.

Брат Адриен невольно улыбнулся представшей его внутреннему взору картине.

- Я мог бы сказать, монсеньор принц, что сей дар не что иное, как уловка, дабы привлечь внимание вашего бывшего соратника. Ведь точно так же, как и вы заинтересовались, что побудило меня на этот шаг, так мистер Рейли ломал себе голову, ища ответа на сей вопрос. Пока, естественно, любопытство не вынудило его доискиваться истины непосредственно у меня. Но, ваше высочество, мы знаем друг друга весьма давно, а потому я не желаю кривить душой. В первую очередь оттого, что это противно Божьим законам, но и, конечно же, из опасения утратить ваше доверие. К счастью ли, а может, к сожалению, вы слишком умны, чтобы верить в очевидное. Ну а поскольку в ближайшее время я бы желал просить у вас помощи, так же, как в прошлом году в Париже просили ее у меня вы, то буду столь же откровенен, сколь и вы были со мной.

"То есть пятьдесят на пятьдесят, - мелькнуло у меня в голове. - Тоже неплохой оборот!"

- Не ведаю, - между тем продолжил брат Адриен, - доводилось ли вам ранее воочию лицезреть вашего заклятого врага короля Филиппа II, по, ежели б случай свел вас с ним, вы бы, несомненно, подивились, до чего схожими провидению угодно было создать двух столь разных людей! Месье Рейли так похож на короля Испании, что невольно мыслится об их близком родстве.

- И вы туда же, святой отец! - поморщился я. - Как же, слышал эту песню! Сын короля Испании и Марии Кровавой, похищенный коварными еретиками, воспитанный в неизвестности в глуши девонширских болот...

- А что, ваше высочество, здесь уже толкуют об этом? - чуть настороженно, но весьма заинтересованно спросил красноречивый иезуит.

- Толкуют, - подтвердил я. - А нынче за полночь я даже любовался прелестным документом, подтверждающим версию королевского происхождения Рейли. Документ, правда, фальшивый, но качество - выше всяких похвал! К тому же автор утверждает, что изделие его рук лишь копия оригинала, уничтоженного несколько лет назад.

- Воистину, - довольно усмехнулся брат Адриен, - дорога шествующего правильным путем устлана лепестками роз.

- Конечно! - хмыкнул я. - Только иногда их забывают отделить от стеблей! - Я собрался было напомнить брату, Адриену, что фальшивка остается фальшивкой, как бы выгодна она ни была, но вовремя вспомнил о так называемом, Константиновой даре - подложной грамоте римского императора Константина, оделяющей верховной властью в Западно-Римской империи главу Католической Церкви, и решил не развивать этот тезис. В конце концов, разве не его святейшеству, по уверениям его же прелатов, дано Господом право вязать и разрешать. Скажет "истинно" - значит, истинно. Во веки веков! - Но, святой отец! Если права Рейли на трон кажутся вам и-и-и... м-м... вашим друзьям вполне обоснованными, что же тогда Католической Церкви до несчастной судьбы Элизабет Тюдор?

Брат Адриен задумчиво обвел глазами пустую залу, ярко освещенный солнцем золоченый алтарь, стройные, точно печатные строки Священного Писания, ряды скамей, тоскливо стынущие в ожидании прихожан, и вновь заговорил, перебирая давным-давно знакомые мне тяжеловесные четки:

- Мои друзья, как вы, мессир, изволили выразиться, искренне полагают, что будет лучше, если Елизавета Английская, к вящей славе Господней, продолжит управлять страной. Однако же склонив монарший слух к мудрым речам тех, кто поможет умиротворить земли Британии и вновь оживить их истинным словом Божьим.

Что же касается мистера Рейли, то стоит вспомнить, что вполне вероятно, он не только сын королевы Марии Тюдор, но и Филиппа Габсбурга, а стало быть, в первую очередь испанский принц. И хотя государь империи, в которой никогда не заходит солнце, еще не слишком стар и довольно крепок здоровьем, никто не сможет поручиться, что Господь продлит дни его величества. И кому, как не законному наследнику, коим, несомненно, будет являться принц Балтасар де ла Реи... буде узрит он воочию свет истинной веры, принять на себя тяжесть венца Испании?! Ведь вам, несомненно, ведомо, что впавший в безумие сын Филиппа дон Карлос не так давно умер. Иные же его отпрыски обладают столь дурной наследственностью и таким слабым здоровьем, что вряд ли смогут всерьез претендовать на испанский престол.

- Валтасар де ла Реи - это, несомненно, Уолтер Рейли? - поспешил уточнить я.

- Конечно же!

- Угу. Замечательно! А если вдруг он не узрит свет? - Я вперил пристальный взгляд в глаза благочестивого интригана.

- Мои друзья считают, - не останавливая движения четок, медленно произнес тот, - что это было бы прискорбно, но, уж конечно, сей печальный факт не должен помешать восстановлению поруганной справедливости и возвращению трона его законной владычице.

- Понятно, - склонил голову я, немилосердно кривя душой.

Какое уж тут "понятно"! Иезуиты, краса и гвардия римских пап, изо всех сил пытающиеся усадить авантюриста на трон самого фанатичного из всех католических правителей! Было над чем задуматься даже гугеноту, которым я, впрочем, не являлся. Однако сейчас меня больше интересовало другое: насколько планы иезуитов по поводу огнекудрой Бэт совпадали с нашими собственными.

- Ну, предположим, - кивнул я, выслушав тираду по поводу законности прав тауэрской затворницы. - Но что же вы полагаете делать? Ведь не за тем же вы проникли сюда, в Тауэр, чтобы побеседовать с возможным претендентом на испанский престол?

- И за этим тоже, - весомо проговорил брат Адриен.

- Насколько я понимаю, эта цель достигнута. Что же теперь? Рейли пригласил вас давать ему уроки истинной веры? Или же лорд-протектор назначил ваше преподобие читать проповеди злосчастной маркизе Дорсет? Оригинальная пытка!

- Мне грустно слышать от вас, мессир, подобные речи, - опечаленно вздохнул преподобный отец. - Какова бы ни была ваша вера, она остается христианской. А стало быть, такие непочтительные речи о слове Божьем отнюдь не к лицу верующему человеку, тем более принцу, коему отроду написано являть пример своим подданным в боголюбии и благочестии. Что же касается несчастной королевы, то позвольте мне поведать о деяниях святой Одиль, жившей в Эльзасе пожалуй, еще во времена рыцарей Круглого стола.

Несмотря на давность лет, любой крестьянин расскажет вам сию поучительную историю и без труда укажет место, где все происходило. Так вот: в прежние времена герцогом Эльзаса был жестокий своенравный Атальрик. Он был женат на сестре местного епископа, благочестивой даме Бересвинде. Сам же герцог, как я сказал, был нрава весьма грубого и необузданного. На беду его супруги, доброй христианке, у них родилась дочь, от роду не имеющая сил открыть глаза. Жестокосердный отец велел своим людям умертвить ее, но убитая горем мать умолила этих суровых воинов скрыть крошку и отвезти ее к дяде - епископу. Там-то и произошло первое чудо, связанное с именем дочери герцога Эльзасского, которую нарекли Одиль. Ибо стоило первым каплям в купели святого крещения пасть на лицо малышки, как веки ее прекрасным образом отверзлись, являя миру чудесные, аметистового цвета глаза. В тиши монастырского уединения, под опекой доброго прелата римской Церкви произрастала эта милая девочка, становясь, хоть мне не пристало говорить о том, все прелестней и прелестней.

Случилось так, что в пору, когда Одиль уже стала совсем девушкой, о ее участи прознал младший брат, родившийся год спустя. Он несказанно обрадовался, обретя никогда не виданную прежде сестру. Прошу прощения, мессир, но совсем не так, как обрадовался подобному же известию ваш брат. Нет, сей юноша, носивший имя Гуго, воспылал желанием вернуть сестре положенное ей по рождению. Он пригласил ее в замок Оберн, где в тот момент находился и его нечестивый отец.

И вот как-то, стоя на башне, с которой открывался вид на дорогу, герцог увидел роскошную процессию, приближающуюся к замку. Он спросил у суровых воинов, составлявших его свиту, кто это едет с такой пышностью. Тогда Гуго выступил вперед и сказал ему: "Мой отец и господин! Это едет ваша дочь Одиль, спасенная для вас и проживавшая все эти годы в монастыре Жен Мироносиц!" Однако весть о давнем ослушании так разгневала Атальрика, что, схватив железный скипетр, он с размаху опустил его на голову несчастного сына. Да так, что тот вскоре скончался! - Брат Адриен вздохнул, делая паузу и давая мне возможность во всей полноте ощутить драматизм ситуации.