Чтение 12–й страницы книги ~В руках врага~

- Тактик, сколько времени они находились в обычном пространстве? - спросила она, глядя, как исчезают с экрана импеллерные следы судов каравана

- Примерно девять минут, гражданка капитан. Более трех минут занял их первый переход.

- Спасибо, - рассеянно отозвалась Захари и с натянутой улыбкой повернулась к Люшне. - Неплохо для такого большущего конвоя, правда, Фред? Но раз уж грузовиков с транспортами нам все равно не видать, попробуем, по крайней мере, преподнести этому крейсеру наш собственный сюрприз. Передай инженерам: через четыре минуты мне потребуется максимальная боевая мощность.

Глава 17

Внешне Хонор ничем не выдала ликования, однако чувствовала себя так, будто с ее плеч только что свалилась тяжесть Вселенной. Волна такого же облегчения, исходившего от команды, омыла ее душу, когда конвой благополучно исчез в гиперпространстве. Повернув голову, она обменялась удовлетворенными взглядами с МакКеоном: главное дело было сделано, и теперь им оставалось лишь разобраться с единственным вражеским кораблем, преграждавшим им путь к спасению. Конечно, в космическом бою могло случиться всякое, но Хонор не терпелось завязать с хевенитом бой на максимальной дистанции. Преимущество Альянса в ракетном вооружении оставалось подавляющим, и даже если ей действительно предстояло столкнуться с линейным крейсером, ему не должно хватить ни времени, ни огневой мощи...

От размышлений ее оторвал резкий сигнал тревоги. На тактическом дисплее Меткалф в тринадцати градусах слева по борту от "Адриана" высветилась яркая, движущаяся по пересекающейся с курсом крейсера траектории сигнатура.

- Еще один неопознанный объект, - прозвучал окрашенный удивлением голос Джеральдины. - Обозначение Бандит-Десять. Должно быть, он скрывался от нас, понизив ускорение. Капитан, по эмиссии и импеллерному следу компьютер определяет его как крейсер класса "Меч", но с его ускорением что-то не так.

- В каком смысле? - спросил МакКеон.

- Его ускорение недостаточно велико для такой мощной энергетической эмиссии, - ответила Меткалф. - При такой силе импеллера он мог бы набирать как минимум пять километров в секунду за секунду, а набирает едва ли четыре с четвертью.

МакКеон призадумался, однако у него было полно забот и помимо несоответствия ускорения противника с его энергетическими затратами. Выбросив эту загадку из головы, он занялся решением неотложных задач.

- Каковы наши перспективы, учитывая имеющееся ускорение и расстояние до гиперграницы? - спросил капитан.

Пальцы Джеральдины забегали по клавиатуре. Хонор тоже склонилась над экраном, покусывая нижнюю губу. Она могла представить себе по меньшей мере одну весьма вероятную причину недостаточного ускорения хевенита.

- Капитан, - сообщила Меткалф спустя несколько секунд, - нас отделяет от гиперграницы тридцать одна минута полета. Бандит-Десять выйдет на дистанцию поражения через семнадцать минут. Если предположить, что наш курс и ускорение останутся прежними, а он примет меры чтобы увеличить время контакта, у него будет возможность обстреливать нас все то время, пока мы не вырвемся за гиперграницу, то есть тринадцать с половиной минут.

- Можем мы оторваться от него?

- Нет, сэр. Мы можем сократить время обстрела, но полностью избежать его нам не удастся. Диспозиция противника почти идеальна: Бандит-Десять приближается сверху и слева, а Бандит-Один - снизу и справа: уходя от одного из них, мы неминуемо попадем под огонь другого. Более того, в течение примерно одиннадцати минут мы будем находиться под огнем обоих.

- Понятно...

Потерев подбородок, МакКеон ввел имеющиеся данные в компьютер, последовательно рассчитал несколько вариантов развития событий и, подняв глаза на Хонор, тихо сказал:

- Джерри права, мэм. Мы между Сциллой и Харибдой. Я могу уменьшить время пребывания в зоне огня Десятого до десяти минут, но только ценой пятнадцатиминутного обстрела Первым. И наоборот, оставив одиннадцать минут Первому я позволю Десятому обстреливать нас более тринадцати минут.

Хонор кивнула, заложила руки за спину и со вздохом спросила:

- Ты догадываешься, почему при такой эмиссии Бандит-Десять имеет столь малое ускорение?

- У него на буксире подвески, - хмуро отозвался МакКеон.

- Скорее всего, - согласилась Хонор.

Несколько секунд она молча смотрела на старого друга, но так ничего и не сказала. Коммодор Харрингтон командовала Восемнадцатой эскадрой, однако ответственность за судьбу корабля лежала на его капитане, и именно ему предстояло искать выход из создавшегося положения. Хотя многие флагманы, наверное, рассудили бы иначе, Хонор понимала, что у каждого из них - у нее и у Алистера - свой уровень ответственности. Она отвечала за эскадру, но в настоящий момент эскадры в системе не было: схватка с неприятелем предстояла одиночному кораблю. Кроме того, Хонор всецело полагалась на МакКеона и не желала оскорблять его недоверием, самим фактом своего вмешательства подвергая сомнению его компетентность.

Глаза МакКеона благодарно вспыхнули, и он повернулся к команде.

- Гаррис, - приказал он рулевому, - крен на сто градусов вправо, но продолжайте движение в прежнем направлении, с прежним ускорением. Джерри, - он развернул кресло к Меткалф. - Судя по ускорению Бандита-Десять, он тянет на буксире ракетные подвески, а вот ускорение Бандита-Один для этого слишком велико. Резкий уход вправо позволил бы нам сократить время пребывания под обстрелом Бандита-Десять, но в этом едва ли есть смысл. Десять минут или тринадцать, особой разницы нет: свой первый, самый мощный залп он сделать успеет, и помешать этому мы не в силах. А вот Бандит-Один наверняка не способен произвести такой мощный разовый залп, зато располагает возможностью ведения долговременного огня. Поэтому нам придется принять на себя удар Десятого, но время пребывания в зоне досягаемости Первого надо свести к возможному минимуму.

- Понятно, сэр, - ответила Меткалф и принялась за расчеты.

* * *

- Ну что ж, он принял решение, - тихо сказала Элен Захари, увидев, как корабль монти повернулся вокруг своей оси и задействовал системы РЭБ.

Поскольку неприятель и "Катана" неуклонно сближались, более мощные ракеты подвесок Захари в теории могли поразить цель с расстояния более восьми с половиной миллионов километров, но с учетом ловушек и генераторов помех дистанция эффективного огня уменьшалась до семи миллионов. Однако и этого было вполне достаточно.

- Что ты имеешь в виду, говоря "принял решение"? - осведомился Каттнер. - Он ведь только задействовал РЭБ, а курса не изменил.

- Не изменил, - согласилась Захари, - и не собирается. Придерживаясь первоначального курса, он неизбежно будет находиться под огнем около двадцати пяти минут: тринадцать с половиной минут его будем обстреливать мы и одиннадцать - "Нуада". Любое изменение курса лишь изменит это соотношение: уходя от одного из наших кораблей, он лишь подставит себя другому. Однако заметь, он повернулся вокруг своей оси.

- Ну и что? - спросил Каттнер, и Захари едва удержалась от вздоха.

- Да то, что отвернув борт от нас, он повернул его к гражданину капитану Тернеру. Это не столько поможет вести огонь ему, сколько помешает нам. Кроме того, теперь он повернулся к нам "брюхом" клина. Иными словами, он стремится обезопасить себя в первую очередь не от огня "Нуады", а от нашего. Это заставляет предположить, что неприятельский капитан догадался о том, что мы буксируем подвески. - Захари покачала головой и добавила: - Как я уже говорила, гражданин комиссар, мы имеем дело с весьма проницательным противником.

* * *

В командной рубке "Адриана" томительно тянулись секунды. На сей раз никто не готовил блистательный маневр, который решил бы исход боя в последнее мгновение. Все элементы боевого уравнения были известны заранее: большинству офицеров уже приходилось видеть подвески в деле. Они прекрасно понимали, что их ждет, вопрос заключался лишь в том, сколькими ракетами располагает Бандит-Десять. Конечно, не помешало бы узнать, насколько они хороши, а также когда хевениты пустят их в ход, однако решающим фактором оставалось количество. Системы РЭП,* [радиоэлектронного подавления] маскировки и активной противоракетной обороны "Адриана" имели ограниченные возможности, а на поддержку других кораблей эскадры в сложившейся ситуации рассчитывать не приходилось. Увы, число ракет, единовременную атаку которых "Адриан" мог отразить в одиночку, было куда меньше, чем хотелось бы Алистеру МакКеону или Хонор Харрингтон.

- Вхождение в зону досягаемости ракет через пятнадцать секунд, - четко доложила Меткалф.

- Действуем в соответствии с боевым планом, - решительно отозвался МакКеон.

* * *

- Вражеская ракета! - воскликнул гражданин лейтенант Олворт. - Поправка: залп. Шестнадцать единиц.

- Уже? На что они рассчитывают, стреляя с такой дистанции? - спросил комиссар, подрастеряв от удивления свой самоуверенный командный тон.

- Они стреляют не по "Катане", гражданин комиссар, - с невеселой улыбкой пояснила Захари. - На этих ракетах нет лазерных головок.

Каттнер вытаращил глаза.

- Это ядерные боеголовки старого образца, сэр, и пустили его в ход, чтобы вывести из строя подвески, - сказала Элен и, отвернувшись от комиссара, уставилась на свой дисплей. Ракеты монти летели по направлению к ней и, если она не ошиблась относительно их цели и типа боеголовок, должны были взорваться позади "Катаны": достаточно далеко, чтобы не попасть под огонь ее защитных систем, но достаточно близко, чтобы выжечь электронику на буксируемых подвесках. Однако вражеским ракетам потребуется время, и Захари вовсе не собиралась позволить неприятелю спровоцировать ее на преждевременный огонь.

- Гражданин лейтенант Олворт, - отрывисто произнесла она.

- Да, гражданка капитан.

- Залп со всех подвесок через... сто сорок секунд. Отсчет пошел!

* * *

Хонор проследила за тем, как первые ракеты "Адриана" умчались по направлению к противнику. Спустя пятнадцать секунд последовал второй залп, за ним третий, потом четвертый, но хевениты не отвечали. В полете находилось уже сто шестьдесят ракет, ответных выстрелов так и не последовало, и она почувствовала, что у некоторых офицеров в рубке начала зарождаться надежда. Только вот сама Хонор - равно как и МакКеон - их оптимизма не разделяла. Они переглянулись: мысли Алистера были понятны ей и без Нимица.

Капитан надеялся, что огонь с дальней дистанции пробьет брешь в самообладании неприятеля и побудит его ответить с дистанции, не гарантирующей точность попадания. Однако капитан хевов не заглотил приманку. Оставалось надеяться на то, что он промешкает слишком долго, и ядерные взрывы успеют вывести комплексы из строя, однако надежда эта была слабой.

- Ракетная атака, - четко доложила Джеральдина Меткалф, и ногти сцепленных за спиной рук Хонор впились в ладони. - Массированный залп. Первичная оценка - восемьдесят с лишним боеголовок.

- Черт побери! - тихо пробормотал МакКеон.

К "Принцу Адриану" устремились восемьдесят четыре ракеты. Это составляло чуть больше половины числа, выпущенного им самим, однако имелась существенная разница между десятью разделенными во времени и пространстве залпами по шестнадцать ракет в каждом, с которыми операторы оборонительных систем могут разобраться по очереди, и единым массированным ударом. С начала войны подобный расклад не раз оборачивался бедой для Народного Флота, но сейчас в критическом положении оказался Корабль Ее Величества. Джеральдине Меткалф с ее помощниками оставалось лишь сделать все возможное, чтобы хоть что-то противопоставить обрушившемуся на них смертоносному валу.

Генераторы активных помех пытались ослепить самонаводящиеся головки, ложные цели отвлекали их на себя, сбивая с пути, но аппаратное обеспечение снарядов, полученных Народной Республикой от Солнечной Лиги, намного превосходило то, с чем Народный Флот начинал войну. Новые сенсоры и программное обеспечение повысили возможности распознавания цели примерно втрое, а отсутствие у Королевского Флота достоверных данных о новых параметрах существенно снижало эффективность РЭП Меткалф. Правда, четверть вражеских ракет удалось ослепить, но на ложные цели перенаправились лишь очень немногие. Пятьдесят семь прорвались через первую линию обороны, и навстречу им вылетели противоракеты. Кроваво-красные огоньки на экране Меткалф угасали один за другим, но это происходило слишком медленно. Тридцать пять ракет прорвались сквозь рубеж атаки противоракет и были встречены заградительным огнем работающих на ближней дистанции лазеров.

Лазеры уничтожили девятнадцать атакующих единиц, и в результате прорваться на дистанцию прямого поражения удалось лишь шестнадцати - меньше двадцати процентов от первоначального их числа, - однако и этого было достаточно. Крейсер искусно маневрировал, но даже самые удачные маневры не позволяли уклониться от всех боеголовок.

Резкий поворот "Принца Адриана" вокруг своей оси в вертикальной плоскости позволил принять на "днище" импеллерного клина удар четырех ракет и трех - на равно неуязвимую "крышу", но пять из девяти оставшихся взорвались над крейсером и слева от него. Ракеты с подвесок "Катаны" не уступали по мощи тем, какие могли быть выпущены супердредноутом, и впитавшие энергию ядерных взрывов рентгеновские пучки вспороли защитную броню мантикорского корабля, сокрушили переборки, уничтожив две ракетные пусковые установки, гразер, три лазерные батареи и третий радар. Тридцать два человека мгновенно погибли от динамического удара, хотя он и был несколько смягчен бортовой броней и защитными стенами.

Однако спереди, где почти прямо по курсу взорвались еще четыре боеголовки, такой защиты не имелось, и ущерб, нанесенный этими ударами, был поистине ужасен. Сталь рвалась, как бумага, энергетические цепи прерывались, замыкание следовало за замыканием, последовало несколько вторичных взрывов. Страшный толчок - корабль тряхнуло, словно крысу, схваченную за шкирку терьером, - швырнул Хонор на колени. Дисплеи командной рубки замигали, погасли и снова зажглись, переключившись на дублирующие источники питания.

- Доложить о повреждениях! - рявкнул МакКеон.

Не получив ответа, он ткнул в клавишу на подлокотнике, подключившись напрямую к системе аварийного контроля. Однако и она оказалась выведенной из строя. Капитан вызвал через коммуникатор коммандера Гиллеспи.

- Тейлор, мне нужен доклад о повреждениях! - крикнул он, не успев дождаться подтверждения получения вызова.

Несколько бесконечных мгновений коммуникатор молчал, потом послышался чей-то слабый голос.

- Старпом мертв... аварийный контроль не работает. Мы тут все... никого...

Связь прервалась, и МакКеон закрыл глаза.

- Бандиту-Десять досталось, сэр, - доложила Меткалф. - Мы влепили в этих ублюдков как минимум четыре заряда!

- Передняя противоракетная защита выведена из строя, - прозвучал чей-то голос. - Первый и второй лидары уничтожены. Третий гравитационный детектор не действует.

- Переключиться на лидар-пять, - приказала Меткалф. Приказ был принят к исполнению, но голос Джеральдины звучал очень напряженно. Система аварийного контроля бездействовала, и представление о повреждениях можно было составить лишь по разрозненным донесениям. Которые, впрочем, не прекращали поступать.

- Первый гразер уничтожен. Тяжелые потери в Третьем и Пятом гразерах и Пятой пусковой. Потерян контакт с седьмым ракетным отсеком. Подача ракет из первого погреба не происходит.

- Как дела с первым импеллером? - спросил МакКеон у рулевого, оставив попытки связаться с кем-либо в инженерном отсеке.

- Контакт с первым импеллером утрачен, - натянуто отозвался Гаррис. - Наше ускорение снизилось до двухсот g и продолжает падать.

- Первый, третий, пятый и седьмой генераторы защитного поля отключились. Мы теряем защиту левого борта.

- Сэр, Бандит-Один открыл огонь. Выпущено двадцать четыре ракеты, удар через один-семь-три секунды.

- Бандит-Десять меняет курс и наращивает ускорение. Ускорение пять-точка-три километра в секунду за секунду.

"Принц Адриан" содрогнулся от очередного удара.

- Прямое попадание в БИЦ! - донесся возглас из коммуникатора. - Мы теряем кон...

Голос оборвался на полуслове. Из главной вентиляционной шахты повалил дым, но чудом уцелевшая противопожарная автоматика перекрыла ее. Повсюду завывали сирены.

- Мостик, докладывает лейтенант Джуно из второго реакторного, - раздался по внутренней связи голос младшего офицера инженерной команды. - Я собираюсь заняться контролем повреждений, но и с первого взгляда вижу что дела обстоят неважно.

- Что там с первым импеллером? - требовательно спросил МакКеон.

- Он не действует, сэр. Возможно, мне удастся подключить четыре или пять бета-узлов, но это все, что у нас осталось.

Лицо МакКеона окаменело. Лишившись передних альфа-узлов, "Принц Адриан" утратил паруса Варшавской... а Адлер находился в центре гиперпространственного гравитационного потока, в котором только наличие парусов могло позволить кораблю маневрировать. Капитан понял, что сокрушительный залп хевов обрек его корабль на гибель.

- Рулевой, сорок градусов лево руля, - рявкнул он и, встретившись взглядом с Меткалф, пояснил: - Мы поднырнем под Десятого, и, когда его глотка окажется в пределах досягаемости, шарахните по нему всем, что у нас осталось

- Есть, сэр! - ответила Меткалф и склонилась над своим пультом, стараясь насколько возможно восстановить управляемость еще не вышедших из строя систем

Между тем корабль вновь и вновь содрогался под уничтожавшими оборудование и убивавшими людей ударами.

Хонор поднялась на ноги. Нимиц прижимался к ее плечу, из прокушенной при падении губы на подбородок текла кровь, однако она воспринимала все это лишь отдаленной частью сознания, как будто со стороны. Бросив взгляд на покрывавшие значительную часть командного дисплея темно-красные пятна, означавшие поврежденные сектора, она открыла было рот, но очередной толчок отбросил ее к креслу. Хонор чуть не упала снова, но удержалась, схватившись за плечо МакКеона.

- Алистер, сдавайся, - тихо сказала она, но ее слова каким-то чудом перекрыли шум боя, донесения об ущербе и вой тревожной сигнализации.

- Но... - начал МакКеон, уставившись на нее в растерянности.

Хонор не дала ему договорить и лишь крепче сжала его плечо.

- Это приказ, Алистер!

Он продолжал смотреть на нее с болью во взоре. За пять стандартных столетий истории Королевского Флота плен стал уделом лишь тридцати двух военных кораблей.

- Я сказала, сдавайся! - произнесла Хонор громче и резче. - Конвой мы спасли, а без переднего импеллера нам не отбиться и не уйти. Сдавайся, пока все твои люди не погибли напрасно!

- Я...

МакКеон закрыл глаза, потом встряхнулся и кивнул.

- Рулевой, отверните в сторону и погасите ускорение, - приказал он, и каждое слово падало, как удар стального молота. - Коммандер Меткалф, задействуйте на всех беспилотных аппаратах, снабженных сверхсветовыми передатчиками, устройства самоуничтожения. Позаботьтесь о том, чтобы очистить память всех компьютеров, и прикажите своим людям уничтожить все секретное оборудование и материалы. Лейтенант Санко, свяжитесь с Бандитом-Десять. Сообщите его капитану, что мы сдаемся.

Глава 18

- Кто, ты сказал?

Лестер Турвиль уставился на гражданина капитана Богдановича, полагая, что неправильно его понял, однако офицер энергично затряс головой.

- Никакой ошибки, гражданин адмирал. Позвольте, я воспроизведу донесение гражданки капитана Захари полностью.

Турвиль кивнул, и лицо Богдановича сменилось на экране грифом срочного сообщения, адресованного начальнику штаба. Потом заставка исчезла, уступив место стройной женщине со строгим лицом. Слева на ее скафандре красовался идентификатор "Захари Элен", а в темных глазах светилось эхо изумления, подобного испытанному только что им самим

- Гражданин капитан Богданович, - сказала она, прокашлявшись, - докладываю, что корабли Народного Флота "Катана" под моим командованием и "Нуада" под командованием гражданина капитана Уоллеса Тернера вступили в бой с мантикорским тяжелым крейсером "Принц Адриан". После обмена ракетными ударами, в ходе которого мне удалось реализовать преимущество ракетных подвесок, "Принц Адриан" был вынужден сдаться. "Катане" в ходе боя причинен умеренный ущерб: пострадал двадцать один человек, семеро из них убиты. На борту "Нуады" пострадавших нет, а потери противника, по оценке моего старшего помощника, превышают наши в шесть раз. Мы изучаем захваченный корабль, однако экипаж уничтожил все секретное оборудование, что вкупе с разрушениями, причиненными нашим огнем, к числу которых относится и полный вывод из строя переднего импеллера, делает ремонт практически невозможным. Боюсь, что мы не сможем использовать его и, покидая систему, будем вынуждены взорвать.

Она помедлила, словно набирая дыхание, и деревянным голосом продолжила:

- Как мы установили, в числе пленных находятся командир "Принца Адриана" капитан Алистер МакКеон, командир эскорта ускользнувшего от нас конвоя коммодор Хонор Харрингтон и несколько офицеров ее штаба.

Она помолчала, словно сама с трудом могла поверить сказанному, и, едва заметно пожав плечами, добавила:

- До получения других указаний я предполагаю оставить "Принца Адриана" под охраной капитана Тернера, а сама возьму курс на сближение с флагманом эскадры, чтобы как можно скорее передать пленных командованию. Надеюсь, за время пути мне удастся более детально оценить причиненный "Катане" ущерб и по прибытии представить вам подробный доклад. Все мои действия предпринимаются с ведома и одобрения комиссара Каттнера. Конец связи.

Экран мигнул, и на нем снова появился сияющий Богданович. Турвиль и сам чувствовал, что его физиономия расплывается в ухмылке. И причиной ликования был не захваченный тяжелый крейсер, пусть и принадлежащий флоту, который уже шесть лет подряд регулярно награждали Народный Флот пинками по заднице. В Адлере его эскадра захватила уже одиннадцать кораблей, так что трофеями его было не удивить.

- Харрингтон! - пробормотал он. - Бог ты мой, сама Харрингтон!

- Так точно, сэр... то есть гражданин контр-адмирал, - откликнулся Богданович.

Турвиль откинулся в кресле, положил ногу на ногу и с мечтательной улыбкой достал из кармана сигару. Возможно, в этом и было некое позерство, однако повод покрасоваться у гражданина контр-адмирала имелся весомый.

"Харрингтон, думал он. Сначала Адлер, а теперь Харрингтон!"

Контр-адмирал развернул обертку, откусил крепкими белыми зубами кончик и раскурил сигару, размышляя при этом, как распорядится новостями Комитет по открытой информации. Само по себе пленение коммодора являлось не столь уж блистательным успехом, учитывая целое созвездие вице-адмиралов и адмиралов Республики, плененных монти. Однако Хонор Харрингтон была не простым коммодором, а своего рода ночным кошмаром Народного Флота, живым олицетворением огромной разницы между возможностями Королевского и Народного Флотов. Турвиль смаковал осознание того, что им сделан заметный шаг к преодолению этого разрыва. Несмотря на скромный масштаб, его победа при Адлере означала поражение монти, самое несомненное и бесспорное, какое терпело Королевство за пятьсот стандартных лет, и стратеги противника понимали это не хуже его. Захват Адлера сам по себе явился большим успехом, нежели рассчитывал гражданин адмирал Тейсман, посылая Турвиля в разведку боем. А тут в качестве дополнительного приза корабли его эскадры пленили Хонор Харрингтон.

Правда, спустя несколько мгновений Турвиль выдул облачко дыма и заставил себя вернуться с небес на землю. К торжеству примешивалось опасение. После такого триумфа ему едва ли удастся отвертеться от повышения. Предстоит не только прощание со столь любезными его сердцу небольшими автономными подразделениями, но и переход на уровень ответственности, на котором военачальник может оказаться козлом отпущения за провал порученной ему операции. Коль скоро Комитет по открытой информации раззвонит о его подвигах на всю Республику, командованию Флота не останется ничего другого, как предложить ему соответствующее повышение и отказаться в таких обстоятельствах будет вряд ли возможно.

В любом флоте, а особенно в охваченном революционной лихорадкой, действует неписаный закон: офицеру, отказавшемуся от повышения и, тем самым, признавшим себя не готовым принять соответствующую ответственность, оно никогда не будет предложено вновь. Скорее всего ему вообще не предложат ответственную работу... и вообще хоть какую-нибудь работу. Тем более Народный Флот находился в тяжелом положении, и если доказавший свою одаренность флотоводец демонстративно отказывался от ответственности, его "бдительные" коллеги вполне могли привлечь к этому факту внимание БГБ.

Нахмурившись, Турвиль мысленно дал себе слово проследить за тем, чтобы в докладе наверх о пленении Харрингтон в первую очередь были отмечены заслуги капитанов Захари и Тернера. Флот должен знать, что командующий эскадрой не претендует на чужие лавры. В худшем случае эта скромность обеспечит ему понимание и уважение коллег, а в лучшем - хотя такой вариант представлялся не слишком вероятным - позволит ему самому отделаться благодарностью, добившись повышения для двух капитанов, которые, тут у него не было сомнений, заслужили награду. Конечно, им сопутствовала удача, но на войне без удачи не обойтись, а захват такого противника, как Харрингтон, не мог стать результатом одного лишь везения.

Вытащив сигару изо рта и уставившись на ее тлеющий кончик, Турвиль мысленно прокрутил донесение Захари. Он не сомневался, что, будь Харрингтон ранена, гражданка капитан упомянула бы об этом в докладе, и порадовался тому, что она цела. Известие о пленении Харрингтон стало для него приятным сюрпризом, однако невзирая на чудовищный урон, который она нанесла Народному Флоту, контр-адмирал не испытывал к ней личной ненависти. Она была врагом, но врагом, который внушал уважение. Турвиль гордился тем, что ему выпадет честь быть первым старшим офицером Республики, который встретит ее в качестве пленницы.

Правда, то уважение, которое он испытывал к ней, накладывало на него дополнительную ответственность. Следовало позаботиться, чтобы с Харрингтон обращались с учтивостью, подобающей ее чину и заслугам. Увы, Народная Республика и при режиме Законодателей не славилась особой деликатностью в обращении с военнопленными, а при новой власти положение лишь ухудшилось. Бюро госбезопасности старалось заграбастать всех сколько-нибудь видных пленников в свои лапы, и хотя Флот пытался этому противиться, возможности были неравны. В лагерях, подведомственных Флоту, оставляли лишь тех, кого госбезопасность не считала нужным помещать в свои мрачные тюрьмы.

Мысль о том, что БГБ скорее всего вытребует Харрингтон себе, заставила Турвиля нахмуриться. Дело было не только в том, что она заслуживала лучшего: в отличие от костоломов из госбезопасности флотские чины были напрямую заинтересованы в хорошем обращении с пленными монти. Альянс захватил несравненно больше пленных, чем Республика, а вздумай монти посчитаться за дурное обращение со своими, расплачиваться придется отнюдь не заплечных дел мастерам из БГБ.

Откинув спинку кресла, гражданин контр-адмирал задумчиво уставился на свой коммуникатор. Он приметил удивление, промелькнувшее в глазах Богдановича, от которого не укрылась перемена в настроении командира, но сейчас Турвилю было не до начальника штаба. Поддавшись ликованию, он упустил некоторые неизбежные затруднения - и сейчас размышлял, как с ними справиться.

Помимо всего прочего Турвиль задумался о возможности прибегнуть к помощи Хонекера. Разумеется, контр-адмирал не мог открыто поделиться с комиссаром всеми своими соображениями, но они долго прослужили вместе и научились неплохо понимать друг друга. Захват Харрингтон вполне мог быть поставлен и в заслугу Хонекеру, что делало для него предложение Турвиля не лишенным интереса. Правда, комиссар сам числился в штате БГБ, однако его долгое пребывание на кораблях, знание внутренней жизни флота и ощущение своей причастности к воинскому товариществу могли перевесить ведомственную солидарность. К тому же - и это самое важное - в отличие от многих политических надзирателей комиссар Турвиля не был идиотом. Не говоря ничего вслух, он, однако, понимал, что флот, от которого требуют побед, просто не вправе игнорировать оперативную и стратегическую реальность в угоду тупому политическому доктринерству. Хонекер уже не раз показал, что в интересах дела способен закрыть глаза на некоторые отступления от революционного этикета. Вопрос, однако, заключался еще и в том, сумеет ли гражданин контр-адмирал убедить гражданина комиссара, что, воспрепятствовав передаче Харрингтон в лапы кровожадных коллег, он действительно послужит интересам дела.

Турвиль не мог в качестве аргументов приводить соображения, касающиеся моральных обязательств и воинской чести. Как комиссар - любой народный комиссар - Хонекер изначально отвергал все, отдававшее старорежимными понятиями и идеями. В конце концов, постулаты о том, что режим Законодателей рухнул под грузом собственной развращенности, а Комитет общественного спасения ведет бескомпромиссную революционную борьбу с силами реакции за очищение общества от скверны социального неравенства, упаднической элитарности, клановости, коррупции и засилья плутократии, являлись символом их веры. В свете этой теории прежние нравственные ценности представали направленной на манипулирование общественным сознанием выдумкой алчной олигархии, и обновленному обществу следовало выбросить их на свалку истории. Как любила повторять гражданка Рэнсом: "Честь - это то, о чем твердят плутократы, когда хотят оправдать кровопролитие".

Турвиль подозревал, что Хонекер относится к столь презираемым Корделией декадентским ценностям лучше, чем осмеливался признаваться даже себе. Но, что бы ни таилось в глубинах его сердца, он никогда не позволит себе открыто усомниться в ортодоксальной доктрине. Чтобы заручиться его поддержкой, контр-адмиралу следовало найти веские прагматические аргументы. Если неосознанно Хонекер и может откликнуться на соображения морального порядка, то их все равно не помешает подкрепить чем-то таким, что сможет в чьих угодно глазах выглядеть серьезным доводом.

И пожалуй, сказал себе Турвиль, тут мне пригодится ссылка на Денебские соглашения. Бог свидетель, ГБ нарушает их на каждом шагу, но формально они являются признанной всеми воюющими сторонами юридической основой, определяющей принципы и нормы обращения с военнопленными. Контроль за выполнением соглашения осуществляла Солнечная Лига, и если до сих пор БГБ удавалось втирать очки ее инспекторам, то в случае с Харрингтон едва ли стоит рассчитывать на подобное благодушие. Слушком уж заметная она персона. Если она исчезнет, монти не примут никаких ссылок на "утраченные файлы" и "небрежность в ведении документации". Хонор ведь не только коммодор, но еще и землевладелец: даже тем идиотам, которых посылает сюда Лига, придется оторвать задницы от кресел, если станет известно, что в наших застенках угробили главу феодального государства. Кроме того, наши люди будут ожидать от противника ответного нарушения Денебских соглашений, что не лучшим образом скажется на действиях флота.

Турвиль понимал: вздумай он сказать Хонекеру, что опасается дурного обращения БГБ с пленницей, тот отвергнет такое предположение, даже сознавая его обоснованность. Исходя из этого, он решил нажать на формальную сторону дела. Скажем, так: узнав о нарушении нами Соглашений, реакционная правящая клика Звездного Королевства, несомненно, предпримет непропорционально жестокие ответные меры, что не лучшим образом скажется на боевом духе наших людей.

Несколько секунд Турвиль таращился на сигару, отшлифовывая предстоящую речь и думая о том, как потолковать с Хонекером подальше от жучков. Хорошо еще, что "Катана" доставит пленников на "Графа Тилли" лишь через несколько часов.

Наконец он поднял глаза на Богдановича и с улыбкой сказал:

- Это прекрасная новость, Юрий. Будь добр, немедленно проинформируй о случившемся комиссара Хонекера и подготовь все, чтобы принять коммодора Харрингтон и других пленных старших офицеров с подобающей учтивостью. Судя по тому, что я слышал, она всегда обращалась с нашими пленными наилучшим образом, и мы должны ответить ей тем же.

- Будет исполнено, гражданин контр-адмирал.

- Спасибо. И напомни мне о прибытии "Катаны"... минут за сорок пять до встречи.

- Есть, гражданин контр-адмирал.

- Спасибо, - повторил Турвиль и, отключив коммуникатор, снова зажег потухшую сигару.

Покачивая кресло, он размышлял о том, как лучше всего убедить Хонекера в своей правоте.

* * *

- Коммодор, гражданка капитан Захари просит вас и ваших офицеров проследовать за мной в шлюпочный отсек для препровождения на флагман.

Обернувшись на голос коммандера Люшне, Хонор подумала о том, что лишь глубочайшее отчаяние могло заставить ее даже не заметить, как открылся люк. Она понимала, что отсутствие внешнего выражения эмоций ни от кого их не скроет, однако кивнула старшему помощнику капитана "Катаны" со всей возможной невозмутимостью.

- Спасибо, гражданин коммандер.

Звук собственного голоса удивил ее: он прозвучал слегка хрипло, словно она разучилась управляться с голосовыми связками, и вместе с тем настолько естественно и обыденно, что ей показалось, будто он принадлежит не ей. Выбросив из головы мелочную дурь, Хонор прокашлялась, но это не слишком помогло.

- Прошу передать вашему командиру мою искреннюю благодарность за заботу о наших людях... Прежде всего о раненых, - сказала она.

Люшне хотел было ответить, однако не нашел подходящих слов и, отступив в сторону, указал Хонор на люк.

Она двинулась в указанном направлении. Шаг ее утратил обычную упругость, но не физическое состояние было тому виной. Точнее сказать, она чувствовала колоссальное гнетущее бремя и понимала, что оно останется с ней и после полного восстановления работоспособности.

Алистер МакКеон шагал рядом с ней, и она чувствовала, что он страдает еще сильнее. Утешить его было нечем: в настоящий момент он чувствовал себя отцом, потерявшим любимое дитя - и не важно, что он ни в чем не виноват.