Чтение 12–й страницы книги ~Зубы дракона~

Милиция отреагировала на удивление быстро - уже через два часа в дверь позвонил молоденький лейтенант и напористо поинтересовался, не держим ли мы дома собаку.

- Вы знаете, даже канарейки нет, - улыбнулся я пеньками зубов. - Но вы проходите, смотрите сами.

Конечно, я слегка струхнул, хотя и понимал, что человека в подобном преступлении наверняка не заподозрят, а совесть меня нисколько не мучила - если бы этим подрастающим рэкетирам попался не я, а кто-то другой, то пострадал бы невинный человек. А так - досталось именно тем, кто все и затеял. Чего их жалеть? Не хочешь получать по морде

- не приставай к людям в парадных.

Лейтенант не замедлил воспользоваться приглашением и быстро пробежался по комнатам.

- Вы хоть объясните, что происходит-то? - счел я нужным проявить свое незнание.

- Загрызла тут собака гражданина. Насмерть. Ищем, - вздохнул лейтенант, огорченный полным отсутствием живности, и с надеждой добавил: - Возможно, имела место самооборона.

- А что второй парень говорит?

- Бредит. Всякую ересь несет, - и тут в милиционере проснулась подозрительность:

- А откуда вы знаете про второго парня?

- Трудно было не заметить, - резонно и, что главное, честно заметил я, и зевнул, еще раз продемонстрировав полное отсутствие зубов - одни пеньки.

- Да, - согласился лейтенант. - Трудно было бы не заметить. В окно на улицу сиганул. Три перелома.

Я закрыл за ним дверь, потом заглянул в мамину комнату. Маманька опять где-то гуляла. Я включил телевизор, пощелкал каналами. Везде шли или сериалы, или всякие крикливые конкурсы. Оставалось отключить ящик и завалиться спать.

Глава 7

Путь через Горные Сады

Впервые за долгие дни, проснувшись от визга таймера, я прекрасно понимал, где нахожусь и что делаю: дома, встаю на работу; живу в Санкт-Петербурге, работаю водителем в доме для престарелых. Нормальный житель обычного города... Но моя самоуверенность дала трещину, стоило выйти на улицу. Уж очень тихо и спокойно было на темных тротуарах. Полупустые автобусы, никакой толкучки в метро...

- Простите, девушка, вы не подскажете, какой сегодня день недели?

Дежурная у турникетов сперва удивилась, потом понимающе улыбнулась.

- С утра суббота была.

- О боже! - оставалось только хлопнуть себя по лбу и развернуться обратно к дому. Естественно, с постоянными скачками меж двух миров уследить за днями недели - не самое простое занятие.

Итак, два выходных дня.

Можно сидеть дома и таращиться в ящик, можно пойти в гости, можно позвонить какой-нибудь из девиц. Список, стараниями жен друзей, уже весьма солидный. Ну, девок понять можно, они замуж хотят. А мне это зачем нужно?

Итак, два выходных. Тоска...

* * *

- Драко-он! Он сожрал!!! Он кого-то сожрал! - Ривьен орал, как оглашенный, и беспорядочно носился по валунам.

- Что-о? - Кюг вскочил на ноги, нацелил в мою сторону копье. Многоцветная радужная полоска пробежала по влажным от росы сильным рукам. Рядом с ним встал Баряба.

Я ударил по рукояти ольхона, и оружие прыгнуло мне в ладонь. Плеча коснулось плечо деда Закидона, с другой стороны обнажили клинки Ирена и Чегай. Напротив опустили копья охотники.

Всплыли в памяти голубые глаза с карими лучиками... На этот раз я убью Кюга. Обязательно убью.

- Сожрал, сожрал! - продолжал верещать Ривьен.

- Кюг, ты здесь? - послышался тревожный голос вожака охотников. - Баряба? Чапа? Сыч? Все здесь?

Малх поймал Ривьена за руку, развернул к себе и влепил звонкую оплеуху.

- Кого он сожрал? Кого?

- Щ-щ зубы... У него зубов нет. Он загрыз... Человека загрыз.

- Все на месте, все живы. Кого он загрыз? - не дожидаясь ответа, вожак охотников влепил пацану прямой в челюсть, и щенок покатился по камням. Малх презрительно сплюнул. - Засранец.

Кюг, после короткого колебания, опустил копье, оглянулся, подошел к успевшему подняться Ривьену и влепил еще одну затрещину - от себя.

Я вогнал ольхон в ножны, поднял голову, опять поймал на себе внимательный взгляд вожака охотников и плотнее сжал губы. Новенькие зубы только-только начинали проклевываться.

- Раз уж встали, тогда в путь, - оглядел всех Малх. - Я замыкающим, Лунный Дракон первым. Остальные: как вчера.

Трудно понять, то ли шери вчера наелись, то ли стали нас уважать, но вели они себя куда спокойнее. Мы неуклонно двигались вперед, стараясь не проходить под кронами деревьев, а небольшая кошачья стая лениво трусила следом на почтительном расстоянии. Такое положение вещей ослабило общую бдительность, за что мы и поплатились: днем, когда солнце уже успело прогреть напитавшуюся ночным туманом землю, высушить рапсодии (а заодно пропечь кожу), и обратить освежающий ветерок в суровое дыхание зноя, Чегай увидел поросшую маголой поляну. Все бросились собирать питательные корешки... Тут-то шери и бросились в атаку.

В живых я остался только чудом. Нападения кошки не учуял, не заметил, не осознал - Зубы-недоростки чутья еще не обрели. К счастью, шери прыгнул в тот самый миг, когда мне взбрело в голову наклониться и поправить шнуровку рапсана. Зверь скользнул по спине, и мы оба кубарем покатились в траву. Хищник быстро вскочил на ноги, но я уже обнажил ольхон. На втором прыжке киска лишилась черепа. Теперь можно было перевести дух и выпрямиться: вокруг нас дергались в судорогах четыре щери; Кюг получил длинную неглубокую ссадину на плече, Баряба - на ноге. Дешево отделались.

Шери в тот день нас больше не тревожили. Мы спокойно двигались дальше, но тот факт, что мне не удалось учуять подкравшуюся кошку, давил на нервы.

Между тем из-за отвесного склона показался длинный и белый, словно седой, горный отрог. Далекий, как мечта о коммунизме, и подернутый дымкой., словно вчерашний сон, этот хребет ясно давал понять: мы начали огибать гору! Расступились деревья впереди, и стали видны настоящие Горные Сады: терраса уходила немного вниз и вдаль, упираясь в бурую стену горы, замыкающей долину охотников. На этом плоскогорье, длинной километра три и шириной от обрыва до обрыва не меньше километра, все пространство представляло из себя сплошную изумрудно-зеленую крону... Наверное, там был источник воды. Болото внизу, по эту сторону Долины Охотников, подтверждало мою мысль. Но исследование Горных Садов в наши планы не входило, и я предпочел держаться поближе к горе.

Через пару часов мы увидели каменную россыпь у склона. Почти ровный полукруг метров сорока в диаметре. Место для стоянки - идеальное.

Избавившись от необходимости вести "экспедицию" и внимательно смотреть по сторонам, я уселся на камень, расслабился, насколько смог, закрыл глаза... И осторожно втянул через рот знойный воздух.

Магола... Много свежей маголы, и немного печеной - наверное, у кого-то осталась заначка. Свежесть, смешанная с легким молочным привкусом. Это Ирена. А терпкий запах самца наверняка исходит от Кюга. Застарелым потом веяло от стариков... Но это все не то, не то... И наконец донесся пряно-травяной аромат... Я приоткрыл глаза, встал. Запах шел слева. Пара шагов. Прямо...

Охотники примолкли, наблюдая за моими манипуляциями, и ошибиться нельзя. Позору не оберешься. Только вот зубы утверждают, что прямо передо мной суслик, а я ничего не вижу... Кому верить, зубам или глазам?.. А, где наша не пропадала?! Я прыгнул вперед. Зверек, громко заверещав выскочил из-за камня, скользнул шерсткой по щеке (зубов-то у меня еще не выросло!) сиганул в сторону травы. Мелькнуло копье, он вякнул последний раз и смолк.

- Суслик, суслик! - захлопала в ладоши Ирена.

Охотники дружно захохотали, только Чегай презрительно сморщился.

- Чего, - смутилась девушка, - ведь вкусно...

- Тебе повезло, Ирена. Суслик достанется вам с дедом на двоих, - отдал я ей зверька. - Остальные, похоже, вегетарианцы.

- А ты?

- Я просто сыт.

- Малх, воды совсем мало осталось, - перебил нас Чапа.

- Плохо, - подошел к нему Малх. - Я так рассчитывал, мы выйдем из садов дня через три. Так?

- Должны, - согласился Чапа.

- Раздели на два дня, - скомандовал вожак охотников, - последний переход как-нибудь стерпим.

- Меня не считай, - подал я свой голос. - Переживу несколько дней без воды.

И опять поймал на себе внимательный взгляд Малха. Но объяснять ему, что могу напиться дома на кухне, не стал.

- Не будешь, значит, - негромко сказал, присев рядом, Малх. - Молодец. В силе воли тебе не откажешь.

- Ерунда, - отмахнулся я.

- Нет, не ерунда. Это я понял, когда увидел открытую дверь сокровищницы. Ты ведь не первый там оказался. Но тебе удалось выйти.

- Кто-то же должен был стать первым.

- Но им оказался именно ты. Дракон не может вырваться из сокровищницы. Зубы дракона - это воля дракона. Пока зубы не выросли, человек бессилен против каменных стен и обитых дверей, а когда они вырастают - воля дракона подчиняет человека себе. У него уже нет разума, он не способен правильно пользоваться своими клыками, не может сообразить, как вырваться на волю.

- Но я же вышел.

- Вышел. Ты не загрыз там мальчишку из Небесного Города, ты поднялся с ним на гору, ты прожил с ним рядом очень долго, а он еще жив. И девчонка со стариком живы. Ты идешь рядом с нами, у тебя блестят зубы, но ты ни на кого не бросаешься.

- Ты к чему все это говоришь?

- Все очень просто. Твоя воля оказалась сильнее его воли. Ты победил волю дракона, Лунный Дракон. И я рад, что ты с нами.

Должен признать, в душе моей шевельнулось от этих слов огромное удовольствие, но я промолчал.

- Скоро мы дойдем до Небесного Города. Ты должен быть с нами.

- Не собираюсь становится бандитом. - сразу расставил я точки над i.

- Какие еще бандиты?

- Ты знаешь, Малх, - не без сарказма ответил я, - тех, кто грабит честных людей, кто силой отнимает чужое имущество, называют бандитами.

- Честных людей не существует.

- Как это? - настала моя очередь удивиться.

- Есть смелые люди, и есть трусы. Смелые люди готовы с оружием в руках добывать и защищать свой хлеб. Смелый человек приходит к нам. Если он не сломался, не согнулся, то будет жить достойно. А трус сидит дома и трясется в темном уголке. И чтобы оправдать свою трусость называет ее честностью.

- Ты хочешь сказать, что Чегай, или дед Закидон, или Ирена - они трусы?

- Ты кое-чего не замечаешь, Лунный Дракон, - усмехнулся Малх. - Вы все среди нас. Правильно? Вот видишь... Ты лучше представь себе этот Небесный Город. Нашелся только один мальчишка, у которого хватило отваги спуститься вниз. Представляешь? Там живет примерно сотня человек. Половина - женщины. Потом еще старики, недоростки. От силы двадцать действительно способных драться людей. А теперь представь - двадцать трусов против нескольких смелых мужчин. Понятно? Этот город - подарок. Подарок нам от богов, чтобы мы спокойно встретили старость. Я понимаю, ты в обиде на то, что внизу случилось. Так ведь в жизни всякое бывает. Если тебе нравятся такие тетки - пожалуйста. Получишь взамен двух, или трех. Нравятся молоденькие - получишь молоденьких...

Вот так. Подменить мою милую Тхеу двумя-тремя тетками... А чем вытравить из памяти ее доверчивость, доброту?.. Ее голубые глаза и карие лучики... Я ощутил, как в душе закипает ярость.

- Малх, - сдерживая себя, сказал я, - Есть еще один момент. Я тебя ненавижу!

- А я тебе тоже не в любви пришел объясняться. И даже не помощи просить. Ты просто не мешай. Имея двух-трех человек я этот Город Властителя Вселенной в бараний рог скручу. Просто постой в стороне - и я позабочусь, чтобы потом твоя жизнь текла, как ручей мечтаний.

- Не верю ни на йоту. Все бандиты, добившись своего, имеют странную привычку убивать бывших помощников.

- Они просто дураки, - пожал плечами Малх. - Ты можешь не помогать мне вначале, но потом, если на гору поднимутся другие смелые люди, ты будешь защищать свой новый дом вместе с нами. Ведь так? Это будет твой дом, и ты обязательно станешь его защищать! Ведь ты смелый человек, а не честный. Когда внизу узнают, что Небесный Город защищает Лунный Дракон, число гостей наверняка сильно сократится. Хватит с них и брошенных мною сокровищ.

- Не жалко?

- Чего? - пожал плечами вожак охотников. - Впереди Небесный город.

На нас повеяло соблазнительным ароматом жаренного над огнем суслика. Аж слюнки потекли.

- Тебе эта девчонка нравится? - проследил мой взгляд Малх, и тут же себя одернул. - Впрочем, об этом рано. Но ты мои слова не забывай.

Он поднялся и пошел к своим "смелым людям". А я, после Малховых расспросов, невольно пригляделся к изящным движениям Ирены. На плече ее правильным треугольником расположились три родинки. Как я их раньше не заметил? Не присматривался. Действительно ведь, удивительно красивая девушка. Встретил бы такую в Питере - обязательно попытался бы познакомиться. Девушка поймала мой взгляд, смутилась, стала поправлять волосы и едва не уронила жаркое в костер, отчего еще больше смутилась. Я рассмеялся и отвернулся.

Охотники тем временем занимались астрономией: уже стемнело, и на небе загорались первые звезды.

- Вон, вон новая загорелась! - азартно тыкал Баряба пальцем в небо.

- Нет, с краю быть не может. Он наверняка на Тропе.

- Ну, ты загнул! Он, конечно, парень не промах, но на середину тропы его не пустят.

- Да не на середине, - горячился Кюг, - по краю тропы.

- И чтобы это значило? - негромко, как бы про себя, заметил я.

- Ищут костер Хайте, ~ ответил Чапа. Я и не заметил, как этот стройный невысокий парень оказался рядом с Иреной.

- Где?

- На Тропе Небесных Охотников. Разве ты не знаешь?

- Откуда. Я же с Луны свалился.

- Точно... - махнул рукой Чапа. - Я и забыл.

- Так что за тропа?

- Когда охотник уходит из этого мира, он поднимается на небо и зажигает свой костер. Если он был могучим и отважным, то другие охотники пропускают его на середину Тропы Охотников, если слабым и трусливым - то место его с краю. А могут и вообще не пустить.

- Откуда ж они знают, каков охотник?

- Как откуда? - еще больше удивился молодой человек. - Им с неба видно. Они следят за каждым охотником, а потом решают, какого места он достоин. Первый охотник зажег костер на небе еще до рождения отца твоего, Хроноса.

Чапа начал тихонько петь. Но то ли он стеснялся, то ли песня предназначалась исключительно для ушей Ирены - слов разобрать не удавалась. Сердце кольнула иззубренная ледяная игла ревности... Но стоит ли мне ревновать? Можно ли вмешиваться в дела этого мира, из которого я могу исчезнуть так же внезапно, как и очутился здесь? Что станут делать тогда те, кто мне здесь поверил, кто соединил со мной жизнь? Лучше никого не связывать... А Чапа пел о странных зверях, которые распахивали крылья и парили в бескрайнем лазурном небе, пока ревнивый ветер не унес их далеко-далеко... И под этот заунывный мотив я скоро задремал.

Утро подняло меня первого. Ежась от утренней прохлады, я вскочил на ноги, попрыгал, усиленно покрутил руками, выгоняя теплую кровь к замерзшим кистям. Посмотрел на остальных путников: охотники спали своей кучей, а мои друзья - своей. Правда, к "моим" притулился Чапа. Всем им, естественно, было тепло, и только я, оставшись в одиночестве, замерз как цуцик.

Небо уже светлело. Странно, что вчера я не обратил внимание на множество голубоватых ребристых гор, нагромоздившихся за краем обрыва. Пейзаж напоминал детскую комнату великана, в которой разбросан конструктор из пирамид Хеопса.

Шери тоже спали, сбившись недалеко от каменной россыпи в большой пушистый комок. Я, прижимая палец к губам, тихонько коснулся плеча вожака охотников, указал на посапывающую стаю. Он понял все с полуслова. Через пару минут, сумев не издать ни единого звука, мы снялись со стоянки и ушли вперед, оставив шери досматривать их кошачьи сны.

Растительность под ногами стала заметно более жухлой и почти вся имела желтый осенний оттенок. Деревья росли редко, далеко друг от друга и имели столь же снулый вид. Наше движение сняло с ночлега трех кошек, которые потрусили следом, но даже в мыслях не имели нападать.

Основная стая появилась часа через три. Хищники неслись во весь опор, оставляя за собой узкую черную полосу глубоко вспаханной земли. Этих бы красавчиков, да на совхозные поля - никаких тракторов не понадобится!

Шери, запыхавшиеся от долгого бега, атаковали нас сходу, но Малх ловко превратил крупного, матерого предводителя стаи из гурмана в блюдо меню, и кошачьи оставили нас в покое еще почти на час, но потом снова повисли на хвосте.

Терраса продолжала заметно поворачивать в южном (судя по солнцу) направлении и при этом стала быстро сужаться. Когда мы уходили от Горной Струи, солнце пекло в затылок, сейчас уже било в глаза; там террасу от края до края глазом не охватить было, а здесь ширина составляла от силы метров триста. У меня появилось ощущение, что скоро мы упремся в тупик. Деревьев не стало и в помине, но трава продолжала бороться за выживание среди этих пропеченных солнцем камней.

Хорошее местечко для привала в этот раз я углядел на краю обрыва: чем-то не понравился там растительности большой треугольник, усыпанный щебнем пепельного цвета. Обнаружив, что их законная еда нагло собирается укрыться в недоступном месте, шери пришли в неистовство и бросились в бой. Большинство кошек в последний момент передумало и отвернуло назад, но пять крупных зверей плотной кучей кинулись на Кюга с Барябой. Кюг выстоял, убив одного и отогнав другого, а Баряба оказался сбит с ног. При-этом один шери забился на охотнике в предсмертных судорогах, второй принялся тут же рвать своего приятеля, а третий скакнул вперед и впился клыками в ногу Чапе. Парень закричал и рухнул, рассыпая собранный хворост. Подоспевший дед проткнул кошку копьем, они с Иреной подхватили Чапу на руки, и мы наконец-то выбрались на безопасное место.

Кровь из парня хлестала, как из ведра. Вспоминая все, что знал из медицины, я сорвал с него пояс, туго замотал бедро у самого паха, а потом еще, и затянул получившийся жгут древком копья. Кровотечение прекратилось. Я отполосовал полу его рапсодии и склонился к.ноге: котяра ухитрился начисто скусить всю икроножную мышцу. Оставалось только прикрыть рану тряпкой, забинтовать и надеяться на лучшее.

- Через час жгут придется ослабить, - сказал я ему. - Будем надеяться, рана уже закроется.

- А она закроется? - подняла на меня глаза Ирена, и Чапа тут же испуганно схватил ее за руку.

- Не уходи. Когда ты рядом, мне легче. Я так рад, что познакомился с тобой. Ты самая прекрасная, кого я только видел в жизни.

Ко мне его слова явно не относились, поэтому я встал и подошел к деду.

- Как думаешь, долго нам еще тут в кошки-мышки играть?

- Если я не забыл легенды о первых мужчинах, то дня два еще идти, - вздохнул тот. - Потом Сады кончатся, а гора станет совсем крутой. Придется лезть наверх. Поверху обходить...

И мы оба невольно взглянули на Чапу. Это был единственный из охотников, который вызывал хоть какую-то симпатию. Вот и сейчас - ему наверняка хотелось вопить от боли, но он просто говорил и говорил. Держал Ирену за руку и говорил, то ли выплескивая накипевшее на сердце, то ли пересказывая слова древней песни:

- ...твой голос ласкает сердце, как теплый летний ветерок, твои глаза завораживают, как магия полнолуния, твои губы порождают желания, от которых закипает кровь, улыбка чарует, словно рассвет над горным озером, волосы волнуют, словно видения темной ночи, дыхание душисто, словно цветение персикового сада. Жесты твои легки и грациозны, руки тонки и изящны, а пальцы точены, словно изваяны резцом мастера из драконьей кости, Прекрасны линии твоих плеч, соблазнителен подъем груди, изящна талия, манят к себе движения бедер, покатость живота.

Ноги твои стройны и свежи, как первый луч солнца, а каждый шаг разит, словно лезвие меча, оставляя вечный след в душе любого мужчины. Как прекрасен румянец на прохладных бархатных щеках, как загадочен взмах ресниц, поворот головы, сколько гордой грации во вскинутом подбородке! Ты воплощаешь все радости мира, смысл жизни, цель существования, ты создана на счастье и на гибель, ибо даже смерть не страшна, если служит платой за твои объятия. Каждый миг без тебя растягивается в вечность, и пища не имеет вкуса, и влага не утоляет жажды, воздух давит грудь, сон не дает отдыха, а солнце тепла. Без тебя мир сер и скучен, и я бросился бы в пропасть, если б не знал, что увижу тебя снова, прекраснейшая женщина Вселенной...

Чапе повезло - утром он был жив. Повязка на ноге потемнела от крови, сам он сильно побледнел, став напоминать привидение, под глазами висели мешки от бессонной ночи, но он был жив.

- Ну, ты как? - спросил Малх, присев рядом и внимательно осмотрев повязку.

- Нормально. - Чапа встал и, морщась от боли, сделал пару небольших шагов, приволакивая ногу.

- Понятно. - Вожак охотников поднялся, нашел взглядом Чегая. - возьмешь его сверток?

- Конечно... - Чегай без дальнейших разговоров принялся навьючиваться.

- Хорошо. Все собрались? Тогда пора. - Малх подошел к Чапе, закинул его руку себе на плечо, приняв на себя почти весь вес раненого парня, дошел с ним до самого края травы и внезапно отступил в сторону. Я не понял, откуда в его руках оказался ольхон. Лезвие хищно блеснуло на солнце, ахнула Ирена, судорожно сглотнул Ривьен. Чапа вскинул руки к горлу, словно надеясь остановить хлещущий поток крови, сделал пару неуверенных шагов и рухнул на траву. Шери, радостно рыча, кинулись к нему.

- Все, - выдохнул вожак охотников и повернулся к нам. - Ну, что встали?! Уходим, уходим.

Пока кошки рвали парня в клочья, мы шли спокойно. То, как Малх преспокойно перерезал Чапе горло, настолько поразило всех, не исключая охотников, что никто даже звука не издал ни в осуждение, ни в поддержку. Просто молча шли вперед. Земля уже почти не пружинила под ногами. Ее тонкого слоя хватало только на то, чтобы дать жизнь тощим желтым листьям травы. И открыть дорогу шери.

Это уже была не терраса - так, карниз шириной метров в пятьдесят, прикрытый линялым и изношенным травяным ковролином, из-под которого там и сям торчали серые камни. Уже можно было любоваться белыми известковыми каменными клыками под обрывом. Провал внизу был совершенно нежилой - оттуда поднимался только суровый сухой жар без малейшей примеси запаха влаги или хотя бы гнилья. Что ни говори, а там, где есть жизнь, всегда найдется чему протухнуть. Например, нашим обглоданным костям - шери приближались.

Двигались они теперь не так бодро, как на рыхлых лугах вокруг Горных Садов, но все равно быстрее нас. И совсем перестали проявлять уважение: догнав нас первыми, три огненно-рыжие кошки немедленно кинулись в атаку, благополучно увернулись от копий Барябы и Кюга, переметнулись на сторону Малха и деда, отступили, потом обогнали, развернулись и кинулись на меня.

Я ударил по рукояти ольхона и остановился, ожидая нападения. Кошки тоже встали, пригнув головы почти к земле и угрожающе рыча. Я шагнул. Они прыгнули вперед, но не так близко, чтобы их можно было достать лезвием. Сидели поперек дороги и угрожающе рычали. Пришлось идти прямо на них. Они медленно попятились, временами резко дергаясь вперед и щелкая челюстями в считанных сантиметрах от лезвия. Эти твари не нападали и не отступали - они просто мешали идти. И их становилось все больше. Щелканье челюстей и рычание доносилось со всех сторон. Мы без малейшего успеха отмахивались ольхонами и копьями, и практически стояли на месте - за полдня, вымотавшись как шахтеры-стахановцы, смогли продвинуться от силы метров на триста.

Когда дорогу пересекла полоса крупных валунов, почти полностью перекрывавшая террасу мы без разговоров выбрались на них и рухнули без сил. Забыв об экономии, припали к кувшинам. В итоге мне, Ривьену и Малху не досталось ни глотка.

Вожак охотников потряс в руке пустой кувшин и со злостью кинул его в шери. Кошки с восторгом принялись гонять игрушку по траве, пока та не улетела в пропасть.

- Воды нет, жратвы нет, - сплюнул он. - Идти еще дня три. Что делать будем, Лунный Дракон?

Отвечать я не стал. Слишком ярко стоял перед глазами Чапа с перерезанным горлом. Не было у меня ни малейшего желания разговаривать с этим хладнокровным убийцей.

- Я знаю, о чем ты думаешь, - ни сколько не смутясь продолжал Малх. - Чапу вспоминаешь. А что мне делать оставалось? Идти он не может. Оставаться вместе с ним? Через неделю все передохнем. Брать с собой? А кто потащит? Мы и так еле прорвались. Я поступил единственно возможным способом. И, кстати, надолго избавил нас от преследования. Это был единственный выход, и я не мог поступить иначе... Ваши же шкуры спасал, между прочим. Ну, скажи, я прав?

- Не знаю...

- Говоришь "не знаю", а думаешь, что я подлец. Наверное, я поступил подло. Но правильно. А если ты такой умный, то скажи, как нам отсюда выбираться. Шери так просто не отпустят...

Кошки валялись на жухлой траве, бросая в нашу сторону заинтересованные взгляды. Несколько шери почему-то поднялись и неторопливо трусили в сторону Горных садов. Наверное, за кетчупом к завтраку.

Должен быть выход. Мы ведь не первые идем. Выход должен быть. Я осмотрелся по сторонам: карниз быстро сужался, но по нему еще идти и идти... И весь порос травой. Между валунами и горной стеной оставалась травяная полоска шириной метра два - шери пройдут. Отвесная стена высотой метров десять, а выше, словно пеньки деревьев, торчат изломанные скалы. Склон по мере нашего движения становился ниже и ниже, и где-то там, дальше по карнизу, наверное опускался до уровня террасы... В голове мелькнула мысль, от которой, увы, удалось поймать только хвостик: "Дальше пойдем верхом..."

* * *

На этот раз я не стал вскакивать по сигналу таймера, а сперва приподнялся на локте и выглянул в окно. Там огромными хлопьями падал снег. Медлительное, солидное движение снежинок завораживало и убаюкивало, но спать дольше было нельзя - внизу черными тенями торопливо метались люди. Час пик. Значит, сегодня рабочий день. Неохота. Но зато здесь, надеюсь, никакие шери меня не сожрут.

Я откинул одеяло, быстро принял душ, оделся и выскочил на улицу. Слегка подмораживало. Снег укрывал все вокруг одеялом невероятно-белого для города цвета - его насыпалось почти по колено. Похоже, зима все-таки настала. Я зачерпнул снег ладонью, сжал. Хрупко скрипнув, пушистые снежинки обратились во влажный снежок. Влажный... Это же вода! Нужно подняться выше в гору - там лежит снег!.. Тут я спохватился - покамест я еще в Питере - и побежал на работу.