Чтение 12–й страницы книги ~Тая~

- Не боишься, что я вас задушу? - спросил Кэп.

- Попробуй, - Вероника продемонстрировала раскладной нож, - после каждой выходки, буду отрезать тебе по яичку. И как мой отец, я свои обещания всегда выполняю.

* * *

Ветер гнал над водой клубы пара, и туман напоминал потревоженное существо.

- Странно, - сказал Доктор, - туман давно должен рассеяться. Ветер, дождь и нулевая видимость. Как-то нелогично даже.

- Может, это не туман.

- А что?

- Облака, газ, что-то еще.

- Нет, Москвичка, я в разные походы ходил и во всяких горах бывал, но такой погоды пока не припомню.

- Страшно тебе?

- Нет, - соврал Доктор, - как-то не по себе. Дискомфорт какой-то. Вот если бы солнышко вышло, хоть на пару минут, и настроение поправилось, и жизнь бы наладилась.

- Ну, хватит о погоде. Давай к нашему барану.

Доктор выволок из палатки Кэпа и, осмотрев, надежно ли он связан, спросил:

- Что с ним делать?

- Как-то надо надеть на него рюкзак.

- Что? Топить меня передумали?

- Ты же все равно не скажешь, где Оля?

- Не скажу, - согласился Кэп.

- Тогда какой смысл? - сказала Вероника. - Мы же не звери.

- Благородные революционеры?! - закричал Кэп. - Пощадите бедного Капитана, дайте в кустики сходить.

- Нет уж, дорогой, эта сцена есть во всех плохих фильмах, и мы ее из нашей истории исключим.

- Как же я буду писать?

- А вот Доктор тебе подержит. Правда, Доктор?

Доктор брезгливо посмотрел на Кэпа.

- Нет, сказал Кэп, лучше в штаны.

- Тогда стой и не лезь с дурацкими вопросами.

Вероника и Доктор собрали вещи и снаряжение. Укомплектовали три рюкзака и мешок, который должны были нести по очереди.

- Все, - сказала девушка. - Давайте двигаться.

- Стойте! - закричал Кэп.

- Что еще?

- Не оставляйте кат, хотя бы отвяжите.

- Зачем? - заинтересовался Доктор.

- Если вы пустите его по течению, возможно, кат вынесет к устью. Вероятность маленькая, но она есть. А если он попадется на глаза, экипаж обязательно будут искать.

- А он дело говорит, - сказал Доктор.

- Зубы заговаривает.

- Вы все равно не собираетесь сплавляться, какой смысл оставлять его?

- Никакого, - согласилась Вероника, - но и спускать его на воду нам не следует.

- Почему? - вмешался Доктор.

- Я не знаю, но это часть игры, и моя интуиция подсказывает, что так поступать нельзя.

Доктор подошел к катамарану и, развязав швартовку, поочередно пнул баллоны. Давление показалось ему достаточным, и легко подняв судно, он столкнул его в воду.

- На твою интуицию будем полагаться дома, в городе, а здесь доверимся логике. И дешевле и надежней.

- Доктор! - похвалил Кэп. - Ты снова становишься мужчиной. Подумай на досуге, кто денежки спер? Не тот ли, кто бабушку пришил?

- Заткнись и двигайся, - приказала Вероника.

- Уже иду.

Кэп, шел по берегу вторым. Идти ему было неудобно из-за связанных рук, и хотя Доктор, выполняя многочисленные меры предосторожности перевязал их вперед, маневрировать с рюкзаком было неудобно.

- Вероника, - спросил Кэп, - а кем ты была до этого?

- Будешь разговаривать, заклею тебе рот.

- Что же нам молча идти?

- Пусть болтает, - сказал Доктор.

- Пусть, - согласилась Вероника, - но если я услышу хоть одно подстрекательство, дальше пойдешь с новым скотчем.

- Ладно, - согласился Кэп, - хотя я собирался послушать. Но раз вы мне разрешаете болтать, буду ловить момент. Ты, Доктор, в инопланетян веришь?

- Почему Доктор? - спросила Вероника.

- Потому что хочу спросить Доктора, а твой ответ я и так знаю.

- Интересно, почему?

- Потому что иду со связанными руками по твоей милости или по милости твоей мнительности, а раз так, значит, тебе ничего не стоит и в зеленых человечков поверить.

- Кэп, даже я не смогу сказать - верю я в них или нет, а ты за меня распорядился, будто я простая, как три рубля.

- Поверь, Москвичка, в этом мире не все так сложно.

- Да? Тогда поделись опытом?

- Понимаешь, Москвичка. Все наши деяния, влечения и мысли достаточно просты. Взять хотя бы желание есть или размножаться. С одной стороны это очень разные желания и ничего общего в них нет, но если только вдуматься, то окажется, что это всего лишь боязнь смерти. Потому что если ты не будешь есть, то умрешь, и если ты не размножишься тоже умрешь.

- А если размножишься?

- Если размножишься, то останется твой вид, твоя фамилия, ребенок на тебя похожий и так далее.

- Но я-то умру?

- Конечно, умрешь, но когда ты умрешь одна, никому не нужная и всеми забытая или после тебя останутся люди, которые некоторое время будут тебя помнить - это две большие разницы. Знаешь, Москвичка, что такое две большие разницы?

- Нет.

- Есть разница между тем-то и тем-то, есть большая разница, а вот если человек оставил что-то на земле и если сгинул в небытие - это две разницы. Две, и, прикинь, Москвичка, большие.

- Пока не пойму, к чему ты клонишь.

- Я тебе про устройство в мире или основы философии толкую. А они о чем говорят? Что люди поступают весьма и весьма предсказуемо, потому что бояться одного - смерти. И хотят они кушать и детей заводят, чтобы не умереть, а если отсюда плясать, то любую схему, даже самую сложную, можно раскрутить и понять.

- Не мог бы ты спуститься до примера?

- Ну, спроси меня что-нибудь, то, что понять не можешь или объяснить.

- Хм. Зачем мой папа хочет отдать меня замуж за человека, который мне не нравится.

- Смерти боится, - растянул Кэп.

- Как все просто!

- А ты как думала?

- А я думала, он мне счастья желает.

- Нет, - возразил Кэп. - Он себе счастья желает, если бы он тебе его желал, то принял бы тебя за личность. Человека, которого он обязан уважать и с чьим мнением считаться, а это уже не его дочь. Это уже не человек, в котором он отразится, и останется жить после смерти, потому что это уже посторонний человек, а в постороннем человеке он жить не сможет.

- Хочешь сказать, что он специально принял такое решение?

- А разве сама не видишь? Кого бы ты ни выбрала, папа твой тебе откажет даже, если это будет достойный человек. А вот мерзавца, которого он тебе нашел, ты не должна полюбить. Иначе, он бы тебе не смог волю сломать и не смог бы навязать собственного решения. Заметь. Родители четко знают, что тебе надо, с кем ты должна спать и каких детей рожать, потому что это еще не твоя жизнь и не твое счастье. Это продолжение их собственной жизни, и впускать кого-то еще они ни за что не станут. Им не нужна твоя любовь и тем более твое уважение, потому что они рассуждают так: "Вырастет, поймет меня". На самом-то деле это даже по-другому звучит: "Вырастет, станет мной", но никто никогда не перерождается, и твой папа заблуждается не самым страшным образом.

- Логично ты рассуждаешь, Кэп, но вот как-то мелко, как-то подленько.

- Что значит мелко?

- Да свел ты мою жизнь к половым инстинктам, а кому же приятно это слушать?

- Москвичка, я же тебе сказал, что люди еще сильней заблуждаются.

- Как?

- Ну, вот возьмем опять же твоего отца. Я так понимаю, деньги у него есть, и проблем с материальным положением не имеется.

- Допустим.

- И автомобиль у него хороший и дом, наверняка, все дела.

- Допустим.

- А зачем ему это все?

- Как зачем?

- Зачем человеку деньги, если он их потратить не сможет? Зачем человеку Феррари, если в России не построили дорог, по которым на нем можно проехать? Зачем отапливать двадцать комнат, если тебе в трех комфортно и хорошо?

- Ну, во-первых у нас нет Феррари, а если папе нравятся точные немецкие машины, что из того?

- Прикинь, Москвичка, и мне нравятся, и если бы были у меня лишние деньги, я бы только на таких и ездил. Но твой папа покупает их по другой причине, а именно потому, что если приедет он в министерство на "копейке", никто не будет его уважать.

- Мой папа не работает в министерстве.

- Да какая разница, и в банк никто на отечественных автомобилях не ездит. А все потому, что не умеет твой папа ничего, кроме как взятки брать или давать. Если он покупает уважение за деньги, значит уважать его больше не за что.

- Да почему, черт возьми?

- Как почему? Надо мне платить за дорогую тачку, если я изобрел средство от облысения?

- Это уже совсем абстракция. Причем здесь тачка и причем здесь средство от облысения?

- За средство от облысения я получу Нобелевскую премию, а в дорогую тачку я любую девчонку затащу.

- Так уж и любую.

- Уверяю тебя. Я видел, что делают с людьми дорогие автомобили, и убеждать тебя в этом не стану. Ты это и сама знаешь, и если бы не знала, историю про скалолазание не рассказала бы. А вот папа твой таких историй не слушает, и окружают его люди, которые только и умеют, что работать языком. Но это про дорогой автомобиль, а вот про средство от облысения слушай дальше. Если я, предположим, такое средство изобрел, мне и деньги ни к чему. А зачем мне деньги, если меня и так все лысые уважать станут.

- Думаешь, кто-то вспоминает об Иванове, когда закапывает "капли Иванова" или про Сидорова, когда мажет "мазь Сидорова"?

- Нет, Москвичка, я никогда не вспоминал Полинга, хотя и витаминов таких не пил, но даже если бы и пил, не вспомнил. А уважение, оно делится на две части: тот, кого уважают и те, кого уважают. И если я придумаю такое средство, от которого волосы на голове будут так же расти как под мышками, значит, буду я себя уважать за то, что людям помог. Люди меня за то, что я им помог, а не за то, что сумел обойти, обокрасть и в грязь втоптать.

- Что ты хочешь сказать?

- Ничего, только то, что когда твой папа останавливается на светофоре и смотрит из дорогой машины, как я улицу перехожу, я его не уважаю, я ему завидую. Завидую, потому что он со своими одноклеточными понятиями заставил меня на себя работать, а я поленился или не смог и не переступил через западло. Только он этого не знает, потому что его при этом гордость переполняет, и думает он, будто отразился во мне и внутри меня живет.

- Но ты-то такой правильный, такой золотой, какого же черта ты завидуешь?

- А я и не завидую, это я так, для примера.

- Кэп, боже мой, что ты можешь об этом знать, что ты вообще можешь знать?

- Я и не говорю, что знаю, - сказал Кэп, - просто, Москвичка, если бы мне предложили поменяться жизнями, знаешь, так - баш на баш. Взять, и жизнь другого человека прожить. Я бы твоим папой ни за что не захотел стать.

- А кем бы захотел?

- Есть один человек, сер Гарри Синклер, но ты его, наверняка, не знаешь.

- Сука ты, Кэп.

- Я знаю.

- Скажи, Кэп, а что, по-твоему любовь? Тоже боязнь умереть?

- Нет, Москвичка, любовь любви рознь.

- Я про настоящую.

- Настоящая любовь или как говорят: "любов" - это и есть сама смерть.

- Как это?

- Понимаешь, Москвичка. "Любов", это когда человек сразу умирает. То есть так.... Перестает существовать и растворяется в другом человеке, бескорыстно, без надежд и без остатка. Начинает жить в другом существе, жить его мыслями, его желаниями, его страхами, победами и неудачами.

- Это любовь одного человека?

- Разумеется.

- А если люди любят друг друга.

- Москвичка, любовь никогда не бывает взаимной. То есть теоретически она может быть ответной, но если человек любит, ему глубоко наплевать, любят ли его, потому что его самого уже нет и он весь в этом человеке от начала и до конца.

- Ладно, Кэп. Пока ты все на половые инстинкты не перевел, что там про марсиан?

- Каких марсиан?

- Ну, ты начал с того, верит ли Доктор в инопланетян?

- Доктор, а ты веришь?

- Верю, верю, - буркнул Доктор.

- Тогда это они, во всем виноваты.

- Почему же сразу инопланетяне? - спросила Вероника.

- Да потому, что больше некому. Ведь если бы это были человеческие проделки, прослеживалась бы хоть какая-то логика. Можно было предположить, что человек смерти боится и очень хочет отразиться в нас. Запугать до полусмерти, а потом выйти и сказать: "Здравствуйте, меня зовут Сидоров".

- Почему Сидоров?

- А как еще такого мудака могут звать, только Сидоров.

- Тебя что, в детстве Сидоров обидел?

- Это к делу не относится. А относится только чужая заинтересованность. Например, материальная выгода. Как твой Зураб. Или предположим, что на этой реке есть никому неизвестная кимберлитовая трубка, с огромными запасами алмазов или золотая жила, а может залежи редкоземельного металла. И те, кто в тайне добывают этот металл, совсем не хотят, чтобы об этом узнали.

- Не проще ли утопить команду и не заворачивать с тушенкой.

- Проще, - согласился Кэп, - поэтому я это предположение отверг. Но инопланетяне.... Во-первых, они могут быть роботами, во-вторых, могут оказаться на более высокой ступени развития, а это значит, что уже получили в свое распоряжение бессмертие и наша логика, логика смертных им нипочем.

- Хочешь сказать, что бессмертная тварь наблюдает за нашей реакцией и получает удовольствие от того, что видит?

- А что ей еще делать? Москвичка, неужели ты никогда не издевалась над муравьем? Тебе интересно, что будет, если на него направить собранный увеличительным стеклом свет. У него задница дымится, он орет, думает, за что же это ему такое? А ты наблюдаешь. Попиваешь пивко, сигареткой дымишь и единственное, что чувствуешь, это скуку.

- А есть у тебя хоть какие-то доказательства.

- Нет, - ответил Кэп. - Да и какие могут быть доказательства, если не видишь и не можешь понять, что происходит. Но есть улика, и из этой улики у меня возникло три предположения.

- Поделись уж.

- Хорошо, - согласился Кэп. - Я расскажу, но только теперь ты лично не принимай. Дело в том, что снимки, которые ты видела не все. Все они и не нужны нам, а кроме тех, что ты видела, есть еще фотография, как сошла лавина. И сошла она в том месте, где обычно этого не происходит, и время не самое обычное, и лавина какая-то странная. В общем, было в этой фотографии вопросов больше, чем ответов. Мы ее долго крутили и так и сяк, и, в конце концов, решили, что это был санкционированный сход. Знаешь, делают так иногда, возьмут и стрельнут из пушки, чтобы ненароком никого не задавило.

- Ну и что?

- Да, понимаешь, Москвичка, место уж больно глухое. Нет там никаких курортов, нет туристов и нет местных жителей. А как ни крути, за подобный сход платить надо. Я тогда подумал, что это землетрясение, в горах такое происходит. Но явление само по себе тревожное, а для нас еще и опасное, потому что если становится район сейсмически активным, это надолго. Стали мы выяснять, сейсмические карты смотреть, про всякие там ЧП почитывать и наткнулись на коротенькое сообщение о необычном природном явлении, произошедшем в Центральном Алтае две недели назад. Это был рассказ охотника о свечении в стратосфере. О свечении, предположительно вызванном падением болида, то есть метеоритом, достигшим земли. Как назло, охотник этот, по всей вероятности, местный житель, с детства был глухим и удара или взрыва не слышал.

- А почему местный?

- Не знаю. Не могу представить глухого охотника, по меньшей мере, европейца.

- Ладно, и что? Ты решил, что при посадке космического корабля сошла лавина.

- При посадке нет. А вот при падении возможно. Но сначала я предположил, будто это падение земного корабля, либо американского, либо нашего. И возможно ты - замаскированный агент ФСБ или ЦРУ, который заслан к нам, чтобы скрыть сей факт.

- Сначала ты сказал?