прощание тем дням, когда мы сражались за все собственными руками и
скитались среди звезд, когда мы были лишь небольшой кучкой преданных друг
другу товарищей, мечтавших о том, что нам было не по силам. Да, это было
тяжело и горько, но мне кажется, что у нас теперь больше не останется
времени для веселья. Когда делаешь что-то для миллионов звезд, у тебя нет
больше возможности увидеть, как от сделанного тобой добра осветится
изнутри морщинистое лицо крестьянина, или услышать от него, что ты сделала
не так. Весь мир превратится для нас в незнакомцев...
она сказала:
страстно ответила на его поцелуй.
долгой паузы. Неожиданно она рассмеялась, и ее смех ясной и прелестной
музыкой отразился от заиндевевших башен Бронтофора. - О, Мартин, и почему
только я боялась! Мы никогда больше не будем одиноки...
горизонтом. Он поцеловал ее на прощание, пожелал спокойной ночи и зашагал
по гулкому коридору к своей комнате.
хотелось петь и громко смеяться, сотрясая всю звездную вселенную. Таури,
Таури, Таури!
в облегающий темный плащ. Тусклый свет светошара бросал на его лицо
скользящие тени. Варгор.
парализатора. Варгор улыбнулся, криво и извиняюще.
с ним, они спасали друг другу жизнь, работали и жили вместе... Варгор!
провалился во мрак.
боли, когда к нему возвращалась чувствительность. Что-то не давало ему
двигаться. Когда зрение прояснилось, он увидел, что лежит, связанный и с
кляпом во рту, на полу своего проектора времени.
подвале, отправляясь к звездам, и даже не собирался взглянуть на нее
напоследок. Машина времени!
освещал его осунувшееся лицо. На его усталое красивое лицо беспорядочно
падали волосы, а глаза были такими же дикими, как и слова, что услышал
Саундерс.
такую услугу, которую она никогда не забудет, а то, что я собираюсь с
тобой сделать - самое гнусное, что один человек может сделать другому. Но
я должен. Память об этой ночи будет терзать меня всю жизнь, но я должен.
вырвались невнятные звуки. Варгор покачал головой.
мне приходится совершать зло, я буду делать его без ошибок.
увидел, когда вернулся со звезд ко двору ее отца во главе боевого флота, и
ее серые глаза впервые засияли для меня. Любовь к ней настолько сильна,
что доставляет мне боль. Я не перенесу разлуки с ней, и ради нее готов
перевернуть весь космос. И я видел, что она постепенно начинает любить
меня.
проиграл. Но я не могу сдаться! Наш род завоевал ради мечты Галактику,
Мартин - и не в наших принципах прекращать борьбу, пока ты еще жив.
Сражаться любыми средствами за то, что ты любишь и ценишь - но сражаться!
Императрицы будет тяжелой, не приносящей славы, удручающей для
честолюбивого человека - но только так я смогу обладать ею, и да будет
так. И я искренне полагаю, прав я или не прав, что я лучше для нее и для
Империи, чем ты. Ты ведь знаешь, что не принадлежишь по-настоящему нашему
времени. У тебя нет ни нужных традиций, ни чувств, ни образования - ни
даже биологического наследства последних пяти тысяч лет. Таури может
любить тебя сейчас, но подумай о том, что будет через двадцать лет!
и вернешься сюда, для меня это будет означать бесчестье и изгнание.
Надежнее было бы убить тебя. Но я вовсе не законченный негодяй, и даю тебе
шанс. В худшем случае ты попадешь в то время, когда Вторая Империя
достигнет пышного расцвета, в более счастливый век. И если ты найдешь
способ вернуться... что ж, вспомни о том, что я тебе говорил по поводу
другой эпохи и постарайся действовать с ясностью и добротой. Добротой к
Таури, Мартин.
машины.
ненавидеть. У тебя уйдет несколько тысяч лет, чтобы высвободиться и
остановить машину. Я снабдил тебя оружием, припасами и всем прочим, что
тебе сможет понадобиться. Но я уверен, что ты перенесешься в более великое
и миролюбивое общество и станешь счастливее, чем здесь.
горечи. Мощный гул проектора достиг максимума, и он отправился в путь...
о, нет, остановите машину... остановите, пока еще не поздно!
подпорке и не мог дотянуться до выключателя никакой частью тела. Он
нащупал ноющими пальцами узел и вцепился в него ногтями. Машина взревела,
набрав полную мощность, и швырнула его в необъятность времени.
освободиться. Под конец он высвобождался из пут медленно, ему было уже все
равно, и он с угрюмой уверенностью знал, что перенесся в будущее на много
больше тысяч лет, чем способны зарегистрировать его приборы.
иллюминатор на безликую серость. Стрелка указателя столетий уперлась в
ограничитель. По грубым прикидкам, он забрался в будущее примерно на
десять тысяч лет.
заметил просачивающуюся в кабину воду. Вода... он сейчас под водой...
короткое замыкание! Он мгновенно послал машину вперед.
момент из этих десяти тысяч лет, то ли по естественным, то ли по
искусственным причинам, море покрыло равнину, на которой стоял Бронтофор.
десять...
на какой-то далекой планете. Нет и Белготая с его улыбкой, ни верного
Хунды, и даже Мечтатель, должно быть, давно уже удалился во мрак. Над
мертвым Бронтофором катило валы море, и он был одинок.
машины стонал под тяжестью воды, а море просачивалось сквозь трещины в
дверях. Интервалы между попытками он проводил в тоскливом одиночестве,
оценивая пройденные века по показаниям своих часов и средней скорости
проектора, перестав волноваться о точной дате.
ворваться внутрь. В глубине его ждали бы спокойствие, сон и забытье. Но
нет, не в его правилах было сдаваться так легко. Смерть была его другом,
она всегда будет дожидаться его зова.
машину и обнаружил, что вокруг него сухой воздух.
смог бы увидеть или вообразить, он не мог понять дикой геометрии
титанических структур, что возвышались вокруг него, ни разу не повторяясь.
Местность вокруг него гудела и пульсировала от сил невероятной мощи,
колыхалась и расплывалась в странно нереальном свете. Вокруг сверкали и
грохотали сгустки энергии - на землю обрушилась гроза. Вспышки молний
обжигали шипящий воздух.
мощной, что его оглушенный мозг оказался едва способен ухватить ее
значение:
ПРИМЕНИМ СИЛУ, КОТОРАЯ УНИЧТОЖИТ ТЕБЯ!"
молекулу его мозга, и вся его жизнь лежала перед Ними открытой в
ослепительно-белом свете.
Василенко Иван
Шилова Юлия
Громыко Ольга
Афанасьев Роман
Лондон Джек
Соломатина Татьяна