ты дома опять.
лестнице и все говорил, говорил с Эдвардом. Эдвард толкнул дверь, и Джон
Блэк увидел свою желтую латунную кровать, знакомые вымпелы колледжа и сильно
потертую енотовую шубу, которую погладил с затаенной нежностью.
Столько событий в один день! Как будто меня двое суток держали под ливнем
без зонта и без плаща. Я насквозь, до костей пропитан впечатлениями...
взбил подушки. Потом растворил окно, впуская в комнату ночное благоухание
жасмина. Светила луна, издали доносились звуки танцевальной музыки и тихих
голосов.
голову рубаху, обнажая золотистый загар плеч и крепкой, мускулистой шеи.
тому назад? Капитан приподнялся на локте, вдыхая напоенный ароматом жасмина
воздух, потоки которого раздували в темноте легкие тюлевые занавески. На
газоне среди деревьев кто-то завел патефон - он тихо наигрывал "Всегда".
сразу.
утром.
схлынуло с него напряжение этого дня, и он наконец-то мог рассуждать
логично. Все - все были сплошные эмоции. Громогласный оркестр, знакомые лица
родни... Зато теперь...
чего? Что это - неизреченная благостность божественного провидения? Неужто
бог и впрямь так печется о своих детях? Как, почему, для чего?"
влиянием первых впечатлений. Потом стал перебирать всякие новые
предположения, лениво, как камешки в воду, роняя их в глубину своего разума,
поворачивая их и так и сяк, и тусклыми проблесками вспыхивало в нем
озарение. Мама. Отец. Эдвард. Марс. Земля. Марс. Марсиане.
сегодня?
рассмеялся почти вслух. Внезапно пришла в голову совершенно нелепая теория.
По спине пробежал холодок. Да нет, вздор, конечно. Слишком невероятно.
Ерунда. Выкинуть из головы. Смешно.
живут именно марсиане, что они увидели, как приближается наш корабль, и
увидели нас внутри этого корабля. И что они нас возненавидели. И еще
допустим - просто так, курьеза ради, - что они решили нас уничтожить, как
захватчиков, незваных гостей, и притом сделать это хитроумно, ловко, усыпив
нашу бдительность. Так вот, какие же средства может марсианин пустить в ход
против землян, оснащенных атомным оружием?
воображение.
все это продукты моего собственного воображения, материализованные с помощью
марсианской телепатии и гипноза, размышлял капитан Джон Блэк. На самом деле
дома совсем иные, построенные на марсианский лад, но марсиане, подлаживаясь
под мои мечты и желания, ухитрились сделать так, что я как бы вижу свой
родной город, свой дом. Если хочешь усыпить подозрения человека и заманить
его в ловушку, можно ли придумать лучшую приманку, чем его родные отец и
мать?
году, когда никого из моего экипажа еще не было на свете! Когда мне было
шесть лет. когда действительно были в моде пластинки с песенками Гарри
Лодера и еще висели в домах картины Максфилда Парриша, когда были бисерные
портьеры, и песенка "Прекрасный Огайо", и архитектура начала двадцатого
века. А что, если марсиане извлекли все представления о городе только из
моего сознания? Ведь говорят же, что воспоминания детства самые яркие. И,
создав город по моим воспоминаниям, они населили его родными и близкими,
живущими в памяти всех членов экипажа ракеты!
мать, а марсиане с необычайно высокоразвитым интеллектом, которым ничего не
стоит все время держать меня под гипнозом?..
заморочить голову Люстигу, за ним Хинкстону, потом согнать толпу; а когда
космонавты увидели матерей, отцов, теток, невест, умерших десять, двадцать
лет назад, - разве удивительно, что они забыли обо всем на свете, забыли про
приказ, выскочили из корабля и бросили его? Что может быть естественнее?
Какие тут могут быть подозрения? Проще некуда: кто станет допытываться,
задавать вопросы, увидев перед собой воскресшую мать, - да тут от счастья
вообще онемеешь. И вот вам результат: все мы разошлись по разным домам,
лежим в кроватях, и нет у нас оружия, защищаться нечем, и ракета стоит в
лунном свете, покинутая. Как ужасающе страшно будет, если окажется, что все
это попросту часть дьявольски хитроумного плана, который марсиане задумали,
чтобы раз делить нас и одолеть, перебить всех до одного. Может быть, среди
ночи мой брат, что лежит тут, рядом со мной, вдруг преобразится, изменит
свой облик, свое существо и станет чем-то другим, жутким, враждебным, -
станет марсианином? Ему ничего не стоит повернуться в постели и вонзить мне
нож в сердце. И во всех остальных домах еще полтора десятка братьев или
отцов вдруг преобразятся, схватят ножи и проделают то же с ни чего не
подозревающими спящими землянами...
перестало быть теорией. Внезапно им овладел неодолимый страх.
Брат лежал рядом с ним, погруженный в сон.
двери, когда раздался голос брата:
дважды. Он не добежал до двери.
каждого дома выходили, неся длинные ящики, маленькие скорбные процессии; по
залитой солнцем мостовой выступали, утирая слезы, бабки, матери, сестры,
братья, дядья, отцы. Они направлялись на кладбище, где уже ждали
свежевырытые могилы и новенькие надгробные плиты. Шестнадцать могил,
шестнадцать надгробных плит.
то ли мэр, то ли кто-то другой.
плакали, убивались, а лица их постепенно преображались, теряя знакомые
черты.
точно воск, расплывались, как все расплывается в жаркий день.
безвременной кончины шестнадцати отличных людей, которых смерть унесла в
одну ночь..."
громыхающей меди в город, и в этот день все отдыхали.
сразу принялся собирать марсианский хворост для костра. Насчет того, чтобы
отпраздновать прилет на Марс, он и слова не сказал, просто набрал хворосту,
подпалил его и стал смотреть, как он горит.
морем, оглянулся через плечо на ракету, которая пронесла их всех - капитана
Уайлдера, Чероки, Хетэуэя, Сэма Паркхилла, его самого - через немые черные
звездные просторы и доставила в безжизненный, грезящий мир.
и ждал: сейчас запрыгают, закричат... Вот только пройдет оцепенение от
потрясающей мысли, что они "первые" люди на Марсе. Никто об этом вслух не
говорил, но в глубине души многие, видимо, надеялись, что их предшественники
Корнев Павел
Никитин Юрий
Ильин Андрей
Жюль Верн
Пехов Алексей
Афанасьев Роман