Чтение 12–й страницы книги ~Предпоследняя истина~

последовать его примеру.

А если это не Рансибл информировал подземных жителей? Если это сделал
кто-то другой?

Тогда весь этот проект, фальшивые археологические находки, статьи в
"Мире природы", утечка информации о находках, судебный процесс в Совете
Реконструкции, уничтожение финансовой империи Рансибла и его арест...

Затевается совершенно напрасно.

Джозефа Адамса била дрожь. Потому что в отличие от Броза, в отличие
от Верна Линдблома и, вероятно, Роберта Хига и всех остальных, кто был
связан с этим проектом, у него возникло ужасное подозрение, что происходит
ошибка.

Но эта догадка не сможет замедлить осуществление проекта.

Ни на одно мгновение.

И опять, повернувшись к Брозу спиной, Адамс сказал:

- Линдблом, вполне вероятно, что они заблуждаются. Может быть, это не
Рансибл?

Ответа не последовало. Линдблом не мог ему ответить, потому что в
этот момент смотрел на Броза; тот уже встал на ноги и, опираясь на
массивные костыли, пробирался к выходу, пошатываясь и бормоча что-то себе
под нос.

- Клянусь честью! - вскричал Адамс, не отрывая взгляда от окна. - Я
напишу эти чертовы статьи, но если окажется, что он невиновен, я его
предупрежу! - Он посмотрел на Линдблома, стараясь понять, как тот
отреагировал на его слова.

Лицо Линдблома было бесстрастно. Но слова его Линдблом слышал.

И рано или поздно он отреагирует. Уж он-то, Джозеф Адамс, знал как
облупленного этого человека, своего близкого друга, с которым он не один
год проработал бок о бок. И в том, что реакция последует, он был
совершенно уверен.

И отреагирует он самым решительным образом. Хорошенько поразмыслив,
Верн Линдблом, вероятно, согласится помочь ему каким-нибудь образом
предупредить Рансибла и не оставить при этом следов, которые могли бы
обнаружить агенты Броза или профессиональные ищейки Фута, действующие с
ними заодно. С другой стороны...

Правде надо смотреть в глаза, он уже смотрит ей в глаза.

Верн Линдблом - йенсенист. В этом не может быть никаких сомнений.

И он может донести Брозу на Адамса.

И тогда агенты Броза уже через несколько минут появятся в поместье
Адамса и прикончат его.

Для них это проще простого.

А сейчас он не мог понять, какое решение принял его старый приятель.
Ведь Адамс не мог воспользоваться услугами международного психиатрического
центра, как это сделал Броз.

Он мог лишь ждать. И молиться.

А молитвы, язвительно подумал он, иссякли еще до войны.

Инженер-оперативник из частной полиции Уэбстера Фута, скорчившись в
тесном бункере, говорил в микрофон аудиопередатчика, транслировавший его
слова в лондонскую штаб-квартиру.

- Сэр, я записал на кассету разговор между двумя людьми.

- Касательно темы, которую мы обсуждали? - раздался издалека голос
Уэбстера Фута.

- Разумеется.

- Ну и отлично. Вы же знаете, с кем связан Луис Рансибл. Проследите,
чтобы он получил кассету.

- К сожалению, это...

- Передайте ее в любом случае. В разумных пределах мы должны делать
все, на что только способны. - В доносившемся издалека голосе Фута
послышались властные нотки. Слова его следовало рассматривать и как
выражение его мнения, и как приказ.

- Да, мистер Фут, мы постараемся сделать все как можно быстрее.

- Да, - повторил Фут, - как можно быстрее. - И положил трубку
аудиоприемника.

Инженер тут же занялся устройствами для слежки и подслушивания,
стараясь не включать их на полную мощность и добиваясь удовлетворительной
работы и при такой громкости; он тщательно просмотрел видеографическую
запись своего разговора с начальником, чтобы ничего не упустить из виду. В
сложившейся ситуации ни в коем случае нельзя допустить ошибку.

И он ее не допустил.

А тем временем превосходная, написанная от руки речь лежала в
портфеле Джозефа Адамса. Кроме автора, ее еще никто не видел.

Линдблом не ушел; дрожащими руками он зажег сигарету. Продолжать
разговор он не хотел и остался только потому, что сильно устал.

- Теперь в твоей власти, - сказал Адамс, - засадить меня за решетку
или оставить на свободе.

- Мне это известно, - пробормотал Линдблом.

Адамс направился к двери:

- Я отправлю эту речь на авторедактор - пусть он запишет ее на
пленку. Я хочу поскорее с ней разделаться и забыть о ней. А потом займусь
тем, что мы называем нашим новым проектом - подделкой предметов
материальной культуры, оставленных инопланетянами, чтобы засадить в тюрьму
человека, посвятившего целую жизнь тому, чтобы обеспечить приличным
жильем...

- У нацистов, - прервал его Линдблом, - не было письменных приказов
относительно Окончательного Решения, под которым подразумевалось
истребление евреев. Приказы отдавались устно. Начальник приказывал
подчиненному - слово заменяло письменный приказ. Я надеюсь, этот абсурдный
рассказ не вызывает у тебя раздражения.

- Пойдем выпьем по чашечке кофе, - предложил Адамс.

Линдблом пожал плечами:

- Какого дьявола мы должны об этом думать? Они решили, что это
Рансибл, а кто мы такие, чтобы утверждать, что это не так? Кто еще, кроме
него, заинтересован в том, чтобы эта информация просачивалась в убежища?

- Если бы я только знал, - ответил Адамс и заметил, что Линдблом явно
чем-то встревожен. - В жилых комплексах Рансибла живут тысячи людей.
Достаточно, чтобы один из них совершил побег и не был пойман агентами
Броза или Фута и сумел пробраться обратно в убежище. Затем жители этого
убежища предупредили своих соседей, те - своих...

- Да, - сказал Линдблом, - это звучит вполне убедительно, но разве
его впустили бы обратно в убежище? Разве они не сочли бы, что он уже
заболел и стал переносчиком этой ужасной болезни, как она называется,
мешочной чумы? Да они растерзали бы его на месте! Потому что они верят
информации, которую мы передаем им по телевизору каждый Божий день. А в
субботу даже дважды, для большего воздействия.

И поэтому они решат, что он превратился в живую биохимическую бомбу.
Но и это еще не все. Иногда, знаешь ли, стоит подбросить организации Фута
несколько зеленых, чтобы они не забыли поделиться информацией для
служебного пользования. Дело в том, что жителям убежищ рассказал о
ситуации на поверхности не один из них, это отнюдь не был их коллега,
возвратившийся назад. Они и в глаза не видывали того, кто это сделал.

- Ну ладно, житель убежища не смог возвратиться в свое собственное
убежище; вместо этого...

- Им рассказали об этом по телевизору.

Адамс сначала не понял и растерянно посмотрел на Линдблома.

- Я знаю, что говорю, - сказал Линдблом. - Они услышали об этом по
телевизору. Информация длилась всего одну минуту, и слышно было очень
плохо. Но и этого было достаточно.

- О Господи, - сказал Адамс и подумал - да их же там миллионы! Что
произойдет, если кто-то подсоединится к главному и единственному
телевизионному кабелю, соединяющему Ист-Парк со всеми убежищами? Что
произойдет, если земля вдруг разверзнется и из нее выйдут миллионы людей,
томившихся в подземельях долгих пятнадцать лет и веривших выдумкам о
радиоактивном загрязнении, о продолжающихся ракетных ударах и
бактериологической войне среди развалин? С системой латифундий будет
покончено, и огромный парк, над которым он дважды в день пролетает на
аэромобиле, снова станет густонаселенной страной, пусть не такой, как до
войны, но очень на нее похожей. Снова появятся дороги. И города.

И в конце концов опять разразится война.

Этим-то и объяснялось то, что произошло. Как в Зап-Деме, так и в
Нар-Паке народ подтолкнул своих руководителей к войне. Но пока широкие
массы не принимали участия в политике, а населяли битком набитые
антисептические убежища, у правящей элиты и на Востоке, и на Западе руки
были развязаны, и ее представители могли заключить между собой
соглашение... Хотя и странно, что в этом не принимали участие ни Броз, ни
генерал Холт, главнокомандующий войсками Зап-Дема, ни даже маршал
Харенжаный, самый высокопоставленный советский военный. Но они оба, и Холт
и Харенжаный, знали, когда в ход нужно пустить ракеты (что они и сделали).
А когда пришло время, вышли из игры, и без их взаимного благоразумия мир
вряд ли был бы достигнут. Но за сотрудничеством этих двух высших
военачальников скрывалось нечто еще, по мнению Адамса, какой-то необычайно
тонкий ход.

Совет Реконструкции в Мехико (Амекамека). В нем заседали железки.
Совет помог установить мир на планете. И этот руководящий орган,
обладающий правом выносить окончательное решение, все еще существует.
Человек создал самостоятельно мыслящее оружие, и оно предавалось
размышлениям относительно недолго - два года, заполненных варварским