Чтение 12–й страницы книги ~Плоть~

нельзя делать всего, что в голову взбредет?

- Прости меня, сир, - пролепетал стражник. - Просто я знаю, как людям
в Фэйр Грэйс не терпится приветствовать тебя. В прошлом году когда
Герой-Солнце был из Львов, он выбрал другую дорогу из Вашингтона, и в Фэйр
Грэйс не смогли принять участие в празднествах. Поэтому их очень опечалит,
если Герой-Солнце будет не в форме.

- Не дури, - строго заметила девушка. - Разве можно так говорить с
Героем-Солнце? Он может разозлиться и убить тебя. Такое случается, чтоб ты
знал.

Стражник еще раз извинился и побрел к своим товарищам, стоявшим в
стороне в ожидании.

- Я снова голоден, - удивленно отметил Стэгг, - дайте еще еды.
Побольше мяса.

- Да, сир.

Стэгг начал рыскать по лагерю. Подойдя к седому тучному мужчине,
храпевшему в гамаке, натянутом между двумя шестами, он перевернул гамак и
опрокинул толстяка на землю. Затем с хохотом начал будить спящих громко
крича прямо в ухо. Когда и это ему надоело, он поймал за ногу одну из
девушек и принялся щекотать ее подошву. Она тряслась от смеха, плакала и
умоляла отпустить ее. Молодой человек, ее возлюбленный, стоял рядом, но не
шелохнулся, чтобы освободить ее. Кулаки его были стиснуты, но вмешиваться
в действия Героя-Солнце считалось святотатством.

Увидав парня, Стэгг нахмурился, отпустил девушку и вскочил на ноги. К
счастью, в этот момент девушка, посланная за едой, вернулась с подносом,
на котором стояли два кувшина с пивом. Стэгг взял один кувшин и выпил его
на голову парня. Обе девушки расхохотались и, казалось, это стало сигналом
для всего лагеря. Все стали дико смеяться.

Девушка с подносом схватила другой кувшин и вылила на толстяка,
вывалившегося из гамака. Холодная жидкость живо привела его в чувство, он
вскочил и побежал в палатку. Выйдя из нее с бочонком пива, он немедля
вылил на девушку все его содержимое.

По всему лагерю начали обливаться пивом. На лугу не осталось никого,
с кого бы ручьями не текло пиво, вино или виски. Исключением была только
девушка в клетке. Даже Герой-Солнце был весь мокрый. В голову ему пришла
новая мысль. Он начал опрокидывать шесты, поддерживающие палатки, и они
накрывали тех, кто был внутри. Остальные последовали за ним, и скоро весь
лагерь превратился в хаос копошащихся тел, пытающихся выбраться из-под
материи, накрывшей их.

Стэгг схватил девушку, которая прислуживала ему, и девушку, которую
щекотал.

- Вы обе, наверное, девицы. Иначе бы не были почти голыми. Как же это
я прошел мимо вас прошлой ночью?

- Для первой ночи мы были недостаточно красивы.

- Судьи, видно, ослепли, - взревел, негодуя, Стэгг. - Вы две самые
красивые и желанные девушки, которых я когда-либо видел.

- Спасибо тебе. Говоря честно, наша внешность не виновата в том, что
нас не избрали невестами Героя-Солнце, сир. Мне страшно даже думать о том,
что может случиться, если меня подслушают жрицы. Но правда в том, что если
родители богаты и имеют связи, то такую девушку изберут невестой скорее,
чем даже очень красивую.

- Тогда почему же вас приставили в мое окружение?

- Мы заняли второе место на конкурсах Мисс Америка, сир. Быть в вашем
окружении тоже великая честь, хотя и не такая, как дебютировать в
Вашингтоне. И мы надеемся, что сегодня ночью в Фэйр Грэйс...

Обе смотрели не него, широко открыв глаза, тяжело дыша от вожделения.
Их губы и соски набухли ожиданием.

- Зачем же ждать ночи?

- Обычно не принято начинать до начала праздника, сир. К тому же
большинство Героев-Солнце приходят в себя после предыдущей ночи только к
вечеру...

Стэгг расхохотался.

- Я - Герой Солнце, какого у вас еще не было. Я подлинный Стэгг.

Он сгреб обеих девушек и на руках понес в шатер.

Черчилль отпрянул назад и попытался пустить в ход ноги, чтобы выбить
еще пару зубов. Но удар кирпичом не прошел даром, и он едва поднял ногу.

Увидев угрожающее движение Черчилля, беззубый отскочил назад. Но
поняв его беспомощность, он решительно бросился вперед, целясь ножом в
солнечное сплетение.

Раздался крик, и невысокий человек оттолкнул Черчилля, рукой
преградив путь к лезвию. Острие прошло насквозь через ладонь.

Это был Сарвант, который прибег к столь неуклюжему, но действенному
средству, чтобы спасти друга от смерти.

На мгновенье все оцепенели. Затем другой моряк толкнул Сарванта так
сильно, что тот упал на спину вместе с торчащим из руки ножом. Беззубый
вырвал его из ладони и обернулся к первоначальной мишени. Прямо над ухом у
него прозвучал пронзительный свист. Беззубый замер. Свистевший размахнулся
длинной пастушьей палкой и огрел концом ее беззубого по шее.

Свистевший был одет в светло-голубое. Такими же были его совершенно
невозмутимые глаза.

- Эти люди находятся под защитой самой Колумбии, - объяснил он. -
Расходитесь сейчас же, если не хотите, чтобы вас через десять минут
вздернули. И не думайте даже мстить людям после. Поняли?

Моряки не стали дожидаться развития событий и побежали.

- Я обязан вам жизнью, - поблагодарил Черчилль, все еще трясясь.

- Вы обязаны жизнью Великой Седой Матери, - ответил человек в
голубом. - А ее пути и деяния неисповедимы. Я просто ее орудие. Еще четыре
недели вы будете под ее покровительством. Будем надеяться, вы докажете,
что достойны ее внимания.

Он взглянул на кровоточащую руку Сарванта.

- Думаю, вы обязаны жизнью и этому человеку. И хотя он тоже простое
орудие Колумбии, он хорошо послужил ей. Идемте со мной. Мы исцелим руку.

Они последовали за человеком в голубом. Черчилль поддерживал
стонущего от боли Сарванта.

- Вот этот парень шел за нами, - объяснил Черчилль. - К счастью для
нас. И спасибо за то, что вы сделали, Сарвант.

Лицо Сарванта засветилось удовольствием.

- Я был счастлив сделать это для вас, Руд. И я бы сделал еще раз,
даже зная наперед, что мне будет плохо. Сознание содеянного делает меня
счастливым.

Черчилль не знал, что ответить на это, поэтому промолчал.

Они молча вышли из района гавани и подошли к храму, расположенному в
глубине улицы. Проводник завел их в прохладное внутреннее помещение. Он
что-то сказал жрице в длинном белом платье, которая повела Сарванта дальше
в храм, а Черчилля попросила подождать, пока они не вернутся назад.

Он не возражал, так как был уверен, что у них не было дурных
намерений, во всяком случае сейчас.

Почти час расхаживал он взад и вперед около больших песочных часов,
стоявших на столе. В комнате было тихо, прохладно и полутемно.

Когда он переворачивал часы, появился Сарвант.

- Как рука?

Сарвант протянул ее к свету. На ней не было повязки. Отверстие было
заклеено, и прозрачная пленка из какого-то вещества покрывала рану.

- Мне сказали, что я могу пользоваться ею для тяжелой работы даже
сейчас, - восхищался Сарвант. - Руд, может быть эти люди и отсталые во
многих отношениях, но что касается биологии, они не уступят никому. Жрица
сказала, что эта тонкая пленка-псевдоплоть, которая будет расти и
полностью затянет рану, будто ее и не было. Они сделали мне переливание
крови, затем дали поесть, что, кажется, сразу придало мне силы. Но не
даром, - закончил он, сделав гримасу, - они сказали, что пришлют мне счет.

- У меня такое впечатление, что эта культура не терпит лодырей и
тунеядцев, - заметил Черчилль. - Нам нужно подыскать какую-нибудь работу и
побыстрее.

Они покинули храм и на этот раз без происшествий вышли к берегу реки
Потомак.

Гавань простиралась вдоль берега на добрых два километра. Некоторые
суда были пришвартованы к причалам, многие стояли на якоре посреди реки.

- Перед нами панорама порта начала девятнадцатого века, -
констатировал Черчилль. - Парусники любых типов и размеров.

Уверен, пароходов мы здесь не увидим, хотя неразумно полагать, что
эти люди не умеют их строить.

- Запасы угля и нефти истощились задолго до того, как мы покинули
землю, - заметил Сарвант. - Они могли бы жечь дрова, но у меня сложилось
впечатление, что, хотя деревья здесь нередки, их не рубят без надобности.
Очевидно, они утаивают это знание.

- Сила ветра пусть и не обеспечивает большой скорости, - добавил
Черчилль, - но его всегда в избытке и он доставит куда нужно вовремя.
Смотрите, какой красивый корабль идет сюда!

Жестом он указал на одномачтовую яхту с белым корпусом и красными
парусами. Она разворачивалась, чтобы пристать как раз к тому причалу, где
они стояли.

Черчилль, таща за собой Сарванта, сбежал по длинной лестнице к
берегу. Он любил поговорить с моряками, а люди на этой яхте очень
напоминали тех, с кем он плавал во время летних каникул.

За рулем стоял седой плотный мужчина лет пятидесяти пяти. Двое
других, по-видимому, были его сын и дочь. Сын был высоким, хорошо