Чтение 12–й страницы книги ~Путешествие в Икстлен~

Он зарычал от смеха.

- Ты слишком хорош сейчас, - сказал он, все еще смеясь.
- Ты ударяешься из одной крайности в другую. Успокойся. Нет
необходимости разговаривать с растениями, если ты не хочешь
узнать их секреты. И для этого тебе требуются самые
несгибаемые намерения. Поэтому не растрачивай своих добрых
желаний. Нет нужды видеть твою смерть тоже. Достаточно того,
что ты чувствуешь ее присутствие рядом с собой.

Глава 5. Принимание ответственности за свои
поступки.
Вторник, 11 апреля 1961 года

Я приехал к дому дона Хуана ранним утром в воскресенье
9 апреля.

- Доброе утро, дон Хуан, - сказал я. - рад тебя видеть!

Он взглянул на меня и мягко рассмеялся. Он подошел к
моей машине, пока я ее устанавливал и подержал дверь
открытой, пока я собирал какие-то свертки с едой, которые я
привез для него.

Мы подошли к дому и сели перед дверью. Впервые я
действительно осознавал, что я тут делаю. В течение трех
месяцев я фактически смотрел вперед лишь в том смысле, чтобы
вернуться назад к "полевой работе". Казалось, бомба
замедленного действия, установленная внутри меня,
разорвалась, и я внезапно вспомнил нечто трансцендентальное
для меня. Я вспомнил, что когда-то в моей жизни я был очень
терпелив и очень эффективен.

Прежде, чем дон Хуан успел что-либо сказать, я задал
ему вопрос, который твердо засел у меня в уме. В течение
трех месяцев меня преследовало воспоминание о соколе-
альбиносе. Как он узнал об этом, если я сам забыл о нем.

Он засмеялся, но не ответил. Я упрашивал его сказать
мне.

- Это было ничто, - сказал он со своей обычной
убежденностью. - любой может сказать, что ты странный. Ты
онемевший, и это все.

Я почувствовал, что он снова меня сбивает с рельс и
загоняет в угол, в который мне совсем не хочется идти.

- Разве можно видеть нашу смерть? - спросил я, пытаясь
не уходить от темы.

- Конечно, - сказал он, смеясь. - она здесь, с нами.

- Откуда ты знаешь об этом?

- Я старик, с возрастом узнаешь всякого рода вещи.

Я знаю массу старых людей, но они никогда об этом не
знали. Откуда же ты знаешь?

- Что ж, скажем, что я знаю всякого рода вещи, потому
что я не имею личной истории и потому что я не чувствую себя
более важным, чем кто-либо еще и потому что моя смерть сидит
здесь же.

Он вытянул свою левую руку и пошевелил пальцами так,
как если бы он действительно что-то трогал.

Я засмеялся. Я знал, куда он заводит меня. Старый черт
опять собирается оглушить меня, возможно, моей собственной
важностью, но на этот раз меня это не заботило. Воспоминание
о том, что когда-то давно я обладал превосходным терпением
наполнило меня странной спокойной эйфорией, которая
рассеивала большую часть моих чувств нервозности и
нетерпимости по отношению к дону Хуану. Вместо этого я
ощущал удивление по отношению к его поступкам.

- Кто ты есть на самом деле? - спросил я. Он казался
удивленным. Он открыл глаза до огромных размеров и мигнул,
как птица, закрывая веки так, как если бы они были пленкой.
Веки опустились и поднялись вновь, а его глаза остались в
фокусе. Этот маневр испугал меня, и я отшатнулся, а он
засмеялся с детской беззаботностью.

- Для тебя я Хуан Матус, я к твоим услугам, - сказал он
с преувеличенной вежливостью.

Затем я задал другие вопросы, которые вертелись у меня
на языке.

- Что ты со мной сделал в первый день, когда мы
встретились? - я имел в виду тот взгляд, которым он меня
наградил.

- Я? Ничего, - ответил он невинным тоном.

Я описал ему, что я почувствовал, когда он взглянул на
меня, и как это неестественно было для меня онеметь от этого
взгляда.

Он смеялся, пока слезы не потекли у него по щекам. Я
опять почувствовал волну враждебности по отношению к нему. Я
думал, что я был с ним таким серьезным и таким вдумчивым, а
он со своими грубыми привычками был таким "индейцем".

Он явно заметил мое настроение и совершенно внезапно
перестал смеяться.

После долгого колебания я сказал ему, что его смех
раздражал меня, поскольку я серьезно пытался понять то, что
со мной случилось.

- Тут нечего понимать, - ответил он спокойно.

Я повторил для него перечень необычных событий, которые
имели место с тех пор, как я его встретил, начиная с того
колдовского взгляда, которым он на меня взглянул, до
воспоминания о соколе-альбиносе и видения на булыжнике тени,
о которой он сказал, что это моя смерть.

- Зачем ты все это делаешь со мной? - спросил я его. В
моем вопросе не было никакой укоризны. Мне было просто
любопытно при чем тут, в частности, я.

- Ты просил меня рассказать тебе то, что я знаю о
растениях.

Я заметил нотку сарказма в его голосе. Он говорил так,
как будто он подсмеивался надо мной.

- Но то, что до сих пор ты говорил мне, никакого
отношения к растениям не имело, - запротестовал я.

Он ответил, что для того, чтобы узнать, нужно время.

У меня было такое чувство, что с ним бесполезно
спорить. Я сообразил тогда полный идиотизм легких и
абсурдных выводов, который я сделал. Пока я не был дома, я
обещал себе, что я никогда не буду терять голову и не буду
чувствовать раздражение по отношению к дону Хуану. Однако, в
действительной ситуации в ту же минуту, как только он привел
меня в замешательство, я испытал новый приступ мелочного
раздражения. Я чувствовал, что нет никакого способа для меня
взаимодействовать с ним, и это меня сердило.

- Думай о своей смерти сейчас, - сказал дон Хуан
внезапно. Она у тебя на расстоянии вытянутой руки. Она может
дотронуться до тебя в любой момент. Поэтому, у тебя дома
действительно нет времени для ерундовых мыслей и мелочного
раздражения. Ни у кого из нас нет времени для этого.

- Ты хочешь знать, что я сделал с тобой в первый день,
когда мы встретились? Я "увидел тебя", и я "видел", что ты
думаешь, что ты лжешь мне. Но ты не лгал, но на самом деле
лгал.

Я сказал ему, что его об'яснения поставили меня в еще
большее замешательство. Он сказал, что в этом и есть причина
того, что он не хочет об'яснять своих поступков, и что в
об'яснении их нет необходимости. Он сказал, что единственная
вещь, которая идет в счет, это действия, действия вместо
думания.

Он вытащил соломенную циновку и улегся, подперев голову
узлом. Он устроился поудобнее, а затем сказал мне, что есть
еще одна вещь, которую я должен выполнить, если я
действительно хочу изучать растения.

- Что было неправильно в тебе, когда я "увидел" тебя и
что неправильно в тебе сейчас, так это то, что ты не любишь
принимать ответственности за то, что ты делаешь, - сказал он
медленно, как бы давая мне время понять, что он говорит. -
когда ты говорил мне все это в автобусной станции, ты
сознавал, что все это ложь. Почему ты лгал?

Я об'яснил, что моей задачей было найти "ключевого
информатора" для своей работы.

Дон Хуан улыбнулся и начал мурлыкать мексиканскую
мелодию.

- Когда человек решает что-либо делать, он должен идти
до конца, - сказал он. - но он должен принимать ответстве-
нность за то, что он делает. Вне зависимости от того, что
именно он делает, он должен прежде всего знать, почему он
это делает, и затем он должен выполнять свои действия, не
имея уже никаких сомнения или сожалений о них.

Он посмотрел на меня внимательно. Я не знал, что
сказать. Наконец я выразил мнение, почти как протест.

- Но это невозможно, - сказал я.

Он спросил меня, почему, и я сказал, что, может быть,
было бы идеальным, чтобы все думали так, как совпадало бы с