перелетев через круп, начал медленно, как казалось со стороны, падать на
беззвучно кипящие в прибрежных камнях буруны. Могиен же, пронесшись мимо
оставшегося без всадника коня, схватился со вторым стражем башни, но с ним
он вступил в ближний бой, пытаясь поразить противника мечом; тот, отбивая
удары, искал мгновенья, когда сможет вонзить в Могиена копье.
"среднерослыми" Халлана; готовые помочь, если будет нужно, своему
властителю, они, однако, не вмешивались в поединок, а только летали вокруг
на высоте как раз достаточной, чтобы стрелы лучников, стреляющих из
бойниц, не могли пробить кожаные набрюшники их коней. Но внезапно все
четверо, издав тот же пронзительный, леденящий душу боевой клич, ринулись
к участникам поединка. Несколько мгновений в воздухе висел огромный
шевелящийся шар из белых крыльев и сверкающей стали. Потом из этого шара
выпала человеческая фигура, ударилась о покатую крышу замка и соскользнула
с нее на камни возле стены.
"среднерослые" Халлана: страж замка, нарушив правила единоборства, ударил
не всадника, а коня. Сейчас конь Могиена со своим седоком, выбиваясь из
сил, медленно летел вглубь суши, к дюнам, и на его черном крыле
расплывалось багровое пятно крови. Халланские ольгьо стремительно
пронеслись мимо Роканнона: они гнались за конями стражей замка,
оставшимися без всадников, а кони эти, кружа, норовили вернуться в
безопасность своих конюшен. Роканнон, не дав им спуститься, отогнал этих
коней в сторону. Он увидел, как Рахо, бросив веревку с петлей, поймал
одного из них, и в тот же миг Роканнон подпрыгнул в седле: что-то ужалило
его в икру ноги. И без того взбудораженный конь Роканнона испугался;
Роканнон натянул поводок, и тогда конь изогнул спину и впервые с тех пор,
как Роканнон на него сел, встал в воздухе на дыбы. Вокруг перевернутым,
снизу вверх, дождем взлетали стрелы. Мимо со смехом и криками опять
промчались "среднерослые" Халлана и с ними Могиен, теперь на желтом коне с
обезумевшим взглядом. Конь Роканнона сразу успокоился и полетел за ними
следом.
Роканнон поймал ее; оказалось, что это зажженный смоляной факел, и вместе
с остальными Роканнон начал кружить вокруг башни, пытаясь поджечь
камышовую крышу и деревянные балки.
Могиен.
которой высовывался лучник.
конем на крышу и снова взлетел, но уже из языков пламени.
зажженных факелов, и оба теперь бросали их повсюду, где только видели
что-нибудь камышовое или деревянное. Из башни уже вылетал с ревом и
рассыпался фонтан искр, и кони, разъяренные постоянными осаживаниями и
жалящими то и дело сквозь мех стрелами, бросались, издавая леденящий душу
полурык-полурев, вниз, на крыши замка. Дождь стрел, летевших снизу,
прервался, и вдруг в открытый двор перед замком, семеня, выбежал изнутри
человек; на голове у него было что-то вроде перевернутой деревянной
салатницы, а в руках нечто такое, что Роканнон принял сперва за зеркало -
пока не разглядел, что это наполненная водой большая чаша. Потянув резко
за поводья желтого коня, все еще пытавшегося вернуться в конюшню, Могиен
пролетел над появившимся человеком и прокричал:
руках наполненную водой чашу, такими же мелкими шажками, как до этого,
побежал назад в замок.
замка, стали по цепочке передавать в ведрах от моря к замку воду. Башня
сгорела, но стены зала уцелели. Всего гасили пожар десятка два людей,
среди них было несколько женщин. Когда пожар потушили, из ворот вышла
маленькая процессия, проследовала по косе к берегу и стала подниматься на
дюны. Впереди шел высокий и худой человек с коричневой кожей и огненными
волосами ангья, за ним двое воинов, по-прежнему в деревянных, похожих на
салатницы шлемах, а позади них - шесть мужчин и женщин, одетых в лохмотья
и оробело поглядывавших по сторонам. Когда процессия подошла к дюнам,
высокий человек поднял глиняную чашу с водой, которую держал в руках, и
сказал:
Пленота кивком показал на оборванных людей, шедших последними. - А
сокровищ в Толене не было никаких.
сказал властитель Пленота. - Лодки Толена принадлежат тебе.
своих крылатых коней, - пообещал великодушно Могиен.
любопытством глядя на Роканнона: у того, хотя на нем были доспехи из
бронзы и другое, что носят воины ангья, не было ни одного меча.
словом, какое пришло ему на ум, тем прозвищем, которое дал ему Кьо:
и сказал:
замку, на своих бывших пленников, стоявших, сбившись в кучку, на дюне, он
даже не взглянул. Могиен же сказал им только:
Роканнон, оглянувшись на людей в лохмотьях, начавших нелегкий путь домой,
в разоренный Толен, последовал за Могиеном.
в ней стрелу. Боли она почти не причиняла, и выдернул он ее, не подумав,
что на наконечнике могут быть зазубрины; они, однако, там оказались. Ангья
не пользовались ядами, он знал это точно; но всегда возможно заражение
крови. Видя, как отважны его спутники, он постеснялся надеть перед боем
свой надежно защищающий почти от всего на свете и почти невидимый
герметитовый костюм. И вот, располагая броней, которая защищает даже от
лазерного пистолета, он может умереть от царапины.
из четырех Халланских ольгьо, неторопливый и широкоплечий Иот, вошел туда
и, став на колени, безмолвно, осторожно обмыл и перевязал его рану. Вошел
в хижину и Могиен, еще не снявший доспехов; благодаря шлему с гребнем
казалось, что он в десять футов ростом, а благодаря широкому жесткому
наплечнику под плащом - что он пяти футов в плечах. Вслед за Могиеном
вошел Кьо, рядом с ангья и ольгьо похожий на молчаливого ребенка. Потом
пришли Яхан, Рахо и юный Биен, и когда все трое сели на корточки вокруг
углубления посреди хижины, в котором был очаг, Яхан наполнил семь
оправленных в серебро чаш, и Могиен их пустил по кругу. Теперь Роканнону
стало лучше. Могиен спросил его о ране, и от этого Роканнону стало еще
лучше. Они снова выпили васкана; из полумрака улочки в дверной проем
заглядывали и тут же исчезали восхищенные и испуганные лица толенцев.
Роканнон готов был сейчас обнять весь мир. Начали есть и выпили еще, а
потом в этой полной дыма лачуге, где из-за запахов жареной рыбы, жира,
которым смазывают сбрую, и пота трудно было дышать, встал Яхан; в руках он
держал бронзовую лиру с серебряными струнами, и он запел. Запел он про
Дурхольде из Халлана, освободившего у топей Борна пленников Корхальта во
времена Красного Властителя; и когда пропел родословную песню каждого
воина, участвовавшего в той битве, и воспел каждый нанесенный им удар, он
тут же запел об освобождении толенцев и сожжении Пленота, о факеле
Скитальца, пылающем под дождем стрел, о том, как метко попало в цель
копье, брошенное против ветра Могиеном, наследником Халлана - так же
метко, как попадало в цель в давно прошедшие дни не знавшее промаха копье
Хендина. Настроение у Роканнона было приподнятое, река песни уносила его с
собой, и он чувствовал, что кровь, пролившаяся из его раны, неразрывными
узами связала его с этой планетой, до которой он добрался через пучины
ночи и которой до этого был чужим. Но временами он замечал, что рядом с
ним маленький фииа, совсем другой, нежели он, и фииа этот сейчас молчит и
улыбается.
цвета на этой планете пропали, остался только серый. Двое крылатых коней,
оба со связанными крыльями и прикованные цепями к корме, издавали звуки,
похожие на жалобный плач, и такие же звуки доносились сквозь дождь и туман
из второй лодки.