Чтение 12–й страницы книги ~Левая рука Тьмы~

раскосых глаз с чуть опущенными уголками, к тому же я был несколько выше
обычного их роста и кожа у меня была темнее, но все же я не настолько уж
выходил за пределы нормы. Растительность на лице мне долго и тщательно
выводили еще до того, как я улетел с Оллюля (тогда мы еще даже не знали, что
на севере, в Перунтере, существуют "волосатые" племена, у которых не только
чрезвычайно густые бороды, но и тела покрыты курчавой растительностью, как
это бывает у белокожих землян). Меня даже спрашивали, когда это я умудрился
так сильно сломать нос. Нос мой от природы плоский и широкий, а у
гетенианцев носы тонкие, прямые, с четко очерченными изящными ноздрями,
очень хорошо приспособленные для того, чтобы дышать леденящим воздухом
планеты Зима. Вот и этот человек, встретивший меня на тропе в Отерхорде,
смотрел на мой нос с легким любопытством. Однако на мое заявление спокойно
ответил:

-- В таком случае вы, наверное, захотите поговорить с Ткачом? Он сейчас
внизу, на поляне, если только не уехал за дровами. А может быть, вам угодно
будет прежде поговорить с кем-либо из Целомудренных?

-- Не знаю, не уверен... Я, знаете, на редкость мало осведомлен(

Молодой человек рассмеялся и поклонился мне.

-- Я польщен! -- заявил он. -- Я прожил здесь три года и все еще
чувствую себя весьма мало осведомленным, настолько мало, что об этом и
говорить не стоит.

Он почему-то очень развеселился, однако манеры у него были удивительно
приятные, с его помощью мне даже удалось припомнить кое-что о Ханддаре и ее
особой мудрости: я понял, насколько самонадеянным и хвастливым было мое
заявление -- все равно что сказать, подойдя к здешним Обитателям: "Знаете, я
на редкость хорош собой("

-- Я хотел сказать, что ничего не знаю о Предсказателях(

-- Завидно! -- сказал молодой Обитатель. -- И тем не менее мы всегда
вынуждены пачкать чистый снег своими следами, чтобы попасть куда-либо. С
вашего позволения, я мог бы проводить вас на поляну. Меня зовут Госс.

-- Дженри, -- представился я, не упоминая своего "Аи".

Мы углубились в лесную чащу. Узкая тропа постоянно петляла, то
поднимаясь по склону, то опускаясь вниз; тут и там, то совсем рядом с ней,
то в отдалении, среди массивных стволов хемменов, стояли небольшие,
сложенные из бревен дома. Все здесь было красновато-коричневым, мрачноватым;
во влажном воздухе было разлито спокойствие и хвойный аромат. От одного из
домов плыли слабые нежные звуки кархайдской флейты. Госс шел легко и быстро
в нескольких метрах впереди меня, стройный и изящный, как девушка. Вдруг его
теплая белая рубаха как бы вспыхнула в лучах света, и вслед за ним я вышел
из густой тени леса на залитый солнцем широкий зеленый луг.

Метрах в шести от нас возвышалась неподвижная, очень прямая фигура
человека; он стоял к нам боком, его алый хайэб и белая рубаха, расшитая
яркими эмалями, красиво выделялись на зеленом фоне. Подальше из густой травы
поднималась вторая "статуя" -- человек, одетый в голубое и белое; этот
вообще даже не пошевелился и не взглянул в нашу сторону, пока мы
разговаривали с первым. Они были заняты практикой психотренинга, так
называемого Присутствия, что, по сути дела, является состоянием транса.
Ханддараты, как всегда от противного, называют его антитрансом, имея в виду
некую "утрату себя" или "саморастворение", осуществляемые через концентрацию
образно-чувственного восприятия. Техника погружения в это состояние явно
имеет самое непосредственное отношение к мистицизму и, пожалуй, связана с
категорией Имманентности. Впрочем, не берусь уверенно классифицировать ни
практику Ханддары, ни ее категории.

Госс что-то сказал человеку в алом хайэбе. Тот медленно возвратился к
реальности, посмотрел на нас и сделал несколько неторопливых шагов по
направлению ко мне; внезапно меня охватил страх: под полуденным солнцем он
светился каким-то иным светом, словно исходящим от него самого.

Он был почти таким же высоким, как и я, только стройнее, с ясными
глазами и открытым, красивым лицом. Когда наши взгляды встретились, мне
вдруг захотелось заговорить с ним мысленно, попытаться достигнуть глубин его
души с помощью телепатии, которой я ни разу не пользовался с тех пор, как
попал на планету Зима, и пока что пользоваться не намеревался. Сейчас,
однако, это желание оказалось сильнее запрета: я вышел с ним на
телепатическую связь, но ответа не получил. Контакт не состоялся. Он
продолжал смотреть мне прямо в лицо. Потом улыбнулся и сказал приятным,
довольно высоким голосом:

-- Вы тот самый Посланник, да?

-- Да, -- заикаясь, ответил я.

-- Мое имя Фейкс. Нам весьма лестно принимать у себя такого гостя. Вы
ведь поживете у нас в Отерхорде?

-- С радостью принимаю ваше приглашение. Мне, если это возможно,
хотелось бы немного узнать о практике Предсказаний. А если взамен я смогу
сообщить нечто интересующее вас, например относительно того, кто я такой и
откуда прибыл, то я(

-- Все, что вам будет угодно, -- сказал Фейкс с безмятежной улыбкой. --
Это просто замечательно! Ведь для того чтобы попасть сюда, вам пришлось
пересечь Космический Океан, затем проделать еще две тысячи километров от
Эренранга, перебраться через Каргав и(

-- Мне давно хотелось побывать в Отерхорде. Ведь ваши Предсказатели
пользуются удивительной славой.

-- В таком случае вам, наверное, интересно было бы посмотреть, как это
происходит. Или у вас есть свой собственный вопрос к нам?

Его ясные глаза заставляли говорить правду.

-- Не знаю, -- ответил я.

-- Нусутх, -- сказал он, -- неважно. Это не имеет значения.
Возможно, если вы останетесь здесь, то в конце концов решите, есть ли у вас
вопрос к Предсказателям или совсем нет никаких вопросов... Знаете, есть лишь
определенные дни, когда Предсказатели могут собраться все вместе, так что в
любом случае вам придется пожить с нами некоторое время.

Я и пожил, и это были очень приятные дни. Мне была предоставлена полная
свобода; приходилось лишь порой принимать участие в общих работах -- на
поле, например, или в саду, а также заготавливать дрова и ремонтировать
жилища. Гости, вроде меня, приглашались теми постоянными Обитателями,
которым в данный момент требовалась помощь. В остальное время никто меня не
беспокоил, и порой за целый день мне не доводилось ни с кем обменяться даже
словом. Наиболее часто моими собеседниками оказывались молодой Госс и
Фейкс-Ткач, чей удивительный характер -- абсолютно прозрачный и одновременно
абсолютно непостижимый, словно бездонный колодец, полный ключевой воды, --
как бы воплощал в себе чистоту и загадочность этих мест. По вечерам то в
одном, то в другом невысоком, окруженном деревьями домике в гостиной у очага
собиралась компания: разговаривали, пили пиво; порой звучала и музыка
-энергичные ритмы Кархайда, мелодически несложные, зато всегда в форме
весьма изощренных импровизаций. В один из таких вечеров я наблюдал танец
двух Стариков Отерхорда. Это действительно были очень старые люди: волосы их
совсем побелели, руки и ноги казались тощими, как палки, а кожистые склада у
внешних уголков глаз нависали так, что, по-моему, мешали им видеть. Их танец
был медленным, движения точными, рассчитанными, радующими сердце и взор.
Старики начали танцевать в Часу Третьем, сразу после обеда. Музыканты
совершенно произвольно то вступали, то почти все разом умолкали, за
исключением барабанщика, который ни на миг не прекращал, искусно меняя ритм,
вести мелодию. В Часу Шестом двое престарелых танцоров все еще продолжали
свой танец. Миновала полночь, то есть они протанцевали уже более пяти земных
часов. Впервые мне удалось наблюдать феномен дотхе -- произвольно
вызывай и контролируемую человеком концентрацию энергии; на Земле подобный
"истерический" прилив сил может быть вызван, например, сильным душевным
волнением, однако дотхе землянам неведомо; теперь мне гораздо легче было
поверить в немыслимые истории, рассказываемые о Стариках-ханддаратах.

Здесь шла глубокая "интровертная" жизнь -- вполне самодостаточная,
чуточку застойная; ханддараты были погружены в то самое, воспеваемое ими,
особое "неведение", которое является следствием неактивности и
невмешательства. Основное правило подобного поведения прекрасно выражено их
излюбленным словом нусутх, которое приблизительно можно перевести
выражением "все равно" или "неважно". Слово это -- краеугольный камень
культа Ханддара, и я не стану притворяться, что хотя бы отчасти понял его.
Зато после двух недель, проведенных в Отерхорде, я начал гораздо лучше
понимать Кархайд, за бесконечными государственными праздниками, сложной
политикой и страстями которого стоит многовековая, древняя тьма, пассивная,
анархическая, молчаливая и в то же время удивительно плодотворная Тьма
Ханддары.

Именно среди этого, казалось бы, абсолютного молчания и вспыхивает
вдруг необъяснимое откровение Предсказателя.

Молодой Госс, который с удовольствием сопровождал меня повсюду, сказал,
что я могу спросить Предсказателей о чем угодно, любым способом
сформулировав свой вопрос.

-- Чем лучше обдуман вопрос, чем короче он сформулирован, тем точнее
будет ответ на него, -- сказал он. -- Неясность порождает неясность. И на
некоторые вопросы, разумеется, ответа не существует.

-- А если я задам как раз такой вопрос? -- поинтересовался я. Это
ограничение казалось мне искусственным, хотя и было уже знакомо.

Госс совершенно неожиданно ответил:

-- В таком случае Ткач откажется отвечать вам. Вопросы, не имеющие
ответа, разрушили не одну группу Предсказателей.

-- Разрушили?

-- Вам ведь известна история лорда Шортха, который заставил
Предсказателей из Цитадели Эсен отвечать на вопрос "В чем смысл жизни?"
Вообще-то случилось это уже более двух тысяч лет назад. Предсказатели в тот
раз оставались во Тьме в течение шести дней и шести ночей. В конце концов
все Целомудренные впали в кататонию. Блаженные умерли, а Перверты насмерть
забили лорда Шортха камнями, ну а Ткач... Это был человек по имени Меше.

-- Основатель культа Йомеш?