оснований (ЛЮЗ). О действительном отношении народных масс к ублажительной
диктатуре свидетельствуют обиходные выражения: "заласкать до пены во рту",
"так ублажить, что расхочется жить", "блаженно протянуть ноги", а о
подвергнутом лоянизации говорят: "отдал богу душу" (КУР). Указанные цитаты
почерпнуты из фантастической беллетристики (ЛЮЗ).
бросает ему незаурядная разумность среды обитания, благоприятствовал
развитию интеллекта и распространению просвещения в массах (ЛЮЗ).
Преимущественно, однако, в области тайных убийств и наиболее подходящих
для этого способов (КУР). Мнимая подрывная деятельность, а также
маниакальная синтуромахия - всего лишь часть новой системы социального
просвещения. Этифицированная среда не только поглощает антиобщественные
поступки, но и действует с профилактическим упреждением, благодаря
неусыпной заботе о гражданах наяву, а также всеобщей соноскопии
(спектроскопия снов для устранения кошмаров и бредовых видений) (ЛЮЗ).
Речь идет о неустанной слежке за гражданами и кастрации духа даже во сне
(КУР). Вместо того, чтобы лечить садистов, люзанское МВД (Министерство
Восхищенческих Дел) расширяет сеть комбинатов битьевого обслуживания и
факсифамильных мастерских (КУР). Мотивы убийств кардинально изменились.
Личность жертвы не имеет значения, главное для убийцы - преодолеть
сопротивление уморов (шустринных усилителей морали). См.: "Любительский
угробительский спорт в Люзании". Гос. Науч. Изд-во "Кукурдль", 56/б/9;
кроме того: "Этикосфера как выращивание дегенератов", Собр. соч. Предс.
Старн., т.V, с.77 и след. Также: внутриклубная люзанская брошюра "Что
можно сделать с БОбИКом?" (БОбИК - Благодарный Объект для Измывательств и
Кровопусканий). В преступном люзанском жаргоне полно синонимов БОбИКа:
битюк, оплевайло, слезняк, пищаль, разорвань, мрун, помиранец и др.
("Словарь идиом синтуры", Акад. Наук Курд., Пцим, 67/б) (КУР). Люзанское
опровержение вышесказанного: "Кампания клеветы и инсинуаций" ("Acta
Synturales Lusasiae", т.II 67/43ф).
наслаждений является организация зверелищ (зрелищ для озверевших зрителей)
(КУР). Речь идет о разрядке эмоций болельщиков телекинетического футбола
(ЛЮЗ). Главные социальные недомогания ВПЛ - размозжизм, выпрыгунство,
впиянство, семейственный погребизм и самоедский комплекс.
неошустренных территорий (КУР). Это хождение по грибы (ЛЮЗ). Убегающая
толпа сокрушает все на своем пути, а так как ошустренную недвижимость
голыми руками не возьмешь, сплошь и рядом доходит до перелома затылочной
кости, ибо стройматериалы, даже этифицированные, сохраняют инерцию массы.
выпрыгунство. Под предлогом любования красивыми видами выпрыгунцы пытаются
перехитрить высоко расположенные балконы, оконные проемы и т.п. (КУР). В
Курдляндии всемеро больше самоубийств (ЛЮЗ).
впияниц и охлофилов (толполюбов), а также захребетников. Они пробуют
укрыться от синтуры за телами посторонних людей. Охлофилы ищут давки в
толпе, а ухваты и впияницы впиваются в первого встречного (так называемое
конвульсивное впиянство). Охлофилы отличаются от захребетников тем, что
первые действуют в состоянии помрачения и кататонии, поэтому к ним
относятся как к психически ненормальным, а вторые составляют религиозную
секту и считают впиянство ритуальным актом подлинной, ненавязанной любви к
ближнему.
ямы достаточно глубокой, чтобы добраться до неошустренного культурного
слоя, после чего все семейство поселяется в нем навсегда.
затаенном порционном самоубийстве. Обычно оно начинается с невинного на
первый взгляд обгрызания ногтей.
тем все равно, что бы ни делать, лишь бы назло синтуре. Они охотятся за
намеченными жертвами, напр., за матерями высших государственных служащих,
отговаривают учащуюся молодежь от пользования благопроводом, усердно
загрязняют среду обитания, портят личные выборокиберы калек и старцев и
вообще очерняют, подрывают и подстрекают. МВД, будучи не в силах
справиться с ними, поручило Министерству Легкой Промышленности вшивать в
нательное белье подозреваемых особые датчики с электроукалывателями;
восприняв подрывные намерения носителя белья, они индуцируют тяжелые
приступы ишиаса (т.н. болепрофилактика).
законотворчества (КУР). Тот, кому удается, перехитрив электроукалыватели,
телехранители, уморы, душеумягчители и т.д., вторично совершить
преступление, по закону должен быть обезмозжен и превращен в
пожизненно-посмертного истязанца посредством вечностного
нейропрепарирования. Выставленный к позорному электростолбу истязанец, а
точнее - нейропрепарат такового, издает кошмарные вопли; эти вопли
транслируются через мегафоны, к которым подключены нервные окончания его
экс-гортани. Люзанская наука прилагает немало усилий, чтобы максимально
использовать пропускную способность болевых волокон (КУР). Указанные вопли
доносятся из молодежных дискотек; все остальное - гнусные измышления
враждебной курдляндской пропаганды, не стесняющейся в средствах (ЛЮЗ)."
чтение, - голова у меня шла кругом. Курдляндские прогнозы о безлюдной
гражданской войне шустров с антишустрами, или синтуры с антисинтурой,
перемешались в ней с мрачными люзанскими разоблачениями градозавров как
п_у_т_е_ш_е_с_т_в_у_ю_щ_и_х _з_а_с_т_е_н_к_о_в_ (ПУЗАСТОВ). Пролюбки
(протезы любви к ближнему), этификация среды и ее антимудростная
мерзификация, фугадостные снаряды, сексоубежища, деэротизаторы,
детеррогентные, или противотеррорные препараты, матоиды, противобратья,
тещеловки, укокошники, замордоны - тысячи загадочных слов кружили в моем
несчастном мозгу бездонным Мальстремом. Я стоял у окна и с шестнадцатого
этажа смотрел на спящую безмятежно Женеву, угнетаемый неуверенностью:
удастся ли мне доискаться правды о планете, с которой я так простодушно и
так опрометчиво разделался когда-то в своих "Дневниках"? Едва лишь
какой-нибудь БАМ, МОСГ или МНЯМ называл амуретки любовными таблетками, как
КУР или БОМ заявляли, что это модель табуреток. Я не узнал даже, сколько у
энциан полов - один, два или больше; на этот счет тоже имелось множество
несогласуемых точек зрения. Вдобавок мне не давала покоя мысль, каким
идиотом я себя выставил, приняв орбитальный луна-парк за планету, а
веселые забавы и развлечения - за драматические события, связанные с
Метеоритным Градом. По крайней мере теперь мне было понятно, почему только
я так переживал МЕГР, который туземцев нимало не беспокоил; я вел себя как
дикарь в театральной ложе, который кричал Отелло, чтобы тот остерегался
Яго и, бога ради, не душил Дездемону. При этой мысли кровь бросилась мне в
лицо. Подобный позор должен быть смыт, чего бы это не стоило. Я поклялся,
что не успокоюсь, пока не доберусь до оригинальных источников, не
замутненных бездумной и якобы беспристрастной работой компьютеров. Я уже
знал, что это будет нелегко, потому что доступ в архивы Тельца мог дать
мне только некий доктор Штрюмпфли, тайный советник МИДа, по слухам,
человек неприступный, фанатик инструкций и бездушный формалист, словом,
настоящий швейцарец. Профессор Гнусс сделал для меня все, что мог. Он
добился моей встречи с Штрюмпфли назавтра, с глазу на глаз; все остальное,
то есть преодоление бюрократических барьеров, было уже моим делом. Тяжко
вздохнув, я попробовал вытряхнуть из термоса последние капли кофе, но
обнаружил лишь немного гущи на самом дне. Не знаю почему, но это
показалось мне предвестием поражения, ожидающего меня в кабинете
советника. Сумрачным взглядом окинул я комнату, принял ментоловую таблетку
- меня тошнило, то ли от съеденного за обедом cordon bleu [котлета,
фаршированная зеленью (фр.)], то ли от шихты, - и отправился спать.
тайный советник, - разумеется, в совершенстве владеет искусством
спроваживать посетителей, и я ничего не добился бы, если бы не счастливая
случайность. Чтобы сплавить меня, ему пришлось на меня посмотреть, а я
посмотрел на него - и мы узнали друг друга, не мгновенно, ведь мы ни разу
в жизни не виделись, но постепенно, все внимательнее присматриваясь один к
другому; я узнал его сначала по галстуку, вернее, по способу завязывать
галстук, а он меня, уж не знаю толком, как; мы почти одновременно
кашлянули, потом улыбнулись с некоторым смущением - сомневаться больше не
приходилось. "Да это же он!" - подумал я, и то же самое, должно быть,
промелькнуло у него в голове. Он помедлил, подал мне руку через письменный
стол, но в такой ситуации этого было недостаточно; какую-то долю секунды
он вслушивался в себя - броситься мне на шею он не мог, это было бы
чересчур, поэтому, ведомый чутьем дипломата, он поднялся из-за стола,
дружески взял меня под руку и повел в угол кабинета, к большим кожаным
креслам. Обедать мы пошли вместе, потом советник пригласил меня к себе, и
распрощались мы где-то в полночь. Отчего бы все это? Да оттого, что у нас
общая приходящая домработница. Не какая-нибудь автостряпка, но настоящая,
живая, хлопотливая, которая буквально не закрывает рта, поэтому я без
преувеличения могу сказать, что мы с советником знаем друг друга так,
словно съели вместе целую бочку соли. Считая себя особой тактичной, она ни
разу не назвала его по имени, всегда говорила просто "советник", а уж как
ему обо мне - не знаю, не спрашивал, это было бы неудобно; и все же наше
знакомство, во всяком случае поначалу, требовало обоюдной тактичности,
причем особая ответственность лежала на мне, ведь мы встречались по
большей части в его квартире, и мне приходилось следить за собой; малейший
взгляд на комодик, на коврик у шезлонга, взгляд, совершенно невинный для
постороннего, получал особенное значение, становился намеком; разве не