Чтение 12–й страницы книги ~Мечи и черная магия~

подносит к губам мех с вином, стараясь продлить сладкую муку предвкушения.
Тела возлюбленных соприкоснулись. Губы приоткрылись и замерли.

Внезапно Фафхрда буквально пронзила мертвая тишина - наверху, внизу,
везде, как будто сама земля затаила дыхание. Это ему не понравилось.

Возлюбленные поцеловались, они пили друг друга взахлеб, и страх
Фафхрда исчез.

Наконец губы их разъединились. Фафхрд протянул руку и пальцами
загасил фитиль светильника; в темноте сразу стало видно, как холодное
серебро рассвета сочится в щели шатра. Пальцы Фафхрда горели. Он удивился:
зачем ему надо было гасить светильник - ведь прежде они любили друг друга
при свете? Снова пришел страх.

Но он стиснул Влану в крепком объятии, где для страха уже не
оставалось места.

И тут, внезапно - Фафхрд даже сам не сумел бы объяснить почему - они
оба покатились к задней стенке шатра. Вцепившись в плечи девушки и
обхватив ногами ее ноги, он перекатывал ее через себя, мгновенно
перекатывался через нее сам - тела их так и мелькали.

Раздался громовой треск: можно было подумать, что какой-то великан
ударил с размаху кулаком по промерзшей земле, и тут же потолок посередине
шатра рухнул на пол, а дуги угрожающе прогнулись, туго натянув кожу.

Фафхрд с Вланой докатились до вешалки, с которой посыпалась одежда.
Снова раздался страшный треск, потом что-то захрустело, как будто какое-то
немыслимое чудовище отгрызало голову бегемоту. Вздрогнула земля.

Затем вдруг стало тихо, и только в ушах любовников гудело от
изумления и страха. Они прижались друг к дружке, словно перепуганные дети.

Первым опомнился Фафхрд.

- Одевайся! - крикнул он Влане, прополз под стенкой шатра и,
совершенно обнаженный, вылез под розовеющее небо на трескучий мороз.

На крыше шатра, прижимая ее и находившееся под нею ложе к стылой
земле, лежала громадная ветка снежного платана, накрытая кучей осыпавшихся
кристаллов льда.

Само дерево, лишившееся ветви-противовеса, упало в другую сторону и
тоже было погребено под горою льда. Его черные, мохнатые, обломанные корни
выглядели неприлично голыми.

Поднимающееся солнце окрасило кристаллы льда в розовато-телесный
цвет.

Вокруг было тихо, ни над одним из шатров даже не вился дымок
готовящегося завтрака. Никто будто и не заметил чудовищного чародейского
удара, кроме предполагаемых жертв.

Начиная трястись от холода, Фафхрд снова скользнул в шатер. Влана
послушно одевалась с присущей актерам стремительностью. Фафхрд бросился к
своей одежде, так предусмотрительно сложенной в этом конце шатра. Он
решил, что его действиями, должно быть, руководили боги, когда он оставлял
здесь свою одежду и гасил светильник - в противном случае шатер уже
загорелся бы.

Одежда показалась ему холоднее ледяного воздуха, но он знал, что это
скоро пройдет.

Вместе с Вланой он снова выполз наружу. Когда они выпрямились, Фафхрд
повернул девушку лицом к упавшей ветви, лежавшей среди кучи ледяных
кристаллов, и проговорил:

- Теперь можешь посмеяться над колдовским могуществом моей матери, ее
ведьм и всех снежных женщин вообще.

- Я вижу только ветку, которая обломилась под тяжестью льда, - с
сомнением в голосе ответила Влана.

- А ты сравни, сколько льда и снега было на этой ветви и сколько на
любой другой, - посоветовал Фафхрд. - И не забудь спрятать эти мысли
подальше!

Влана промолчала.

Они увидели, что со стороны торговых шатров к ним быстро приближается
какая-то черная фигура. Забавно подпрыгивая, она становилась все больше и
больше.

Велликс-Хват, задыхаясь, остановился и схватил Влану за руку. Едва
переводя дух, он проговорил:

- Мне приснилось, что ты упала и тебя чем-то придавило. А потом я
проснулся от грохота.

- Тебе приснилась почти правда, но в таком деле "почти" означает
очень много, - ответила Влана.

И тут Велликс увидел Фафхрда. Гримаса гнева и ревности исказила его
лицо, рука потянулась к кинжалу на поясе.

- Погоди! - резко выкрикнула Влана. - От меня и впрямь могло остаться
лишь мокрое место, но этот молодой человек по каким-то признакам
почувствовал, что ветка вот-вот сломается, и в последний момент выдернул
меня из лап у смерти. Его зовут Фафхрд.

Откинув другую руку в сторону, Велликс превратил начатое было
движение в учтивый поклон.

- Я перед вами в долгу, молодой человек, - тепло проговорил он и
после небольшой паузы добавил: - за то, что вы спасли жизнь знаменитой
актрисе.

Из актерских шатров к ним уже спешили люди; вдалеке, у шатров
Снежного клана тоже появились фигуры, однако эти стояли неподвижно.

Прижавшись щекой к щеке Фафхрда - якобы в виде благодарности - Влана
торопливо зашептала:

- Не забудь о наших планах на вечер и, главное - о побеге. Делай все,
в точности как я сказала. А теперь смывайся.

Фафхрд успел вставить лишь две коротких фразы:

- Остерегайся льда и снега. Действуй не размышляя.

Влана повернулась к Велликсу и немного сдержанно, однако вполне
любезно проговорила:

- Благодарю вас, сударь, за вашу заботу обо мне - как во сне, так и
наяву.

Из недр поднятого воротника толстой шубы раздался ироничный голос
подошедшего Эссединекса:

- Трудная нынче выдалась ночка для шатров.

Влана пожала плечами.

Окружив девушку, женская часть труппы забросала ее вопросами; все
вместе, тихонько беседуя, они подошли к актерскому шатру и скрылись в нем.

Глядя вслед Влане, Велликс нахмурился и стал теребить себя за черный
ус.

Актеры-мужчины разглядывали то, что осталось от шатра Вланы, и качали
головами.

Тепло и дружелюбно Велликс обратился к Фафхрду:

- Я уже предлагал вам выпить бренди, а теперь мне кажется, что оно
пошло бы вам на пользу. Еще со вчерашнего утра я очень хочу побеседовать с
вами.

- Прошу меня простить, но стоит мне сейчас сесть, и я не услышу уже
ни слова, пусть даже каждое из них будет отмечено совиной мудростью, а о
глотке бренди и говорить не приходится, - вежливо ответил Фафхрд,
прикрывая ладонью зевок, который был притворным лишь отчасти. - Но все
равно благодарю вас.

- По-видимому, так уж мне суждено - приглашать вас в неподходящий
момент, - пожав плечами, заметил Велликс. - Тогда, быть может, в полдень?
Или ближе к вечеру?

- Если можно, ближе к вечеру, - ответил Фафхрд и широким шагом
направился к шатрам торговцев. Велликс остался на месте.

Такого удовлетворения Фафхрд не испытывал еще никогда в жизни. Мысль
о том, что уже сегодня вечером он навсегда покинет этот опротивевший
снежный мир с его властными женщинами, теперь заставляла его испытывать к
Мерзлому Стану чуть ли не нежность. Поосторожнее с мыслями! - одернул он
себя. То ли из-за ощущения смутной угрозы, то ли из-за того, что ему
страшно хотелось спать, все вокруг сделалось нереальным, словно он
наблюдал какую-то сцену из далекого детства.

Осушив высокую фарфоровую кружку вина, врученную ему
друзьями-минголами Заксом и Эффендритом, он позволил им отвести себя на
ложе из блестящих шкур и мгновенно уснул крепчайшим сном.

После бесконечной и податливой тьмы Фафхрд наконец увидел слабый
свет. Он сидел рядом со своим отцом Нальгроном за обильным пиршественным
столом, уставленным соблазнительно дымящимися яствами и креплеными винами
в кувшинах из глины, камня, серебра, хрусталя и золота. За столом были и
другие сотрапезники, но Фафхрд различал лишь их темные силуэты и слышал
наводящий сон гул разговоров, слишком тихих, чтобы разобрать что-либо, и
напоминавших журчание воды, которое время от времени переходило во взрывы
смеха - словно волны прибоя накатывали на галечный берег. А звяканье ножей
и ложек о тарелки походило на стук переворачиваемых волнами камешков.

Нальгрон был одет в белоснежную шубу с капюшоном из меха белого
медведя и увешан булавками, цепочками, браслетами и кольцами из чистого
серебра; серебро поблескивало и в его волосах, что огорчило Фафхрда. В
левой руке Нальгрон держал серебряный кубок, который время от времени
подносил к губам, а правую руку почему-то прятал под шубой.

Нальгрон говорил о многом, говорил мудро, спокойно, почти нежно. То и
дело он поглядывал на сотрапезников, однако речь его лилась так тихо, что
Фафхрд понимал, что обращается он лишь к нему.

Фафхрд понимал также, что должен внимательно прислушиваться к каждому
слову и стараться запомнить каждое высказывание отца, потому что Нальгрон
говорил о мужестве, чести, рассудительности, о том, что нужно с
осторожностью давать и крепко держать данное слово, прислушиваться к
своему сердцу, ставить перед собою высокую, романтическую цель и
неукоснительно стремиться к ее достижению, о честности перед самим собой,
особенно в отношении своих симпатий и антипатий, о том, что надо
пропускать мимо ушей страхи и придирки женщин, но охотно прощать им
ревность, создаваемые ими помехи и даже самые дурные поступки, поскольку