намерена попасть через брак. Настоящие леди могут смеяться над сплетнями,
но малейший слушок о ком-нибудь, вроде меня - это катастрофа. Скандала не
избежать, если вдруг выяснится, что дома я бывала не только чопорной
девицей строгих правил.
ревность при мысли о мужчинах, которые могли бы вместо меня сейчас
находиться здесь - для этого им достаточно было быть столь же безымянными
и столь же, в сущности, неуместными в жизни Тирзы, как я. Но это терзающее
душу чувство было лишь немногим более мучительным, чем разочарование
оттого, что мною просто пользуются для тренировки, для получения опыта.
Едва ли не любой, кто так же незначителен, как я, любой, кто не вхож в дом
ее хозяев и не служит там, любой, кто наверняка никогда не встретится с
миссис Смит и, тем более, не заговорит с нею - сгодился бы лежащей рядом
женщине для того, для чего сгодился ей я.
печаль и странный прилив сострадания к девушке Тирзе и юноше Ходжу. Как
всерьез мы относились к нашим разногласиям в политике и морали, и как
пренебрежительно - к быстролетным мгновениям единства. Мы оба говорили и
делали лишь то, что усиливало антагонизм между нами - и ничего, что могло
бы умерить нашу самоуверенную юную непримиримость. Мы пререкались, и
каждый старался убедить другого: Дьюи и Льюис; виги против популистов;
материализм - нет, идеализм; только практичность - только
принципиальность... Каким вздором все это выглядит теперь; каким важным
все это казалось тогда.
доверяли иностранцам и ненавидели их, на конфедератов мы смотрели как на
главных виновников всех наших несчастий. Мы не только винили их и боялись,
но считали, что и по сию пору остались скопищем интригующих против нас
негодяев, так что популистские ораторы всегда могли рассчитывать на
известную заранее реакцию публики, стоило им заявить, что виги - не более
чем орудие южан.
вожди победившего Юга являлись людьми кристальной честности, а самым
благородным среди них был их второй президент (*25). Однако я знал, что
сразу после заключения Ричмондского мира личности, куда менее преданные
общественному благу, начали приобретать в новом государстве все больший
вес. Как отметил сэр Джон Дальберг, "власть развращает".
последовавшей десять лет спустя, президент Ли был заложником постепенно
набиравшего силу и все более склонного к империалистической политике
Конгресса. Ли был против вторжения в Мексику, осуществленного под
предлогом восстановления порядка, действительно напрочь расстроенного
вооруженной борьбой республиканцев с императором (*26); был он и против
присоединения Мексики к Конфедерации. Однако он слишком глубоко уважал
конституцию, чтобы продолжать сопротивляться, когда Палата представителей
Конфедерации и Сенат приняли совместную резолюцию по этому вопросу.
независимость поколение сходило со сцены, идеалы, которые он олицетворял,
меркли. Равноправие негров, провозглашенное, главным образом, под
давлением таких людей, как Ли, вскоре оказалось лишь уловкой, позволявшей
получать все выгоды рабовладения, не беря на себя никаких присущих ему
обязанностей. По обе стороны новой границы ставшие свободными рабы все
равно не допускались до голосований и, фактически, оказались лишенными
всех существенных для повседневной жизни гражданских прав. Однако если
старый Союз поначалу ограничил, а затем и совсем запретил иммиграцию, то
Конфедерация поощряла ее, предоставляя вновь прибывающим права наравне с
латиноамериканцами, составившими большинство населения страны после того,
как она столь решительно продвинулась на юг; полное же гражданство
предоставлялось только потомкам жителей Конфедерации, имевших право голоса
на 4 июля 1864 года (*27).
отвечали, что популисты - фантазеры и демагоги, которые, если и не
поощряют открыть криминальные действия Великой Армии, то, во всяком
случае, относятся к ним снисходительно. Популисты, возражая, указывали,
что их платформа осуждает нелегальные организации и незаконные методы. Это
меня не слишком-то убеждало; я видел, как заняты сразу оказались Тисс,
Пондайбл и их сообщники, когда началась предвыборная кампания.
несколько кварталов до большого магазина тканей Уонэмэйкера и Стюарта.
Там, между двумя крутившими рекламу товаров фирмы тинографами,
располагался просторный экран, на который передавали сводки о подсчете
голосов. С самого начала стало ясно: непредсказуемые избиратели предпочли
Дьюи. Штат за штатом, даже те, что до сих пор устойчиво считались
популистскими, принимали сторону вигов - впервые со времен, когда Вильям
Хэйл Томпсон победил президента Томаса Р.Маршалла в 1920 и затем Альфреда
Е.Смита в 1924. Правда, после этого Смит приобрел громадную популярность,
давшую ему президентство четыре года спустя. Лишь Массачусетс,
Коннектитут, Дакота и Орегон выступили за Льюиса; даже его родная
Миннесота, как и еще двадцать один штат, отдала свой голос Дьюи.
довольный вид Тисса. Когда я спросил, как он ухитряется получать
удовольствие от сокрушительного поражения, он улыбнулся и сказал:
популисты? Выбрать Дженнингса Льюиса с его программой всемирных
конференций по разоружению? Ей-ей, Ходжинс, боюсь, что день идет за днем,
а ты не умнеешь.
Дьюи?
популистской администрации администрацию вигов, которая дает четкую цель.
концов окажутся единомышленниками. Только моим простодушием можно
объяснить то, что сам я этого так и не понял.
это беспокоило и меня самого. Обилие знаний было мне не в тягость, но,
предположим, я узнаю еще больше - потом-то что? Правда, я и не ждал
никаких наград, мне хватало самого удовольствия, которое я получал от книг
- но мое будущее, если воспользоваться этим мало что говорящим словом, не
могло совсем уж не волновать меня. Я не хотел провести в книжном магазине
всю жизнь. Я был благодарен Тиссу, несмотря на его презрение к этому
чувству, за те возможности, которые он мне предоставил; но не настолько,
чтобы стать вторым Тиссом - лишенным, к тому же, бодрящей конспирации в
рядах Великой Армии.
можно последовать примеру Тирзы, но это если не принимать во внимание
громадной разницы в наших положениях и в наших характерах - не говоря уже
о разнице между неуклюжим юнцом и хорошенькой девушкой. Вряд ли я мог
надеяться найти богатую семью, которая купила бы мои услуги, подобрала бы
мне род деятельности, который бы меня устроил - и к тому же без
раздражения взирала на мои попытки продвинуться в жизни за ее счет. Даже
если бы такая возможность возникла, я не сумел бы воспользоваться ею, как
Тирза; я наверняка все путал бы, забывал купить, что мне поручено, и
вспоминал слишком поздно, заводился бы из-за каждого лотерейного билета и
терял корешки чеков.
Тирзой. Не было никакой надежды, что ее холодность сменится страстью или
хотя бы привязанностью. В любой момент она могла решить, что ее
любопытство удовлетворено и что связанные со мною хлопоты, неудобства и
ощущения, которые явно ей были отвратительны, уже не окупаются.
которые были нам, в сущности, безразличны. Гуляя по улицам или убегая с
освещенных газовыми фонарями тротуаров, чтобы полюбоваться луной над
Площадью Бассейна, мы никогда не держались за руки, никогда не целовались
под влиянием, скажем, внезапного порыва. Благоразумие удерживало нас от
малейшего прикосновения друг к другу иначе, как только в полном уединении,
поэтому мы не знали ни целомудренных ласк, ни случайных касаний руки и
бедра, или локтя и локтя; наши тайные объятия были греховными уже потому
лишь, что были тайными.
отношении ко мне, - которая разрушила бы стену между нами; но за этой
надеждой крылось ожидание внезапного и окончательного разрыва. Разрыв
произошел больше чем через год. Однако он оказался результатом отнюдь не
сулящего Тирзе успех расчета и не предложения руки и сердца со стороны
богача - чего я отчаянно боялся когда-то, - а, напротив, моих собственных
поступков, не совершать которых я не мог.
Рене Энфанден, живший на Восьмой улице, близ Пятой авеню. Он был консулом
Республики Гаити; дом, который он занимал, выделялся среди окружавших его
однообразных зданий благодаря большому красно-синему орнаментальному щиту
над входом. Мсье Энфанден занимал не весь дом. Под офисы консульства и
жилые апартаменты использовался лишь бельэтаж, а остальные этажи были
предоставлены иным съемщикам.
дело отпускал в адрес консула язвительные насмешки - разумеется, когда тот
не слышал, - или пускался в длинные, подкрепленные достижениями
Махров Алексей
Верещагин Олег
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Мороз Александра
Березин Федор