действовать пораньше, а через несколько минут вышел и Кип, но не спать. Он
слышал, как двигалась в ванной Нэнси, затем ее дверь закрылась и
установилась тишина: плотная, приглушенная тишина, которая характерна для
гостиниц ночью. Эта тишина глубже, чем где-либо, так как строится слой за
слоем из звуков, слишком слабых, чтобы их можно было расслышать.
лежал, слепой в темноте, прислушиваясь к ним. Как долго у него хватит сил
жить так? После месяца или года такой жизни, если она вообще продлится так
долго, можно ли привыкнуть к этому внутреннему трепу, чтобы не слышать его
совсем?
медленное перемещение и обустройство, которое закончилось проблеском
осведомленности с одной стороны и болью с другой. Боль была здесь,
достаточно близко, чтобы дотронуться, и такой же неприятной, как всегда,
но было такое чувство, как будто он смотрит на нее через окно. Или как
будто он смотрит вниз, в темные глубины океана...
принял. Затем он поплыл по течению, поворачиваясь медленно в пространстве,
в то время как его очертания таяли и расплывались, и темнота вливалась в
него, пока они не стали единым целым.
Какое-то мгновение он думал, что все еще спит и что раздававшиеся голоса
были частью его сна, так как они разговаривали о блондинке. Но яркая,
жаркая картина исчезла, растворилась, а голоса остались.
(смех)...
был холодным и свежим. Окна казались продолговатыми серыми нишами на
черном фоне. Должно быть, скоро наступит утро.
тошно, что он больше не мог переносить звуки их голосов. Он вызвал
конкурирующий шум у себя в голове: песни, всплывшие воспоминания о маршах
Суза, толпы на футболе, кегельбаны и тому подобное. Постепенно голоса
стихли, но он цеплялся за воспоминания, более связные и более яркие,
ожившие теперь: после полудня в субботу, воздух бодрящий и холодный,
дешевые места для зрителей, масса лиц... футбольный мяч медленно падает
вниз, голубое небо над стойкой ворот... Эвелин Несбит, сидящая напротив
него в Грог Шоп... Мери Клайд, маленькая брюнетка, с которой он встречался
в Сноквальми... и Анжелика. Анжелика. Анжелика...
лампочки, висящей над кроватью. Он моргал от внезапного теплого света.
той Анжелике, которая имеет в виду именно "нет", когда говорит "нет", и
никогда не будет стесняться, произнося "да", если она имеет в виду именно
это; и не об Анжелике, страстно увлеченной политикой, но просто об
Анжелике, мягкой и теплой, спящей в темноте.
потому что таких отношений никогда не было между ним и Анжеликой, и, по
всей видимости, теперь уже не будет.
она кричать.
еще хуже. Было бы легче, если бы они разговаривали с ним, убеждая его,
исподволь внушая свои пакости; тогда бы ему помогла злость на них.
перед ней. Острый клин света падал на рыжие волосы: Нэнси. Кип попытался
тихо пройти мимо нее, но она обернулась, прежде чем он дошел до двери.
болталось на ней, неподпоясанное и незастегнутое. Она увидела его лицо и
остановилась. - В чем дело, Кип?
он-то даже не обратил внимания, что под платьем у Нэнси ничего не было,
зато они заметили... Он хлопнул дверью в ответ на ее вопрос: "Куда ты
идешь?" и сбежал по лестнице.
зданий на востоке. Под светлеющим небом лежал город, холодный и серый. Кип
задержался на минутку, засмотревшись на оборванного человека, спящего
возле дверей. Интересно, кто-нибудь внутри него тоже подсматривает его
сны?
Она задержалась, чтобы надеть туфли и пальто, и она что-то держала под
мышкой.
несла. Это был плащ Кипа, свернутый в узел.
нерешительно.
скандал или идти за ним, если он попросит ее не делать этого.
сжатыми в кулаки, а кровь ритмично пульсировала у него в висках, и в этом
ритме ему чудилось: "Анжелика... желика... желика..."
хотел; тяжелый упаковочный ящик в неполных пять футов высотой и около 20
дюймов шириной. Он забрался в него, чтобы убедиться, что он в принципе это
может сделать, и Нэнси наблюдала за ним округлившимися глазами, но не
задала ни единого вопроса.
только теперь обратил внимание на то, что его рюкзак открыт и все вещи,
которые находились в нем, разбросаны в беспорядке по полу, кроме одной.
Поднос для воскурений, который он вчера приобрел в аптеке, лежал на конце
стола под лампой. Это был дешевый кусок штампованного, покрытого черной
эмалью олова, скорее всего сделанный в Бруклине, а на его ободке была
прикреплена покрытая золотистой краской статуэтка коровы.
что ему стало больно смотреть в них, но он не мог отвести взгляд.
платья. Ее выражение слабого удивления превратилось во что-то более
острое, когда она увидела ящик.
вчера вечером я думал, что смогу, но теперь все гораздо хуже. Я даже не
могу тебе описать, насколько все плохо. Это должно произойти сейчас.
Прости.
положение дел таково, то конечно, Кип. - Она опять посмотрела на ящик. - А
что ты собираешься делать с этим?
- пока эта банда духов не уберется. Или пока я не умру.
ящик. Ящик был достаточно велик, и Кип помещался в нем, если нагибал
голову и сгибал колени; он не мог присесть в нем и не мог стоять. - Это
как раз то, о чем я забыл, наверное, просто не хотел помнить. Некоторые
вещи никто не любит, за исключением мазохистов, а я не отношусь к ним.
Старая формула. Бичевание. Дыба, тиски для больших пальцев, пытка водой. -
Он постарался улыбнуться. - Это то же самое, только более современный
подход. Дешевле, а по эффективности то же самое.
уйти...
вернусь, - сказала она, поворачиваясь, - и постараюсь это сделать как
можно скорее.
установилась полная тишина. Нэнси села на кушетку, поставив ноги вместе, а