просто бежать, бежать, сжимая в руке нож. Страх растворился в
неистовом беге и уступил место хладнокровной осторожности.
Рэнсом был как никогда готов к последнему испытанию.
таким крутым, что, будь Рэнсом на Земле, ему бы пришлось
сползать на четвереньках. Впереди что-то блеснуло. Еще минута
-- и лес остался позади. Рэнсом зажмурился: в глаза ему
брызнули солнечные блики с поверхности реки. Перед ним
расстилалась равнина, покрытая реками и озерами с островами и
полуостровами. В такой же местности они высадились на
Малакандре.
и напился. Черт побери, похоже, на этой планете холодной воды
вообще не бывает! Он прислушался, в то же время стараясь
отдышаться. Вдруг он заметил, что ярдах в десяти от него на
поверхность воды вырываются пузырьки, и от них расходятся
круги. Неожиданно вода раздалась в стороны, и на поверхность,
словно пушечное ядро, взметнулось что-то круглое, черное и
блестящее. Рэнсом увидел два глаза, а под ними -- отдувающийся
рот, окаймленный бородой пузырьков. Поднимая тучу брызг, на
берег выбиралось странное существо. Когда оно встало на задние
лапы, оказалось, что в нем шесть или семь футов, но при этом
солидном росте оно отличалось уже привычной Рэнсому
малакандрийской стройностью и хрупкостью. Его покрывала густая
черная шерсть, блестящая, как котиковый мех. Длинное тело
опиралось на коротенькие перепончатые лапы и широкий хвост, как
у бобра или у рыбы. Пальцы мускулистых передних конечностей
тоже соединяла перепонка. Посреди живота животного было
какое-то утолщение сложной формы, которое Рэнсом принял за
половые органы. Существо одновременно напоминало пингвина,
выдру и тюленя, а гибкостью тела даже горностая. Венчала его
большая круглая тюленья голова с густыми усами, но лоб был
выше, чем у тюленя, а рот -- меньше.
осторожностью, совершаются совершенно рефлекторно, и человек не
связывает с ними ни ужас, ни надежду. Рэнсом лежал неподвижно,
изо всех сил вжавшись в траву, как будто мог остаться
незамеченным. Его охватило усталое спокойствие. Словно глядя на
себя со стороны, он невозмутимо подумал, что его приключения,
видимо, подошли к концу. С суши ему угрожал сорн, а от воды --
большой черный зверь. Правда, у него мелькнула мысль, что такой
рот и челюсти вряд ли могут принадлежать хищнику. Но он слишком
плохо разбирался в зоологии, чтобы быть в этом уверенным.
мыслей. Животное все еще его не заметило. Оно усердно
отряхивалось, и от него веером летели брызги, и поднимался пар
после купания в теплой воде. Неожиданно оно открыло рот и
издало серию звуков. В этом не было бы ничего удивительного, но
Рэнсом, посвятивший жизнь языкознанию, сразу понял, что звуки
членораздельные. Существо говорило на каком-то языке! Если вы
не филолог, вам, боюсь, придется принять на веру, как сильно
подобное открытие может подействовать на лингвиста. Он уже
познакомился с новым миром -- но новый, нечеловеческий,
внеземной язык представлял для него куда больший интерес.
Раньше, когда он услышал голоса сорнов, это почему-то не пришло
ему в голову. Зато теперь на него словно снизошло откровение.
Любовь к знаниям -- это род безумия. Зная, что его, возможно,
ожидает скорая смерть, он в долю секунды забыл о своем
отчаянном положении, отбросил все страхи. Его воображение
нарисовало блестящую перспективу: он пишет первый учебник
малакандрийского языка! "Начальный курс малакандрийского
языка"... "Лунный глагол"... "Краткий марсианско-английский
словарь"... -- целый рой заголовков заклубился в его сознании.
Какие великие открытия ожидают специалиста по внеземному языку!
В его руках может оказаться первичная форма любого языка,
принцип, лежащий в основе всех языков! Не помня себя, Рэнсом
приподнялся на локтях и вперил взгляд в черное существо. Оно
умолкло. Шарообразная голова повернулась к Рэнсому и уставилась
на него блестящими янтарными глазами. Ветер стих. На озере и в
лесу царила полная тишина. Шли минуты, а представители двух
чуждых рас все не могли оторвать взгляд друг от друга.
него глаз, и снова замер. Потом он сделал шаг вперед, и теперь
уже Рэнсом, вскочив на ноги, отбежал назад, но недалеко: его
удерживало любопытство. Собрав все свое мужество, он
приблизился к существу, протягивая открытую ладонь. Чужак
неверно истолковал этот жест и отступил на мелководье. Рэнсом
видел, как под гладкой шерстью напряглись мускулы. Но и чужака,
видимо, снедало любопытство: в двух шагах от берега он
остановился. Оба боялись друг друга, и в то же время каждый
хотел подойти поближе и пытался это сделать. В их душах
неразумный, подсознательный страх накрепко переплелся с
экстатическим, невыносимым стремлением друг к другу. Это было
не просто любопытство. Скорее это напоминало любовную игру,
словно встретились первый мужчина и первая женщина в мире. Но и
такое сравнение не передаст всей первозданности этой минуты.
Встреча мужчины и женщины естественна; им нужно сделать лишь
небольшое усилие, разрушить непрочный барьер, чтобы броситься
друг другу в объятия. Но здесь впервые сошлись в
восторженно-боязливом контакте представители двух различных --
и разумных -- форм жизни.
обрушилось на Рэнсома, как приступ отчаяния.
обернулся, развел руки с стороны и что-то сказал на своем
непонятном языке, а затем двинулся 'дальше. Но, не пройдя и
двадцати ярдов, он нагнулся и что-то подобрал. Когда он снова
подошел ближе, в руке у него (Рэнсом уже мысленно называл его
перепончатую верхнюю лапу рукой) оказалась раковина, похожая на
устричную, но более округлая и глубокая. Чужак набрал полную
раковину воды из озера, поднес ее к животу и, как показалось
Рэнсому, начал в нее мочиться. Землянина охватило отвращение,
но тут же он понял, что утолщение на животе малакандрийца --
вовсе не половые органы и вообще не часть тела. Это был пояс,
увешанный мешочками, и сейчас чужак добавлял из такого мешочка
в воду несколько капель какой-то жидкости. Затем он поднес
раковину к черногубому рту и стал пить -- не откидывая голову,
как человек, а наклонившись к воде и всасывая ее, как лошадь.
Выпив воду, он повторил всю процедуру: наполнил раковину,
добавил несколько капель жидкости из мешочка (судя по всему,
это было что-то вроде кожаной бутылки) и обеими руками протянул
сосуд Рэнсому. Не понять его было невозможно. Нерешительно,
почти боязливо Рэнсом сделал несколько шагов и принял раковину.
Кончиками пальцев он коснулся перепонки между пальцами чужака,
и по телу его словно пробежал разряд отвращения, смешанного с
восторгом. Рэнсом поднес раковину к губам. Добавленная к воде
жидкость, несомненно, содержала алкоголь. Рэнсом никогда еще
так не радовался вовремя поднесенной рюмке.
спасибо!
не понял, в чем дело, но тут же догадался, что малакандриец
старается сообщить свое имя -- или, скорее всего, название
своего народа.
этом хлопал себя по груди.
подумал и добавил:
Затем он подобрал горсть земли с берега, между сплошным
травяным ковром и кромкой воды:
любопытная мысль.
принялся вращать глазами и размахивать руками, явно пытаясь
указать на всю округу. "Кое-что уже ясно, -- подумал Рэнсом с
удовлетворением. -- "Хандра" -- это земля как грунт;
"Малакандра" -- "Земля", то есть планета как целое. Потом можно
будет выяснить, что значит "Малак". После "к" не произносится
"х"", -- отметил филолог, сделав первый шаг в изучении
малакандрийской фонетики. Хросс тем временем пытался объяснить
ему, что такое "хандрамит". Рэнсом узнал корень "хандра" и
заметил, что в местном языке есть и приставки, и суффиксы. Но
жесты хросса на этот раз остались для него загадкой, и значение
слова "хандрамит" не прояснилось. Землянин решил сменить тему.
Он открыл рот, ткнул в него пальцем и сделал вид, что жует.
Хросс ответил словом, которое, должно быть, означало "есть" или
"пища". Оно содержало согласные звуки, на которых человек мог