Чтение 12–й страницы книги ~Сумеречные Врата~

- Подумаешь, пощечина. Тьфу!

- И запирала в чулан.

- В чулан? Со мной такого не бывало.

- Я предпочитал проводить день в других местах.

- И как, отомстил ты ей?

- Нет. Я в конце концов стал взрослым. И тогда я взглянул на дядину жену и увидел жалкое ничтожное существо, которому не стоит мстить. И ты тоже однажды вырастешь.

- И научусь читать!

- Только если мы не будем забывать об уроках. Давай начнем сначала. - Ренилл осторожно уселся. Голова больше не кружилась. Сейчас он чувствовал себя почти здоровым. - Напиши буквы. Нам надо поторапливаться. Я уйду, как только смогу ходить, а этого, похоже, не так уж долго ждать.

Глубоко под землей, под храмом ДжиПайндру, в камере, именуемой Святыней, царила непроглядная тьма. Двое, находившиеся там, не замечали ее. Ни один из них не нуждался в свете. Их беседа поставила бы в тупик любого смертного, который решился бы подслушивать, потому что велась она по большей части без слов. Однако способность младшего читать и передавать мысли уступала силе истинного Сущего, происходящего из мира Сияния, и потому они иногда переходили на язык Исподнего мира, известный как древний чурдишу. В переводе на понятный людям язык, если бы такой перевод был возможен, разговор звучал бы примерно так:

- Отец. Великий.- Это говорил младший - неизмеримо древний по человеческим меркам, и все же совсем юный в сравнении со вторым - взывая к собеседнику, который никак не откликался. Помедлив, первый повторил, с силой выкрикнув в темноту: - Аон-отец!

Пришлось повторять не один раз, прежде чем пришел ответ - не слова, просто волна ощущений.

Вал раздражения, недоумения, нетерпеливого любопытства.

- Ты знаешь меня. Ты не забыл. Нарастающее нетерпение.

- Я - КриНаид. - Эти слова, произнесенные вслух голосом, мало напоминающим человеческий, вызвали долгожданный ответ:

- Первенец.

- Да! - наконец-то узнан. Что-то вроде вздоха затерялось в темноте. - Я предстаю пред Ликом Твоим и уповаю найти силу в Сиянии.

- ?

- Уровень Сияния... ты не забыл источник своей Божественной мощи?

Безмолвное согласие. Отец помнил.

- Ты поможешь своему первенцу?

Недоумение. Раздражение и никаких признаков понимания.

- Пришельцы с запада дерзнули препятствовать Твоим почитателям. Они заслали соглядатая в Твой храм, незваными проникли на обряд поклонения Тебе, они готовы запретить само Обновление. Ты помнишь?

Продолжительное молчание, но наконец, Он вспомнил. В беспросветной тьме вскипел опаляющий гнев.

- Да-да, возненавидь их, Отец!

Смутное, но горячее возмущение.

- ...И помоги мне избавить от них Авескию.

- Дай мне силу! Наполни меня силой, пусть она течет сквозь меня, - быстро заговорил КриНаид, чувствуя, как рассеивается нестойкое внимание собеседника. Когда-то разум отца был непостижимо велик. Но то было давным-давно. - Просвети мой разум, дабы я мог исполнить волю Твою!

Снова тишина. Казалось, Отец пытается собрать расплывающиеся мысли. Должно быть, ему это удалось, потому что младший ощутил знакомое тепло, знаменующее приход силы высшего измерения. КриНаид-сын расслабился, на время забыв о своей цели и отдавшись наслаждению. Вот, подумал он, как думал уже десять тысяч раз, что значит быть Сущим, Сознающим уровня Сияния. Сила, уверенность, ясность и цельность ума. Они принадлежат ему по праву рождения, так и должно быть... Так должно быть.

Безнадежно просить Отца, который все больше теряет память и уже не способен сосредоточиться. Бесполезно и глупо веками повторять все ту же просьбу. И уж конечно, это не имеет смысла теперь, когда сила Сияния наполняет его разум и получеловеческое тело, зажигая свет в талисманах, усыпающих его одеяние.

Белые лучи, осветив часть камеры Святыни, стали ослепительными. КриНаид стоял у стены пустой каменной кельи, лишенной мебели и всяких украшений. Здесь, в этой камере, он снял маску, открыв лицо, многие века не виденное никем, кроме не представимого существа, обитавшего в этой тьме. Свет иного мира едва касался его, застывшего посреди камеры; все прочее терялось в тенях.

КриНаид-сын не видел сейчас ни каменных стен Святыни, ни ее обитателя. Его разум, усиленный мощью иного мира, устремился вдаль от ДжиПайндру, странствуя по извилистым улицам ЗуЛайсы и достигнув, наконец, Цели.

Маленький пруд, священный водоем РешДур на окраине города, вода которого всегда горяча и пахнет серой. Эта вода, явно волшебная, давно считается наделенной милостью богов. И потому сюда стекаются паломники со всей округи, чтобы исполнить ежегодный обряд очищения. Сейчас как раз и шел такой обряд. Не менее сотни купальщиков стояли по пояс в желтовато-коричневой воде.

Да исполнится воля Отца...

Разум КриНаида увидел водоем, словно сквозь гигантскую линзу, и через ту же линзу он направил луч силы Сияющего уровня на пруд РешДур.

Результат не заставил себя ждать.

КриНаид помедлил мгновение, чтобы удостовериться в успехе своего деяния. Затем, отозвав разум, он вернулся в Святыню под ДжиПайндру.

- Свершилось, - объявил он, быть может, без надобности. Прежде Отец бы видел и знал сам. Ныне, однако, божественное всеведение было сомнительным.

Отец не отвечал, ни вслух, ни мысленно. Быть может, Он слышал и был удовлетворен, а быть может, просто ничего не заметил.

Сияние талисманов быстро угасало. Так же тускнел и свет в его сознании. Как всегда, КриНаид испытал острое и мучительное чувство потери. И как всегда, он отчаянно старался удержать иссякающую силу: тщетно. Ни усилия воли, ни власть над своим разумом, обретенная за долгие века жизни, не в силах были сохранить этот свет, но долгий и горький опыт не помогал смириться с потерей.

Кончено. Ушло. Мертво. В Святыне снова стало темно. КриНаид-сын снова чувствовал себя калекой. И горькое разочарование, не ослабевшее за столетия, заставило его спросить:

- Аон-отец, когда же я займу свое место среди Сознающих уровня Сияния?

Невежественные Сыны служили Отцу в надежде на последнюю награду - вечную жизнь среди богов, в Ирруле. Разумеется, эта надежда была тщетной, ибо грубый дух Исподнего мира не способен влиться в хрупкую ауру Сияния. Но КриНаид-сын, первенец самого Сущего Аона, тело которого несло явные признаки божественного происхождения, конечно, мог рассчитывать на преображение. По крайней мере, так хотелось .думать Первому Жрецу. Но время от времени ему нужно было слышать подтверждение.

Сейчас ответом ему было молчание.

Словно посреди Святыни образовалось пустое пространство.

- Отец, услышь меня. - Как жалко звучит голос! Как слабо и жалобно, как по-человечески. Он стыдился себя, и все же не мог сдержаться. - Будь добр к своему первенцу, очисти его от несовершенства Исподнего мира, дабы он мог занять свое истинное место рядом с Тобой.

- Дай мне надежду, Отец. Отзовись.

Безмолвный отклик нес в себе бесконечное недоумение, раздражение и скуку. Ни малейшего намека на узнавание или интерес, хотя бы на понимание обитающего среди теней.

- Ты же знаешь меня. Ты помнишь меня, своего сына.

Молчание, безграничное, как смерть. Отец ничего не помнил. Быть может, спал, или мысли его блуждали далеко отсюда. Даже бог, как видно, подвластен разрушительной силе времени.

КриНаид оборвал мольбу. Взывать к Отцу бесполезно, а может, и опасно. Как грустно проходят последние годы. Дряхлость подступает к Аону медленно, но неумолимо. И прежде случалось, что его разум слабел - но это всегда проходило бесследно. Никогда еще Отец не впадал в подобное умственное бессилие, и никогда не возникало прежде и тени сомнения в возможности его обновления. А в этот раз... вернется ли разум? Если нет, если божество неизлечимо - КриНаид ясно понимал, что тогда этот мир теряет для него и смысл, и цену.

- Это должно измениться, - громко сказал Первый Жрец гулкой пустоте. - Измениться или кончиться.

Ни ответа, ни знака, что слова его услышаны. И на лице КриНаида, скрытом тьмой; появилось выражение, в котором не без труда можно было узнать печаль.

Происшествие на водоеме РешДур потрясало скорее внезапностью и жестокостью, чем явно сверхъестественными причинами катастрофы. Ни грозы, ни землетрясения, ни упавших с неба камней - ничего, что объяснило бы внезапные и ужасные метаморфозы. Рассказы многочисленных свидетелей, хотя и расходившиеся во множестве деталей, все сходились на том, что вода в пруду вдруг забеспокоилась, словно повинуясь мощному течению. Мириады крошечных водоворотов взбаламутили гладкую поверхность, и из них поднялся пар, которые некоторые описывали как "небесное благоухание", а другие как "отвратительное зловоние". Испарения, то желтые, то зеленоватые, быстро рассеялись, и вода начала мерцать. Свет, поначалу едва заметный, быстро усиливался, и вместе с тем вода нагревалась. Через несколько секунд она закипела.

Верные, которым посчастливилось стоять на отмели у берега, успели выскочить на берег и отделались ошпаренными ляжками. Тем, что стояли или плавали на глубине, пришлось хуже. Они умерли от ожогов, едва ли успев понять, что происходит. Несколько самых сообразительных бросились к берегу, но бурлящая вода сбивала с ног. Их бьющиеся тела бросало из стороны в сторону. Вопли предсмертной муки звучали недолго. Скоро только трупы кувыркались в воде, как куски мяса в кастрюле с кипящим супом.

Свечение погасло. Вода постепенно остывала и успокаивалась. Все стало, как прежде, и только вареные тела оскверняли, а может наоборот, освящали воды РешДура.

- Что произошло и что это означало? - Размышляли богобоязненные зулайсанцы, занимаясь невеселой работой по извлечению трупов. Ответа не пришлось долго ждать. Не прошло и нескольких часов после катастрофы, как распространился слух - откуда он пошел, неизвестно - что гибельное возмущение вод РешДура выражало гнев богов. Божества гневались на бесчисленные грехи, совершенные Лишенными Касты пришельцами с запада, и не стерпев их, боги явили свою волю.

На улицах ЗуЛайсы начали собираться мятежные толпы авескийцев.

- Что там такое?

- Ты про шум? - спросил Зеленушка.

Ренилл кивнул. День клонился к закату. На землю легли длинные тени, но жара стояла убийственная. Под навесом было чуть прохладнее, но все равно невыносимо. С улицы, из-за высокого забора, доносились крики.

- Они весь день там вопят.

- Сердятся. Хотят убить Высокочтимых. Всех Высокочтимых. Тебе еще повезло, что ты здесь. Сюда никто не сунется.

- Почему им вздумалось убивать Высокочтимых именно сегодня, а не вчера и не завтра?

- Их жрецы расшевелили. Говорят, Аон-отец сердится на вонарцев.

- Это не ново.

- Э, в этот раз есть доказательства, вот все и поверили.

- Какие же это доказательства?

- Вареные купальщики, - буднично пояснил Зеленушка. - В пруду РешДур вода засветилась и вскипела как суп. А паломники, которые там омывались, все и сварились.

- Чепуха.

- Как он много знает, хоть и лежит здесь целые дни носом к верху.

- Но ведь этого не может быть!

- Это ты так говоришь! А как же все видели? Сотни глаз видели!

- Массовая истерия.

- Это еще что за штука?

- Им почудилось, - пояснил Ренилл.

- Всем сразу? - усмехнулся Зеленушка. - Все ошибаются, и только укушенный ящеркой Высокочтимый знает правду?

- То, что ты описываешь, невозможно.

- Для богов нет ничего невозможного!

- Предположим, это верно. - Та тварь под ДжиПайндру! Это и есть бог? - Но если боги гневаются на вонарцев, к чему кипятить авескийских паломников? Разве это разумно? Почему бы не обратить свой гнев прямо на вонарскую резиденцию?

- Кто постигнет пути богов? - продекламировал Зеленушка.

- Это не ответ.

- Аон-отец желает получить от авескийцев доказательства их веры. Мы должны оправдаться перед ним. Так говорят Сыны.- Мальчик запнулся.- Вот только, ты не скажешь...

- Что сказать?

- Что значит "оправдаться"?

- У этого слова несколько значений. В данном случае, я думаю, оно означает, что Сыны требуют от жителей ЗуЛайсы доказать Аону-отцу, что у него есть причины пока не давить их как гусениц.

- Это нечестно!

- Кто постигнет пути богов! - процитировал Ренилл. - Успокойся, Зеленушка. Может, жрецы ошибаются, а может, я ошибаюсь. Вот выучишься, сам решишь. А пока вернемся к алфавиту. Только сперва... у меня опять в горле пересохло.

- Больно уж ты много говоришь. Держи. - Зеленушка протянул ему бутыль с водой.

Ренилл пил спокойно. Ни к чему ограничивать себя, когда Зеленушка всегда готов принести еще. Вода была тепловата и мутновата, но в разгар жаркого времени года и то хорошо. Однако не успел он сделать и нескольких глотков, как уши резанул торжествующий вопль:

- Я фидел! Фидел, фто ты фделал!

Они не заметили подкравшегося к ним Слизняшки. Теперь толстяк стоял под навесом и обвиняюще тыкал в них пухлым пальчиком.

Ренилл с Зеленушкой встревожено переглянулись.

- Ты даеф воду вападному Бевымянному! Ну погоди, Веленуфка!

- Посмей только донести, жирный, я тебе шею сверну, - серьезно пообещал Зеленушка.

- Не ифпугаеф!

- Скажи только слово!

- Не подфоди ко мне. Маме фкажу!

- А знаешь ты, каково это, когда тебя жарят заживо? Ме-едленно, Слизняшка!

- Мама! МАМА! - Слизняшка, завывая, обратился в бегство.

- Этого я и боялся, - вздохнул Ренилл. - Из-за меня ты нажил беду от Шишки.

- Тьфу, кто боится эту каргу! - Зеленушка храбрился, но не мог скрыть тревоги.

- Она может сильно испортить тебе жизнь.

- Плевать на нее! Очень испугался!

- А вот я боюсь. Пора мне уходить.

- Ты еще не можешь уйти. Слишком слаб, на ногах-то не стоишь, где там ходить.

- Если надо, устою.

- И вовсе не надо. Еще слишком рано! И я еще не научился читать.

- Почти научился.

- Почти не считается! Не уходи! Я не отпущу! - Зеленушка скрестил руки на груди.- Слыхал? Я тебя не отпущу.

- Отпустишь. Послушай, твоему обучению и так конец. Шишка больше и близко не подпустит тебя ко мне...

- Ей со мной не справиться!

- Отлично справиться. Мы оба это понимаем. Но вот что я тебе скажу: читать ты будешь. Я об этом позабочусь. Сам вернусь, когда смогу, или пришлю вместо себя кого-нибудь, кто закончит мою работу.

- Сказки рассказываешь!

- В эту можешь поверить. А теперь помоги мне встать.

- Сам вставай! И куда же ты собрался?

- Подальше отсюда!

- Ну давай, давай... Жрецы с вивурами поджидают тебя на улице за оградой. Уже много дней там околачиваются. Увидят - и тебе конец. Лучше оставайся здесь и научи меня читать.

- Ты мне не врешь?

- Разве я посмел бы врать Высокочтимому?

- Послушай, Зеленушка... - Ренилл осекся, заметив надвигающуюся на них Шишку, мрачную, как грозовая туча. За ней, пыхтя, поспевал Слизняшка.

- Ах, наш Зеленушка никого не слушает! - Шишка, как видно, подслушала последние слова и оскалила зубы в усмешке. - Зачем ему слушать, он и так умный. Только иногда делает ошибки. Он безобразничает у меня за спиной. Он не слушается, он лжет, он все делает наперекор. Это все ошибки.

- Он наввал меня: "вырный",- наябедничал Слизняшка. - Он фказал, фто убьет меня, мама!

- Еще одна ошибка, мой милый. И большая!

- Ты только грозишься! - дерзко крикнул Зеленушка.

- Опять ошибка. Самая большая. - Шишка с размаху запустила в голову мальчика камнем, спрятанным до того в кармане.

Зеленушка как раз начал вставать, и булыжник ударил его прямо в грудь. Он покачнулся, но удержался на ногах и не проронил ни звука, только побледнел так, что было заметно даже сквозь бронзовый загар.

Шишка мгновенно подскочила к нему и сбила с ног ударом кулака в лицо.

- Ну, так кто только грозится? - спросила она. Ответа не было.

- Как, неужели прикусил язычок? Ну-ка, вставай! Зеленушка лежал, не двигаясь. Шишка пнула его ногой.

- Прекрати, - сказал ей Ренилл. Шишка в удивлении повернулась к нему.

- Ему полезно, - объяснила она. - Научится себя вести.

- Тем не менее, прекрати.

- Почему? - Она, казалось, искренне недоумевала.

- Потому что я прошу.

- Тебя это не касается! - Женщина начала злиться. - Никто тебя не просил вмешиваться.

- Но я вмешиваюсь. Оставь мальчика в покое, не то...

- Что "не то"? Что ты сделаешь? Гнилые объедки ящериц, ты даже встать не можешь. Ну, что ты сделаешь?

- Сообщу вонарским властям, что ты моришь голодом и избиваешь доверенных тебе детей. Закон, знаешь ли, запрещает так обращаться с детьми.

- Ну и что? - Шишка небрежно махнула рукой. - Думаешь, вонарским властям есть дело до того, что творится здесь, у Безымянных? Кому до нас дело!? Давай, доноси, сколько влезет!

Она, конечно, была совершенно права. Этим ее не запугаешь, подумал Ренилл.

- Я сообщу им, - добавил он, поразмыслив, - что вы с муженьком занимаетесь воровством и вымогательством. Уверяю тебя, это заинтересует власти.

- А доказательства-то где, а?

- Я могу пересказать содержание украденных вами писем. И мое слово тоже кое-чего стоит.

- Неблагодарный! - взорвалась женщина. - Бездушный и неблагодарный иноземец! Вот как ты платишь мне за спасение жизни!

Во время этой перепалки Зеленушка лежал неподвижно и молча, собираясь с силами. Теперь, немного придя в себя, он вскочил на ноги.