Чтение 12–й страницы книги ~Ричард де Амальфи~

Гунтер оглянулся, сказал вполголоса:

- Ваша милость, но если вздумаете ввязаться в драчку, то людей надо брать побольше. Вообще - всех!

- Мы едем только посмотреть, - объяснил я. - Феодализм - это учет, как сказал основатель научного феодализма.

- Но людей брать сколько?

Я подумал, подвигал бровями:

- Гунтер, ты хоть отныне и рыцарь, но все еще и главнокомандующий всеми войсками нашего замка! Сам решай. Я занимаюсь стратегическим планированием, а ты - тактикой.

Гунтер нахмурился, все предпочитают быть стратегами, потому что стратеги никогда не виноваты. Ульман поклонился, сказал густым басом:

- Можно, конечно, пяток лучников и кого-то из местных, кто хорошо знает лесные и прочие дорожки, но... не мое дело настаивать, ваша милость, но если вы изволите осмотреть кордоны Кабана, то лучше, как я и говорю, взять людей побольше.

Я насторожился:

- Если и ты это советуешь, то дела серьезны, да?

- Просто замок Кабана близко к кордону, - объяснил он уклончиво. - С башен увидят нас наверняка. А если еще и кони оседланы, то сразу же могут выслать... встречу.

- Даже если я буду смотреть на его замок со своей земли?

Он хмыкнул:

- Со своей тоже надо смотреть так, чтобы за спиной блестели доспехи и наконечники копий.

Мне подвели коня, без привычного рога выглядит странновато. Кожа на середине лба уже стянулась, закрывая вчерашнюю рану, конь смотрит кроткими глазами, багровый огонь странно приугас, будто без рога чувствует себя как рыцарь без доспехов, ковбой без кольта, а я без доступа в Инет. Шумно вздохнул, потянулся, потрогал мягкими замшевыми губами меня за ухо.

Я осторожно коснулся кончиками пальцев места, где был рог. У обычного коня пустяковые раны заживают неделями, у этого же настоящий метаболический вихрь, сам себя лечит почище паладина.

- Все в порядке, - шепнул я ласково, - все в порядке... Никто не будет тебя больше пугаться. Да и на меня перестанут указывать пальцем. Тоже девственника нашли... А надо будет - отрастим тебе рог еще длиннее. Я люблю тебя...

Я заколебался, как назвать это такое огромное и в то же время такое дружелюбное создание, все прежние клички, которые ему придумывал: Рогач, Черный Вихрь, - кажутся слишком грубыми.

- Мой зайчик, - сказал я. - Мой черный зайчик... Я буду звать тебя Зайчиком, хорошо? Хотя, конечно, бегаешь ты быстрее любого зайца. Может быть, птенчиком? Крыльев у тебя нет, но птиц ты обгоняешь... Ладно, пусть пока будет Зайчик!

Гунтер стоял с вытянутым лицом и опасливо посматривал на зайчика, что на голову выше всех коней и чьи копыта оставляют следы размером с тарелки.

Я обернулся.

- Возьми людей столько, сколько считаешь нужным.

По залитому солнечными лучами двору прошел, низко поклонившись, чтобы я не рассмотрел его глаза, герольд. Капюшон надвинут на глаза, мне с высоты седла видно только острый подбородок

- Значит, - спросил он глухо и с неясным мне сомнением, - вы участвуете в турнире, сэр Ричард? Так и передать?

- Участвую, - ответил я.

Герольда выпустили через калитку, он исчез, и снова мне почудилось, что исчез даже раньше, чем проскользнул в открытую калитку.

Поворачивая коня к воротам, я подумал, что герольд вел себя как-то странно: его дело оповестить рыцарство, а там уже цело самих рыцарей - ехать или не ехать, а он добивался именно моего заверения, что я там буду, обязательно буду...

Гунтер вскочил на своего поджарого жеребца, по двору слышится бодрящий цокот подков по булыжнику, скрип кожаных ремней и седел, конское фырканье.

Покрикивая, Гунтер указывал, кому за кем ехать и какой строй держать, я выждал, пустил бывшего единорога к воротам. Страж смотрел вопросительно, отворил калитку, я кивнул одобряюще. Хоть я и феодал, но не фига всякий раз отворять ворота, если можно и через калитку, а то петли перетрутся. Теперь это мой замок, надо быть хозяйственным. Экономика должна быть экономной, как говорил древний законоучитель, самый великий из героев.

Мост красиво выгнулся над жуткой бездной, я постарался оторвать взгляд от клубящегося внизу тумана, спросил, не поворачивая головы:

- Гунтер, но если замок Кабана так близок, то, значит, он не отхватывал у меня... у Галантлара земель?

Гунтер, отвечая, повернулся ко мне всем корпусом, подчеркивая уважительность и подчиненность:

- Абсолютно точно изволили подметить, ваша милость! Кабан, то есть сэр де Трюфель, несмотря на лютость, единственный, кто почти не оттяпал деревень у господина Галантлара. Ну, если не считать Тудора. Тот уж точно ничего у вас не отрезал..

- Тогда, может быть, с Трюфелем можно как-то подружиться?

Он покачал головой:

- Я же сказал "почти", а так деревеньки три оттяпал. Плохенькие такие, бедненькие. Кабан явился полтора года тому из неведомых земель. С ним десяток головорезов, самых подлых людей на свете, которым резать младенцев - одно удовольствие. Его замок раньше принадлежал благородному сэру Магнусу Тихому, властелину земель, но Кабан захватил всех врасплох, убил его самого и всю семью. Спаслась только дочка, загостилась у соседей. Кабан вырезал гарнизон и засел хозяином. Все ждали, что попирует и уйдет, но то ли старость почувствовал, то ли в самом деле захотелось осесть, но вот уже второе лето владеет замком. Первый год пировал, грабил своих же крестьян, насиловал и распинал на воротах замка, только недавно сообразил, что это его же овцы...

Я выслушал, кивнул:

- Понятно, теперь сообразил, что пора расширяться. А от него неприятностей будет больше, чем от Крысы или даже Одноглазого, так?

- Боюсь, что так, ваша милость.

- Сэр Ричард!

- Простите, ваша милость, сэр Ричард.

Кони бодро неслись по каменистой местности, затем звон подков перешел в сухой стук, наконец увяз в шорохе и шелесте сочной травы. Верхушки хлещут в подошвы, упрятанные в кованые стремена, в сторонке зазывно блеснул игривый ручей, но тропка повела к приближающемуся лесу.

Гунтер оглянулся на Зигфрида, тот едет сзади, увлечен разговором с Ульманом, спросил, понизив голос:

- А это правда... что сэр Зигфрид всегда готов драться за леди Кофанну? И что ни с одной женщиной никогда...

- Правда, - ответил я серьезно. - Рыцари - это люди чести и слова. Я сам знавал одного, он как-то говорил одной красавице: "Если ты мне откажешь, я умру". И она... жестокая, отказала.

Гунтер вздохнул, спросил:

- И он... умер?

- Ну да, - подтвердил я. - Через шестьдесят три года.

Он кивнул, потом отшатнулся, посмотрел обалдело, глаза оловянные. Потихоньку отстал, подъехал к Зигфриду и начал расспрашивать, что это за метод такой воспитания, о котором говорит сэр Ричард: кнута и пряника?

Зигфрид, не смущаясь, объяснил, что это когда воспитуемому заталкиваешь пряник в задницу и кнутом по ней, кнутом.

Мне показалось, что едем в другую сторону, подозвал властным движением длани Гунтера. Гунтер, уже несколько дней как рыцарь, тут же оказался рядом со своим: "Что угодно вашей милости?"

Я скривился, но поправлять не стал, а то забуду, что хотел сказать, кивнул на зеленую в солнечных лучах стену леса:

- Едем верно?

- Верно, - ответил он бодро, чересчур бодро.

Ко мне и так начинают присматриваться как к человеку, который читает мысли и вообще видит всех насквозь: очень уж люди здесь простые и не умеющие скрывать чувства и мысли, а у меня, как у всякого из усложненного технологичного мира, сенсоры отточены, я сказал спокойно:

- Гунтер, не бреши. От чего-то оберегаешь, понимаю. Но я не дитятко тупое, неразумное.

Он поерзал, седло протестующе заскрипело. Взгляд, который Гунтер украдкой бросил на подъехавшего Ульмана, говорил: вот видишь, ему лучше не врать, он все видит!

- Ваша милость, - сказал он понуро, - мы приедем куда задумали, но только обогнем одно проклятое место!

- На моей земле? - спросил я и подумал, что брякнул глупость, мы же не собираемся заезжать на чужую. - Эх, Гунтер!.. Да это же как тряпка на быка. Красная тряпка на молодого и дурного быка.

- Ваша милость, но вы же не бык?

- Мужчины все быки, - ответил я, - в некоторых случаях.

Над верхушками деревьев пролетела крупная птица, так показалось, затем почудилось, что летит человек. И хоть я тут же усомнился: люди не летают, а с такого расстояния проще принять за крупного орла или за птеродактиля, даже за мелкого дракона; но нечто очень человеческое... даже не знаю, во взмахах ли крыльев, в манере полета или в чем-то еще неуловимом, что отличает человека от всех остальных существ.

- Это что? - спросил я.

Гунтер проследил за моим взглядом:

- Их называют просто летягами. Никто не знает, народ это или же просто уроды.

- Как это уроды?

Он сплюнул в дорожную пыль.

- Иногда рождаются всякие. То руки с перепонками, то тело с шерстью. Говорят, иногда бывают даже с жабрами, но эти всегда мрут сразу. А вот крылатые могут удрать. Если, конечно, мать спрячет такого ребенка, пока крылья отрастут. Правда, потом саму мать на костер, чтоб не укрывала дитя с печатью дьявола. Но дело сделано...

Из-за наших спин раздался густой голос Ульмана:

- Это уроды и ничто больше. Народ из них не получится. Все равно даже у крылатых дети чаще всего нормальные. Или же тоже с жабрами, шерстью, копытами или тремя глазами.

Они заспорили, я сперва прислушивался, говорят спокойно, так что это не гиблое еще место, потом засмотрелся на лес, наконец в уши ворвался злой голос Ульмана:

- Дурень, от собак - собаки, от кошек - кошки, от коней - кони! Если бы от крыланов крыланы всегда - тогда народ, а если иногда, то уроды!

Резонно, подумал я. Интуитивное понимание законов природы. Вот так же древние греки додумались до атомарной структуры вещества, измерили диаметр Земли, вычислили расстояние до Луны и Солнца, мастерили игрушечные паровые машины, пользовались совершеннейшей оптикой. А если вот так же кто-то нащупает путь, как усилием воли управлять силовыми полями или холодными термоядерными реакциями, то это и будет стопроцентной магией.

Вообще, по словам Гунтера, уродов бывает так много, что крестьяне рассказывали, будто видели драку вервольфа с вампиром. А то и целых стай вервольфов с вампирами. Правда, чем больше выпито у камина холодными зимними вечерами, тем больше вервольфов дерется с вампирами, но то, что говорят об этом упорно, само по себе знаково. Значит, этих мутантов достаточно, если в одной экологической нише такие разные бестии.

Задумавшись, я вздрогнул от крика одного из лучников:

- Дракон!.. земляной дракон!

Я инстинктивно задрал голову, в небе только пара баранистых, даже овечистых облачков, летун исчез, а впереди на тропку выполз... самый настоящий крокодил. Разве что очень уж огромный, но кто знает, какие они на воле, я видел только худосочных в зоопарке.

Двое лучников схватились за оружие, Гунтер бросил резко:

- Оставить!

- С дороги не уйдет... - возразил один из лучников. - Прямо баран какой-то.

- Стрелами шкуру не пробить, - бросил Гунтер, - а в глаза вам не попасть, руки еще кривые.

Он с надеждой посмотрел на меня. Все нарушено, подумал я. Ну не могут крокодилы жить в средней полосе. Там, на юге, - да, но в европейских реках крокодилы немыслимы. А здесь что-то стряслось... То ли в старину генетики побаловались, приспосабливая, то ли, скорее, что-то более... да, более. Это я хватаюсь за спасительную мысль насчет генетиков, все объясняю своим неандертальским умом, а на самом деле с крокодилами и некоторыми странными смещениями... намного более странными, вполне могло быть что-то "более", да, "более".

Крокодил замер посреди дороги, огромный, как крестьянская телега, привстал на передних лапах. Непомерная пасть раскрылась навстречу лошадям. Под Гунтером и Ульманом, что выехали вперед, загораживая сеньора, то есть меня, кони захрипели и начали приседать, как гигантские кенгуру.

Гунтер сказал просительно, не отрывая взгляда от крокодила:

- Сэр Ричард, а не шарахнете ли своим богопротивным молотом?

- Богопротивным? - переспросил я.

- Ну да. Крокодил тоже богомерзкое создание. Его дьявол создал!

- Да это же редкость, - пробормотал я неуверенно, но пальцы нащупали молот. С другой стороны, в этом мире еще или уже не знают проблемы сохранения видов. - С другой стороны, нечего коней пугать... И дорогу старшим уступать обязательно.

Молот вылетел, как засидевшийся сокол, залопотал рукоятью по воздуху. Сухой глухой удар, крокодила отшвырнуло по дороге шагов на пять, череп вдрызг, тело некоторое время еще дергалось, перевернулось на спину, солнце заиграло на плоских квадратиках белого пуза, к бокам зеленоватого.

- Хороший у вас молот, - произнес Гунтер с глубоким уважением. - Его бы к священнику, чтобы святой водой окропил, да боязно...

- Почему?

- А вдруг не станет сильнее, а напротив - чары потеряет? - ответил Гунтер рассудительно. - Хоть и орудие дьявола, но побило же его порождение? Когда черти дерутся, выигрываем мы, воины Христовы.

Последнее он произнес тихо, поглядывая на меня с сомнением. Кони обошли крокодила по дуге, крупный экземпляр, метров двадцать в длину, в зубатой пасти поместилось бы половина лошади. Ничего необычного, мутантного: крокодил как крокодил. Только и всего, что здесь не Бенгалия.

А вообще-то начинается, подумал я. Наверное, это и есть Гиблые земли. Конечно, если все ограничится крокодилами или павлинами - то терпимо. Пусть даже кенгуру скачут.

Глава 14

Конь Гунтера фыркнул, запрядал ушами. Слева от дороги в чаще послышался треск. Стрелки мгновенно натянули луки, в руках Гунтера заблестел топор с широким лезвием.

Ульман, прислушавшись, крикнул весело:

- Медведь!.. Спугнули бедолагу...

Он остановился в чаще, возвышаясь головой и плечами над зелеными ветками кустарника. Любопытствуя, я пустил своего единорога в ту сторону, все понятно, в бесконечность тянутся непролазные заросли малинника, трава не просто смятая, а втоптанная в землю, нажратый медведь здесь и спит в ожидании, когда к утру созреют новые гроздья малины.

Лучники, не покидая седел, с удовольствием рвали налитые соком крупные ягоды. Я осматривался, странное чувство овладело мной, ощутилось нечто знакомое, но само чувство оформить в мысль не мог, глупо таращил глаза на гогочущих людей, что отпускали шуточки по поводу медвежьей болезни, все старался сообразить, что же такое знакомое в этом лесу, вернее, в этом малиннике...

Сам по себе малинник невысок, обычно в неухоженном месте, куда не достигает рука садовника, вырастает выше человеческого роста, даже выше человека на лошади, а здесь всаднику на уровне стремени, ни один стебель не выше, ветви усеяны ягодами одна к одной, все крупные, очень крупные, размером с куриное яйцо, и все такие же одинаковые...

Одинаковые, подумал я и постарался уцепиться за эту странность. Обычно ягоды малины, как хорошо помню, размером от булавочной головки до грецкого ореха, хотя такие крупные - уже огромная редкость, но все равно разброс велик, а здесь одинаковые, налитые соком, поспевшие одновременно, не тронутые жуками, гусеницами и другими вредителями...

Постой-постой, что-то я, привыкший к изобилию супермаркетов, принимаю как должное, что на моем столе отборные груши, яблоки, земляника с лесной орех, а клубника с грецкий, кстати, насчет орехов: мне доставляют как волоцкие, грецкие, земляные, так и миндальные, кедровые, хотя, как мне смутно кажется, в Средневековье такого обилия не было. Может быть, я плохо знаю историю, но тогда питание было скудное, многие деревни страдали от голода, а то и вымирали. Но по моим Большим Таганцам или Большим Сверчкам, да и Горелым Пням, как и по тем, где раньше проезжали, признаков недоедания не видно.

Вообще овощи и фрукты даже на самых захудалых и диких огородиках выглядят чересчур отборными, элитными, словно в образцово-показательных совхозах. Нет, даже в образцово-показательных такого еще не было, это пришло только с первых попыток вмешательства в генетику, когда начали, естественно, с самого простого: модифицировали некоторые растения. Сперва ввели ген, чтобы их не жрякали вредители, потом увеличивали размеры, процент сахара, витаминов, минеральных солей...

Сердце застучало чаще, я оглядел малинник по-новому. Такое ощущение, что это дичающий мод. Никто за ним не следит, не ухаживает, и вот за тысячи лет снова возвращается к дикой жизни. Пока еще далек от дикого предка, чьи ягоды были мелкие и несладкие, да и те беспощадно пожирали вредители, но постепенно-постепенно...

Когда выехали снова на тропку, Гунтер вздохнул:

- Еще повезло, что Кабан в постоянной борьбе с Талибальдом. Это барон с южной стороны. К счастью, ваши земли, ваша милость, с владениями Талибальда не соприкасаются...

- Очень силен?

Гунтер вздохнул:

- И силен, и коварен, гад. Если бы не он, Кабан бы все земли господина Галантлара за этот год захватил!.. А так две трети войска держит на границе с Талибальдом. Чуть ли не раз в месяц у них стычки, а раз в полгода то один, то другой пробуют захватить замки друг друга.

Я кивнул.

- А полгода на то, чтобы восполнить людские потери?

- И запастись новыми доспехами. Сражения бывают лютыми, сэр Ричард! Мечи ломаются, панцири вдрызг... Чтобы закупить новые, приходится дожидаться ярмарки оружейников! Там дешевле. Да и выбор больше.

Он говорил и говорил, громко и оживленно, я насторожился и начал осматриваться, даже привстал в стременах. Впереди и слева от направления, по которому едем, нечто подобное темному туману. Как будто там сумерки, деревья и кусты едва-едва просвечивают, а дальше и вовсе ночь. Я вскинул голову, солнце сияет все так же, справа и слева листва зеленеет, трепещет под ветерком, носятся стрекозы и бабочки, но впереди...

Плечи мои сами передернулись, я спросил севшим голосом:

- Это ты из-за этого места отговаривал ехать напрямик?

Гунтер помялся, буркнул:

- Заколдованное место. Гиблое.

- И давно?

- Говорят, всегда было.

Я повернул Зайчика, сзади ругался Гунтер и пытался заставить своего коня приблизиться к гиблому месту, тот фыркал, дрожал, садился на круп, дико вращал налитыми кровью глазами. Под сумрачным местом трава зеленеет такая же сочная, странное пристанище ночи выглядит мирно, места занимает с просторную поляну, метров семь в диаметре, не так уж и много захвачено под гибельность. Да и подзол здесь, не чернозем, не велика потеря.

- И это все? - поинтересовался я. - Что колдовство - видно, с чего бы клок ночи среди бела дня?.. Но если не вредит...

- Вредит, - ответил Гунтер убежденно.

- Чем? - спросил я.

- Не знаю, - признался он. - Только чую, вредит!

Я двинул плечами и поехал мимо. Гунтер с шумным вздохом облегчения пустил коня рядом, остальные всадники приотстали. А ведь в самом деле вредит, мелькнуло у меня в голове. Унижает человека, привыкшего быть хозяином.

Гунтер покачал головой, лицо оставалось мрачным:

- Волчонок тоже не вредит, пока щенок...

- Чего-то ждешь?

Он снова качнул головой:

- Не жду. Но еще никто оттуда не вернулся. Были такие, что совались... Кто от храбрости, кто от дури, кто в надежде на сокровища. Был такой правитель Еланций, привел целое войско и половину загнал в эту вот тьму...

- И никто не вернулся?.. Понятно. Все равно пошли сказки, что там медом намазано, потому и не возвращаются?

- Да... Но все-таки соваться больше не стали. Рассказы рассказами, но народ здесь простой: ждут, когда кто-то придет оттуда, расскажет подробнее, укажет тропку...

Я прищурился:

- И что же, неужели никто?

- Если вы, ваша милость, спрашиваете про ловких людишек, то были такие, были. Но их просто вешали, когда на брехне ловили. Непонятно, зачем врали. Хотя бы прибыль какую... Так нет же, просто мололи языком. Рассказывали дивные истории.

Я спросил заинтересованно:

- А что же рассказывали?

- Да что в этих пятнах скрывается целое королевство! В десять раз больше нашего. Свернутое, дескать...

- Свернутое?

- Да, так и называли. Да брехня это все. Причем не новая. Я про эти свернутые королевства слышу с детства. Где их только ни находят! Да только пока правды в тех россказнях ни на грош.

Я вспомнил охоту на чудовищного кабана, посмотрел на Гунтера очень внимательно.

- Никто не вернулся, говоришь? А как же Тудор?

Он помялся, буркнул очень неохотно:

- Ваша милость, я говорю про нормальных. А Тудор... он не совсем уж и человек, если на то пошло. А если и человек, то не совсем, а что-то в нем есть и от нечеловека. Хотя, конечно, каждый из нас предпочтет иметь в друзьях такого не совсем человека, чем иного праведного и богобоязненного.

Я подумал, кивнул:

- Да, ты прав.