должно произойти с любой парой, но... - Это "но" надолго повисло в воздухе.
Когда Ким опять заговорила, у нее изменился голос. Она как будто задыхалась.
- Ты должен что-то сказать. Я знаю, что я жалкая дура и всегда хватаюсь за
последнюю соломинку...
неудержимым потоком. Я обнял ее, прижав к себе ее шею, голову, плечи. Я бы
отдал все, что угодно, лишь бы этот кошмар кончился, но что я мог отдать?
Моя жизнь была в чужих руках.
свинцом. - Прости меня.
медом. Она тоже взяла себя в руки.
сейчас.
Ким была вовсе не из тех женщин, которых можно повалить на сено. Но желания
больного в конце концов всегда удовлетворяются. Я очень скоро понял, что
совершил ошибку, выбрав это место с запахом сена и близостью сырой земли.
Или, может, я сделал это специально? Клин клином вышибают.
друга, и наши уста еще были соединены, когда мы приводили в порядок свою
одежду. Мне захотелось зажечь свечку и отнести ее к алтарю Св.Терезы. Другой
Терезы.
чудесной. Возникали грандиозные проекты. Берни собирался поручить мне
действительно большое дело - махинации с огромными суммами в провинциальном
футбольном клубе. Просто потрясающая тема - второй такой не будет. "Ты не
можешь вообразить, какие сделки совершаются за чистым и здоровым фасадом
спорта! Тут пахнет миллионами!" В тот вечер, когда я пошел встречать Ким в
"Санжене", ее там не оказалось. Пришла девушка из ее офиса и сказала, что
Ким около четырех часов почувствовала себя плохо и ушла домой.
улыбнулась, бедняжка. - Может, я уже не в том возрасте, когда можно
позволить повалить себя на сено.
неожиданно вскрикнула.
показала мне свой правый бок, по которому стекала струйка пота.
эта глупая история с Жераром Сторком, человеком, у которого мы провели
уикенд. В десять я собирался отправится в издательство и, надевая брюки, я
не смог найти свой бумажник. В нем были водительские права, страховое
свидетельство и так далее. Ким стало лучше. Я принес ей чашку чая, и мы
стали думать, где я мог потерять бумажник. Я всегда носил его в боковом
кармане и в последний раз вынимал в воскресенье утром.
я звонил в Монфор-Ламори. К счастью, Сторк, высокий,
добродушно-жизнерадостный бизнесмен, каждое утро игравший в теннис, был еще
дома.
забавно! С Ким?.. Я еще удивлялся, куда это вы оба запропастились. А мы-то
дали вам лучшую кровать! Очень забавно!..
все собрал.
везде, но в амбаре - ни разу.
Декампу. Но он уже уехал в больницу. Я позвонил ему снова в час дня из
офиса:
Приехал три дня назад и... Какая у нее температура?
загоревший, жизнерадостный, и принес с собой ветер в 7 баллов. Едва
переступив порог, он начал рассказывать о своем круизе. "Мы попали в шторм в
открытом море!" (Я чуть было не поехал с ним, но Ким не любила парусников, и
мне не хотелось оставлять ее одну на две недели.) " Ну, что случилось с
нашей девочкой?" Ким улыбнулась, когда он вошел в спальню. Роже мог исцелить
больного одним рукопожатием. Измеряя давление, он говорил так громко, что я
едва услышал телефонный звонок, которого давно ожидал. Я ушел в кабинет и
закрыл за собой дверь.
нашел.
при дневном свете. Что это за конверт, опиши поточнее.
наверное, потерял его в другом месте. Со мной один раз тоже такое случилось
- где-то потерял обручальное кольцо! Только вообрази. Я его снял, когда
пытался подцепить девочку. И знаешь, где оно оказалось?
Алло? Ты здесь?... Я положил его в карман, и оно провалилось за подкладку.
Можешь вообразить, что я чувствовал, возвращаясь домой с обеда без
обручального кольца!
настаивала, чтобы я показал ей рану. Оказывается, она когда-то обучалась на
курсах медсестер.
слышны. Между тем другие слова плыли в моем мозгу. Струйки холодного пота
потекли по бокам. "Но это совершенно идиотская идея, - сказал я себе. - Если
она еще раз появится - оторву тебе голову, честное слово".
болит, а тут - не болит.
Он начал писать рецепт.
пришлю кого-нибудь из лаборатории.
и вязать десять дней. Она взглянула на меня:
сознании возник совершенно отчетливый вопрос: "Зачем ты лжешь ей?"
еще внутривенную урографию.
пресс и при помощи мехов сплющивают ваше тело до толщины папиросной бумаги.
Но Ким держалась превосходно, только ее большие глаза стали еще больше. Она
отказывалась быть побежденной.
вернулись в машину. - У меня больше нигде не болит. В чем же дело?