Чтение 12–й страницы книги ~Крылья крепнут в бою~

И-16 на лыжах. Полтарак посмотрел-посмотрел на боевую машину, вздохнул и все
же решился:

- Семи бедам не бывать, а одной не миновать. Взлетай - думаю, что все
будет в порядке.

Я стремглав бросился в кабину. Вырулил. Стартер-краснофлотец у "Т"
махнул флажком.

Взлетел. Сделал над аэродромом два круга. Едва удержался, чтобы не
начать пилотаж. Посадка. Полтарак похвалил и сказал:

- Заправь машину и взлетай. Уберешь лыжи и пилотируй в зоне. Сорвешься
в штопор - не старайся выводить. Поставь все нейтрально и брось управление.
Самолет сам выйдет из штопора.

Командир 1-го отряда, который внешне спокойно, даже беззаботно разрешил
мне самостоятельный вылет к пилотаж на И-16, теперь внимательно смотрел в
небо. Он видел, что у меня получается, и получается неплохо! Четкие виражи -
мелкие, средние, глубокие, как было сказано. Боевые развороты - в обе
стороны нормально. Красивая петля. И переворот - не придерешься. Затем я
отработал весь комплекс фигур высшего пилотажа. Осмотрелся. Обзор на
"ястребке" прекрасный. Плоскостей вроде и нет - так кажется после И-15.

Полтарак записал в полетный лист все оценки, протянул мне руку:

- Поздравляю. А вечером вместе пойдем на гауптвахту.

В этот день мне еще предстояли прыжки с летчиками 2-го отряда. Наконец
плановая таблица выполнена, и вместе с Полтараком мы пошли в штаб
эскадрильи. Долго вытирали унты, прежде чем войти в кабинет командира.

Доложив о том, как прошел летный день, Полтарак сказал:

- Товарищ комэск, у меня уже месяц стоит один И-16 без летчика.

- Ничем пока помочь не могу, - ответил Лучихин. - У нас не училище,
сами не готовим, пришлют - сразу вам дам летчика.

Тут Полтарак и отрапортовал:

- Разрешите доложить - появился один хороший летчик на И-16.

- Кто?

- Лейтенант Голубев.

- Вы что, не в курсе? - Торопился закончить разговор Лучихин. - Голубев
летает на И-15.

- А я сегодня провез его на УТИ-4, а потом выпустил самостоятельно на
И-16 по кругу и в зону - на пилотаж. Отлично получается. А у меня, как я
докладывал, самолет без дела в ангаре.

Лицо Лучихина покрылось красными пятнами.

- Я вас, Полтарак, крепко накажу, а Голубеву летать не разрешаю.

В эту минуту требовательно подал голос телефон. Звонил комбриг
полковник Морозов. Командир эскадрильи доложил о летной работе. Не скрыл он,
разумеется, и "факт возмутительного самоуправства командира 1-го отряда
Полтарака".

- Завтра буду у вас, разберемся, - сказал полковник.

И он действительно прилетел. Теперь перед ним навытяжку стояли трое. И
все были виноваты: Голубев - тем, что полетел, Полтарак - тем, что, не имея
права, разрешил, а Лучихин - тем, что как комэск узнал о таком безобразии
последним, когда полеты закончились. А если бы Полтарак и Голубев вообще
промолчали?!

Потом Морозов принялся за Полтарака:

- Как вам могло прийти в голову такое самоуправство?

- Товарищ комбриг, да вы проверьте, как Голубев летает.

Комбриг Морозов, сам первоклассный летчик, посмотрел на меня:

- Ну, расскажите, как вы летали, что делали.

Я расстегнул планшет, достал модель-копию И-16 и, демонстрируя каждый
маневр, рассказал, как действовал в воздухе, как заходил на посадку.

- Морозов взял у меня модель:

- Кто мастерит?

- Сам, - ответил я.

- Смотри, как настоящий, - комбриг помедлил, затем вернул модель и
распорядился: - На аэродром!

И вчерашний летный день повторился. Только летал я еще лучше, чем
вчера.

- Подведем итоги, - сказал комбриг, когда я, посадив самолет точно у
"Т", доложил о выполнении задания. - Полтараку выговор за самоуправство. Вы,
комэск отзовите из штаба бригады докладную о некомплект летчиков на И-16.
Голубеву летать на И-16 разрешаю.

На прощанье полковник посоветовал мне усиленно тренироваться в
воздушной стрельбе:

- Хорошо летать - полдела, надо научиться поражать цель первой
очередью. Попробуйте поработать на земле с двумя моделями перед выполнением
стрелковых задач. Помогает. По собственному опыту знаю.

И я вскоре успешно овладел искусством стрельбы по воздушным и наземным
целям, научился сочетать маневр и огонь. Инструктировал меня Полтарак. На
весенних стрельбах сорок первого года я выполнял огневые задачи так же
хорошо, как командиры отрядов...

...В санчасти я пролежал два дня. К счастью, "купание" в озере
осложнений не дало. Ко мне то и дело приходили друзья и требовали
обязательно выпить положенные нам фронтовые 100 граммов.

Силы быстро восстанавливались. Очень хотелось, пока еще не зажили раны,
заглянуть к родителям. Они рядом. Езды на машине полчаса, но где ее взять?
Решил попросить автостартер на часок.

16 сентября утром я пришел в штаб нашей 13-й отдельной Краснознаменной
эскадрильи, он размещался в большей землянке на берегу Волхова. В штабе было
неспокойно. Больше всех суетился начальник штаба майор Дмитриевский. Я
спросил механика по связи Дронина: что за тайная тревога? Тот отвел меня в
сторону и сказал:

- Есть приказ - срочно отправить на Комендантский аэродром в Ленинград
шесть лучших летчиков на самолетах И-16. Самолеты должны иметь подвесные
баки и ресурс моторов не менее пятидесяти часов. Они поступят в распоряжение
начальника штаба авиации флота. Сегодня же три летчика должны на Ли-2
вылететь за самолетами И-16 в тыл, вот и бегает начальство. Хочет, чтобы и
овцы были целы и волки сыты. Понял?

"Еще бы не понять! - подумал я, - отправишь лучших летчиков, значит, с
молодыми нужно будет летать самим... Можно и погибнуть".

В обед уже все знали о предстоящей отправке шести летчиков на какое-то
спецзадание, не знали только, кто полетит.

В три часа дня эскадрилью построили и начальник штаба зачитал два
приказа комэска майора Денисова: первый - за самолетами в тыл летят летчики:
Князев, Цветков и Янченко; второй - на выполнение спецзадания отправляются:
старший лейтенант Никитин - командир 2-го отряда, лейтенант Денисов,
лейтенанты Зотов и Голубев, младший лейтенант Татаренко и старшина Хаметов.

Из строя, не спрашивая разрешения, Князев громко сказал:

- Ведь Голубев и Зотов раненые, ходят в бинтах.

Строй загудел.

- Вас не спрашивают, - грубо обрезал его командир эскадрильи. - Ведь
сюда они из Ленинграда долетели...

Шум в строю не стихал. Батальонный комиссар Соколов молчал. Не
вмешивался...

- Товарищ Никитин, дайте указания на перелет! Через час группа должна
взлететь! - закончил командир и распустил строй.

Самолеты были уже готовы. За мной, оказывается, пока я лежал в
санчасти, закрепили самолет заместителя командира эскадрильи капитана Шарая,
который находился в тылу на излечении после ранения в воздушном бою. И на
этом самолете написали все тот же бортовой номер 13.

Когда я, прихрамывая, без палки, подошел к самолету, техник Богданов,
принявший самолет, доложил:

- Товарищ лейтенант, истребитель исправен, но я переделал бортовой
номер. Он теперь не тринадцатый, а тридцать третий. Летайте с этим номером
до конца войны...

Я дружески обнял техника, дал ему слово, что этот номер сохраню на все
боевые вылеты. И действительно, выполнил обещание, данное этому душевному
человеку. 33-й бортовой номер был на моих самолетах до конца войны, и
ничего... Вот так и укрепляются даже среди убежденных материалистов и
атеистов разные суеверия. Человек есть человек...

В 17 часов шестерка "ишачков" взлетела с аэродрома Новая Ладога,
сделала прощальный круг и взяла курс на Ленинград. С высоты 500 метров
хорошо просматривались родные, знакомые с детства места. "До свидания, мой
милый край, я еще вернусь", - сказал я вслух.

Вскоре пролетели над маяком Короджи. Я посмотрел на холодную воду озера
и содрогнулся. Всего три дня назад, собирая последние силы, я боролся здесь
за жизнь, а теперь с еще не зажившими ранами лечу в бой за Ленинград.

НА ПРЕДЕЛЕ СИЛ

Трудным для Ленинграда был сентябрь 1941 года. Армия, флот, народное
ополчение, все жители Ленинграда отражали штурм гитлеровских войск,
начавшийся одновременно на всех направлениях.

Большим подспорьем для обороны Ленинграда были боевые действия наших
войск, моряков и авиаторов флота, которые в тягчайших условиях продолжали
удерживать Моонзундские острова и полуостров Ханко, не давая пройти
фашистскому флоту в Финский залив.

Тяжело приходилось нам, истребителям. На наши плечи были возложены три
основные задачи: отражение ударов бомбардировочной авиации врага, штурмовые
удары по войскам, аэродромам и артиллерии, ведущей обстрел Ленинграда, а
также детальная тактическая разведка. В целом наша истребительная авиация в
этот период войны оказалась универсальной. Силы врага таяли, но и у нас
летчиков и самолетов с каждым днем становилось все меньше. К этому времени в
полку оставалось менее сорока процентов боевых машин. Задания приходилось
выполнять малочисленными группами, а иногда даже в одиночку...

Наша шестерка И-16 свою специальную боевую задачу узнала только рано
утром 17 сентября. Командир 13-го авиаполка капитан Охтень, принявший часть