реакции и была разочарована. Через несколько мгновений, устав ждать, она
снова спрятала банан за спиной и опять принялась свистеть. Я нервничал, не
понимая смысла этой комедии, и едва не вышел из себя, когда сторож
вторично начал размахивать бананом на таком расстоянии, что до него
невозможно было дотянуться. Лишь с трудом мне удалось сохранить
спокойствие и собраться с мыслями. Сторож определенно чего-то от меня
добивался, ибо после каждой новой попытки удивление его возрастало, словно
я вел себя совсем не так, как полагалось. Проделав ту же самую церемонию
шесть или семь раз, он, видимо, отчаялся и перешел к соседнему пленнику.
другой пленник после первой же попытки получили бананы. Тогда я стал
пристально наблюдать за второй гориллой, которая проделывала ту же самую
церемонию перед клетками противоположного ряда. Сторож как раз дошел до
Новы, и я увидел во всех подробностях, как она реагирует. Сторож свистнул
и замахал перед Новой бананом. Девушка заволновалась, задвигала челюстями
и...
лакомства открыла рот, и из него обильно потекла слюна, как у голодной
собачонки, которой показали кусочек сахара. Именно этого и ожидал от нее
сторож-горилла, во всяком случае, на сегодня. Кинув Нове столь желанный
банан, он удовлетворенно перешел к соседней клетке.
биологией и был знаком с работами Павлова. Мне стало очевидно, что здесь
на людях изучали рефлексы, точно так же, как Павлов изучал их на собаках.
Какого же дурака я свалял несколько мгновений назад! Зато теперь с моей
культурой и моими знаниями я не только понял значение сегодняшних опытов -
я знал заранее все, что за этим последует. В течение многих дней обезьяны
будут проделывать то же самое: свистеть в свисток, затем показывать
что-нибудь вкусное, что вызывает у подопытных слюноотделение. Через
некоторое время люди начнут пускать слюни на один только свисток. У них,
выражаясь научным языком, выработается условный рефлекс.
еще показать, что я понял. Когда мой сторож-горилла, покончив со своим
рядом клеток, пошел обратно, я постарался всеми способами привлечь его
внимание. Я стучал по прутьям клетки, размахивал руками и показывал на
свой рот, пока он, наконец, не соблаговолил повторить опыт. И тогда после
первого свиста, еще до того, как он показал мне банан, я принялся пускать
слюни, обильно, яростно, чуть ли не с отчаянием; я, Улисс Меру,
старательно пускал слюну, словно от этого зависела моя жизнь, - так я был
рад и так мне хотелось показать свою сообразительность!
и они долго совещались, как и накануне. Нетрудно было догадаться, о чем
говорят эти тугодумы: вот человек, у которого только что не было никаких
рефлексов, и вдруг сразу выработался условный рефлекс. Но ведь для того,
чтобы закрепить такой рефлекс у других подопытных, обычно требуется
столько времени и терпения!
силах были прийти к единственно правильному заключению: подобный
мгновенный прогресс объясняется только одним - наличием у подопытного
сознания. Я был уверен, что Зира на их месте догадалась бы.
результатам, что я ожидал. Гориллы ушли, так и не дав мне банана: мой
сторож сам сжевал его на ходу. Зачем ему было меня баловать, если цель
опыта уже достигнута и без награды!
несла в руках колокольчик, другая катила перед собой тележку, на которой
был установлен какой-то аппарат, похожий с виду на магнето. На сей раз,
заранее зная, каким опытам нас собираются подвергнуть, я догадался о
назначении этих предметов еще до того, как гориллы пустили их в ход.
мрачным взглядом. Он стоял у решетки, схватившись за прутья руками, как
это теперь делали все мы, когда появлялись сторожа. Первая горилла
принялась звонить в колокольчик, у которого оказался неожиданно низкий
звук; вторая в это время присоединяла провода от магнето к решетке. Когда
колокольчик прозвонил достаточно долго, второй сторож крутанул ручку
магнето. Человек сразу отскочил от решетки, испуская жалобные вопли.
каждый раз подманивая человека к решетке фруктами. Цель опыта была мне
известна: выработать у подопытного новый условный рефлекс, чтобы он
отпрыгивал в глубь клетки при первых же звуках колокольчика, еще до того,
как почувствует электрический удар. Но в тот день добиться результатов им
не удалось: психика этого парня была слишком слабо развита, и он никак не
мог установить связь между причиной и следствием.
продемонстрировать им различие между инстинктами и разумом. Едва
колокольчик зазвонил, я быстро отпустил прутья решетки и отступил в глубь
клетки. При этом я смотрел на моих сторожей и насмешливо улыбался. Гориллы
нахмурились. Теперь они уже не смеялись надо мной. Казалось, они впервые
начали подозревать, что я над ними издеваюсь.
группы посетителей.
15
которых была, очевидно, высоким начальством. Это был самец-орангутанг,
первый орангутанг, которого я увидел на Сороре. Ростом меньше гориллы, он
казался гораздо более сгорбленным. У этого орангутанга были такие длинные
руки, что он на ходу частенько опирался на костяшки согнутых пальцев, чего
другие обезьяны почти никогда не делали. Создавалось странное впечатление,
будто он идет, опираясь на две палки. Его втянутую в плечи голову
обрамляли длинные пряди рыжеватой шерсти, а на морде застыло
глубокомысленное выражение старого педанта. Всем обликом своим этот
орангутанг напоминал отягощенного годами почтенного священнослужителя. Да
и костюм его резко отличался от одежды остальных обезьян: на нем был давно
не чищенный длиннополый редингот черного цвета с пурпурной звездой на
лацкане и такие же пыльные черные брюки в белую полоску.
портфелем. По ее поведению можно было заключить, что она являлась его
секретаршей.
особенности поведения обезьян и выражение их лиц. Клянусь, любой разумный
человек на моем месте принял бы эту парочку за высокочтимого ученого и его
скромную секретаршу. Их появление дало мне возможность лишний раз
убедиться, что среди обезьян существует довольно строгая иерархия. Зира
обращалась к своему ученому патрону с явным уважением. Два
сторожа-гориллы, едва завидев посетителей, бросились им навстречу,
кланяясь чуть не до земли. Однако орангутанг в ответ лишь благосклонно
помахал им лапой.
был самым интересным экземпляром из всей партии? Я встретил высокое
начальство самой дружеской улыбкой и обратился к орангутангу с выспренней
речью.
счастлив, что наконец-то встретил существо, чей облик исполнен мудрости и
проницательности! Я уверен, что мы поймем друг друга.
неожиданности. Потом он принялся чесать ухо, подозрительно осматривая мою
клетку, словно опасаясь какого-нибудь подвоха или мистификации. Тогда к
нему обратилась Зира: раскрыв свой блокнот, она начала зачитывать
относящиеся ко мне записи. Она пыталась в чем-то убедить орангутанга, но
тот не хотел ничего слышать. Несколько раз он прерывал ее напыщенными
сентенциями, пожимал плечами, мотал головой и под конец, заложив руки за
спину, принялся расхаживать взад и вперед перед моей клеткой, время от
времени бросая на меня весьма неодобрительные взгляды. Остальные обезьяны
ожидали его решения в почтительном молчании.
какими знаками обменивались исподтишка сторожа-гориллы, я понял, что в
душе они насмехаются над своим шефом. Поведение орангутанга меня
раздосадовало и разочаровало, поэтому, заметив, что остальные обезьяны не
принимают его всерьез, я решил разыграть маленькую сценку: может быть, он,
наконец, оценит мою сообразительность! И вот я тоже принялся расхаживать
по клетке, заложив руки за спину, сгорбившись и хмуря брови с видом
глубокой задумчивости.
выдать себя, уткнулась мордочкой в раскрытый портфель, и даже Зира не
могла сохранить серьезность. Я от души радовался успеху своей
импровизации, пока не сообразил, что она может обойтись мне дорого.
Орангутанг заметил мою мимику и рассвирепел. Несколько сухих фраз,
произнесенных резким тоном, мгновенно восстановили порядок. После этого он
остановился передо мной и начал диктовать секретарше свои замечания.
жестами.
продемонстрировать свои способности. Протянув к нему руку, я произнес,
стараясь выговаривать как можно лучше: